— Там оба? — тихо спросила она, решившись подойти ближе. Герхард лишь кивнул. Именно двух гонцов они посылали к Хенвальду, и оба гонца вернулись в лагерь… правда, не полностью — лишь в виде отрубленных голов. — Господи, что я скажу… — начала было Кристина, но резко прервала свою речь, понимая, что нельзя было сейчас показывать слабость перед своими людьми. Страх всё ещё раздирал душу и заставлял сильно дрожать, зубы стучали, а глаза невольно защипали от подступивших слёз. Она сжала руки в кулаки, пытаясь утихомирить дико дрожащие пальцы. Страшно представить, что сотворили мятежники с телами несчастных гонцов… — Значит, это его ответ. — Кристина постаралась сделать голос твёрже и увереннее, но получилось не очень хорошо. — Капитан Больдт, готовьте войска к наступлению и велите передать сиру Хайсену, чтобы он тоже был готов.
— Миледи, здесь… здесь ещё кое-что. — Герхард сунул руку в мешок, стараясь при этом не смотреть туда, и быстро извлёк смятый, перепачканный кровью небольшой пергаментный свиток. — Полагаю, этого символического ответа Хенвальду было недостаточно и он решил объясниться с вами письменно.
Кристина всё же проявила смелость и приняла пергамент. На её руках были перчатки, и она не боялась запачкать кровью пальцы, хотя понимала, что её руки и так уже в крови — и это только начало.
«Ни один уважающий себя бьёльнец не станет разговаривать с северной шлюхой», — писал Хенвальд.
Глава 3
Битва завязалась как-то быстро, внезапно, словно налетевшая гроза или шторм. Зазвенела смертоносная песня стали, мечи застучали по дереву щитов… и до ушей Кристины донеслись первые людские крики — крики раненых и умирающих.
Та дрожь, что охватила её, когда в стан пришла лошадь с головами гонцов, ещё не прошла и сейчас, когда вокруг закипел бой, грозила лишь усилиться. Но Кристина попыталась уговорить себя, что бояться ей нечего: на ней — крепкие доспехи, защищавшие конечности, кольчуга, горжет и сабатоны, у неё — новый острейший клинок из лучшей стали, лёгкий, удобный, способный одним ударом перерезать глотки и вспарывать плоть. На её стороне правда, в конце концов, ведь всё, что о ней говорил Хенвальд, было лишь попыткой очернить её репутацию и доказать бьёльнцам, что повиноваться ей не следует.
И всё же Кристина боялась, боялась даже тогда, когда весьма легко и быстро уложила в этой битве своих первых жертв. Несмотря на то, что ей уже довелось убить немало людей, с тем, что сейчас снова пришлось убивать, она так и не смирилась.
Действуя сообща с одним из своих пеших гвардейцев, Кристина быстро прикончила вражеского гвардейца, закованного в прочные латы. Несмотря на хорошую защиту, он оказался застигнут врасплох тем, что на него напали сразу двое, и когда Кристина подсекла ему ноги сзади и пнула коленом в спину, гвардеец, найдя просвет между шлемом и кирасой, пронзил его горло копьём алебарды. Засмотревшись на бьющий из-под доспехов фонтан крови, Кристина не сразу заметила, что на её союзника сзади скачет один из вражеских конных копейщиков.
— Пригнись! — вскрикнула она и отскочила в сторону, освобождая путь кавалеристу.
Тот, впрочем, решил, что ему вполне по силам разделаться с двумя пехотинцами: чуть замедлился и направил копьё прямиком в сторону Кристины. Та не растерялась, выставила вперёд меч, сталь столкнулась с древком копья. Удар был не слишком сильным, чтобы перерубить древко, но оружие всё равно оказалось испорчено. В тот же момент к конному противнику подскакал один из кавалеристов Кристины, а она, с лёгкой улыбкой кивнув своему гвардейцу, бросилась дальше.
На неё нападали и падали замертво, она нападала и заставляла падать замертво в смертельном стремительном танце, краем глаза наблюдая за тем, как конные рыцари копьями пронзают друг друга, как топчут и колют вражеских пехотинцев, привычно защищённых хуже, чем кавалеристы, как брызжет кровь и сверкает в лучах зимнего солнца сталь. У её шлема было забрало, которые называли «волчьими рёбрами», — благодаря ему было хорошо видно не только впереди, но и вокруг.
Солдаты Хенвальда сражались превосходно, защищались и смело шли в атаку, держа удар. Да, нападение не было для них неожиданностью, но ведь по ним должны были ударить ещё и с юга, и из-за этого они легко могли растеряться и даже обратиться в бегство, но пока Кристина ничего подобного не наблюдала. Неужели этот удар не стал для них неожиданностью или внезапной помехой?.. Нужно это как-то выяснить, но как? Не спросишь же у противника, с которым довелось столкнуться в бою, о том, знал ли он и его товарищи о расстановке сил тех, с кем сейчас бился…
Возле Кристины оказался один из солдат Хенвальда с мечом и щитом. От одного его удара она увернулась, от другого — отскочила, и несколько секунд они внимательно изучали друг друга, ища прорехи в доспехах и выжидая, когда можно будет неожиданно напасть. Через мгновение Кристина бросилась на врага, сумев быстро нанести удар по защищённой шлемом голове в надежде хоть немного оглушить, затем — по плечу, удачно попав лезвием между горжетом и наплечником, но он в это время несколько раз пребольно ударил её по ноге — один раз доспех спас от ранения (впрочем, синяки останутся наверняка), но в какой-то момент Кристина ощутила режущую боль и поняла, что её ранили.
Воин тоже был ранен — Кристина заметила, как кровавая струйка выползла из-под его наплечника, — но всё же снова занёс меч. Тогда она резко двинула его щитом в грудь, их клинки на миг скрестились в холодном воздухе, а потом она что было сил ударила его мечом по ноге, почти как он её минутой ранее, и ей удалось задеть незащищённую часть ноги — под коленом. Солдат тут же рухнул, кажется, взвыв от боли — вокруг стоял такой адский шум, что Кристина не поняла, он ли это кричал или кто-то поблизости.
В тот же миг она обнаружила рядом ещё одного воина — на нём был небольшой шлем без забрала, но зато с бармицей, наручи, напоминающие большие браслеты, и чёрная бригантина. Конечно, легко крошить простолюдинов, когда у тебя и защита лучше, и меч крепче… Возможно, сражайся Кристина на коне, пехотинцы бы не решались на неё бросаться, зато ей попадались бы сильные и защищённые рыцари. Но в прошлый раз, во время битвы за Эори, ей не посчастливилось упасть с коня после чьего-то верного удара, а от смерти её спасло лишь чудо, имя которому было — Хельмут Штольц.
Поэтому сейчас она решила сражаться среди пехотинцев, в рядах которых преобладали в основном простолюдины — вчерашние крестьяне, которым выдали шлем, кольчугу, копьё или фальшион. Но встречались здесь и опытные, хорошо обученные гвардейцы, да и вообще, именно в пехоте Кристина чувствовала себя на своём месте.
Если во время кровавого сражения вообще можно чувствовать себя на своём месте.
С новым противником она разделалась быстро: один его удар приняла на щит, другой отбила клинком, сама что было сил резанула сначала по плечу, распоров стёганку и человеческую плоть, а затем рубанула по бедру, ровно там, где заканчивалась бригантина. Окровавленный воин рухнул, Кристина бросилась дальше, на бегу увернулась от копья вражеского кавалериста, перепрыгнула через чей-то труп и подскочила к одному из солдат Хенвальдов, что только что уложил пехотинца в грязно-фиолетовом сюрко — человека Хельмута.
Ей захотелось зарычать от досады и чувства вины перед другом, как будто она была обязана спасти этого воина и вернуть барону Штольцу всех его людей в целости и сохранности.
Вражеский мечник был без щита, и Кристина понадеялась, что это станет его слабостью.
Он держал меч высоко, и она успела ударить его по ноге, он же задел её плечо — клинок скользнул мимо щита. Она со злости обрушила на него град ударов, вовремя парируя его выпады. Чуть наклонилась, чтобы задеть ноги, противник же попытался ударить её по спине, но сначала не достал, а потом её спасла кольчуга (спасла, впрочем, только от раны, а не от синяка или ушиба). В конце концов Кристине удалось попасть лезвием в просвет между набедренником и наколенником, она рубанула изо всех сил, кажется, дойдя до кости. Воин рухнул, и она вонзила острие меча в его горло.
Спиной почувствовала опасность: кто-то подбирался к ней, стараясь быть незамеченным. Она резко развернулась, взрезав воздух перед собой — противник вовремя отпрянул и избежал удара. У него тоже были одноручный меч и щит, и Кристина усмехнулась тому, что ситуация до боли напоминала тренировочный бой.
Пара первых ударов пришлась на щит, как с его стороны, так и с её, удары были ленивые, пробные. Потом оба разошлись, она задела его плечо, но попала лишь по наплечнику, противник же смог ударить краем щита её голову, отчего в ушах зазвенело, но Кристина лишь поморщилась и даже с места не сдвинулась. Нельзя было показывать свою слабость, выдавать своё состояние. Тогда противник раззадорится, решит, что он сильнее, и начнёт бить с такой яростью, что врагу не пожелаешь.
Кристина рубанула по его шее, и если бы не плотная кольчужная бармица, то наверняка смогла бы оставить рану поглубже. Да, кровь выступила, но противник тоже никак не выдал того, что хоть немного ослаб от этого ранения. Он занёс меч, Кристина отразила удар щитом, заметив, как из-под бармицы по серому сюрко разливается кровавое пятно. Он ослаб, а значит, можно нанести несколько ударов, с лёгкостью увернувшись от его слабых попыток атаковать, толкнуть сначала ногой, потом локтем и рубануть мечом по ноге… Сталь клинка скрежетнула о сталь поножа и внезапно встретилась с чем-то мягким, податливым, будто масло. Враг упал на землю, засыпанную последним снегом этой зимы, и снег тут же окрасился кровью.
Кристина вздохнула.
Она начала чувствовать усталость, слабую, едва заметную, но всё же дающую о себе знать дрожью в коленях и болью в мышцах рук. Замерла на мгновение, позволив себе расслабиться, а потом, покрепче сжав рукоять меча и перехватив щит, бросилась дальше. Щит, кстати, оказался значительно повреждён — выкрашенное белой и чёрной краской дерево треснуло, и лишь стальной обод не позволял ему развалиться надвое. Но Кристина всё равно возлагала большие надежды на этот щит: её новый меч был одноручным, сражаться, держа его двумя руками, как привычным полуторным, было бы крайне неудобно.