подводили ее.
Встретились они тогда, когда Мелисса заболела тяжелее обычного. Лекарь графской семьи сказал несчастным родителям, что их дочь неизбежно умрет, и тогда они обратились за помощью в другой мир, поскольку как аристократы, хоть и почти разорившиеся, имели доступ к заклинанию призыва.
К сожалению для Хозила, это был именно тот тип связи, который не предполагал ни отказа, ни работы через посредника – что-то вроде срочного вызова мага на дом. Точнее, не его самолично, но его астральный дух, который, в принципе, почти ничем не отличался от настоящего лекаря, разве что был бесплотен.
Хозил появился в человеческом доме злой, в плохом настроении и с твердым намерением уничтожить нарушителей своего спокойствия. Его вызвали как раз посередине сбора очень сложного рецепта из 175 компонентов, в котором важен был строгий учет каждого грамма. Как только астральный дух мага появился в старом поместье, он грозно и вопрошающе крикнул:
– Ну?! Чего хотели? Быстро!
Но в ответ получил только крики ужаса – от неожиданности и испуга.
– Так вы… целитель? – придя в себя, промолвила пожилая графиня.
– Маг.
Дальше Хозил представляться не стал. Все равно людям, вставшим на пути его спокойствия, жить оставалось недолго. Он всерьез подумывал наслать на все это семейство какую-нибудь хворь позабористей. Свой покой маг ценил почти так же высоко, как и саму жизнь. Но только он собрался произнести первое слово заклинания воцарения холеры, вошла она.
– А вот и Мелисса, – спешно сказала графиня. – Ей и нужна ваша помощь.
– Кто вы? – спросила девушка.
Ее щеки были бледными и впалыми, волосы были растрепаны со сна. Одета она была наскоро: видимо, услышала посторонний шум – и пришла на крики своих родителей.
– Мелисса, будь вежливой! – спохватилась мать, переживая за манеры дочери. – Это господин целитель, он пришел помочь тебе.
– Маг, – повторил Хозил, не сводя глаз с девушки. – Пришел помочь…
Хозил ощущал себя будто заколдованным. Может быть, у них оказалось не только заклинание призыва лекаря, но и слова приворотного заговора? Маг был поражен красотой Мелиссы, с первой секунды понял, что произошло, – и сразу же возненавидел себя за это.
Влюбляться в человека не запрещалось Ночным Базаром, но не поощрялось его жителями. Люди – покупатели, клиенты, активы и иногда почти недвижимость, средства, проводники прибыли – кто угодно! – но не объекты вожделения. Они не владели маги ей, и было бы совершенно неправильно влюбиться в существо настолько низшего порядка, которое не только не умело элементарно взаимодействовать хоть с какой-нибудь энергией, так еще и было смертным – причем чрезвычайно легко смертным.
Семейный лекарь не ошибся: девушка действительно умерла бы довольно скоро. Маг, конечно, сделал свою работу и вылечил Мелиссу, избавив ее от недуга. И заодно – тайно – заговорив ее вообще от всех болезней. Хозил справился с этим сразу, в ту первую встречу, но объявил родителям, что лечение продлится месяц. Каждый день он приходил в тот дом, проводил с Мелиссой несколько часов, делая вид, что готовит какие-то особые снадобья, держал ее за руку, якобы слушая пульс… За ее спасение родители Мелиссы боготворили Хозила, отдали ему, кажется, все сбережения, что у них оставались, и даже воздвигли ему что-то вроде алтаря. Ох уж эти люди!
Вот только в глазах девушки он читал одну лишь благодарность. В них не было ни любви, как бы он ни старался ее разглядеть, ни даже интереса.
– Только не говори, что это опять история про женщину, – голос Холда вернул Хозила в настоящее.
– Не говорю, – бросил Хозил, пряча глаза. – Иди вперед, я догоню.
Холд вздохнул и, что-то ворча, двинулся к огням Торговой площади. Хозил посмотрел ему вслед, взглянул на небо, сжал статуэтку сильнее, замахнулся – но замер, выдохнул и спрятал ее в свою сумку.
Глава 11
– Я против, – сказал Каз.
– Ну разумеется, – вздохнула Али.
Они пришли на место встречи Рази намного раньше, чем планировали, и теперь, спустя час сидения под дубом в ожидании заката, Али начала уговаривать Каза зайти к Нирафу, до которого отсюда было недалеко, чтобы там устроить ужин в честь уже давно прошедшего дня рождения.
– А почему, позволь узнать?
– Более неподходящее время для праздника сложно выдумать, – Каз хмуро и осуждающе посмотрел на подругу. – Рази ясно сказала не высовываться. Даркалион и Тирил наверняка уже очнулись, и теперь вся королевская стража спущена с цепи в город, чтобы найти нас. Это уже не просто былая немилость. Это одержимость идеей уничтожить нас.
– Тем более отличный повод немного передохнуть перед неминуемой гибелью. К тому же тот кабак не в городе. В прошлый раз там вообще никого не было, кроме Нирафа и его дочерей. И вряд ли что-то изменилось. Никто и не воспринимает эту покосившуюся лачугу как место, где можно переночевать, поесть и тем более где могут прятаться самые жуткие преступники столетия.
– Денег, чтобы платить за твои развлечения, тоже нет. Все, что было в карманах, забрали стражники, когда нас схватили у твоего дружка в ломбарде.
– Он мне не дружок! – прикрикнула Али.
Она начинала закипать. Ей ужасно – отчаянно! – хотелось праздника. Чтобы хотя бы на минуту попробовать ощутить то тепло, что осталось у нее в воспоминаниях о семейных посиделках. Особенно после этих чудовищных дней, когда она так часто боялась за свою жизнь и за жизнь Каза. С ним она тоже хотела поделиться этими эмоциями, познакомить его с ними, чтобы он чуть оттаял, расслабился, расправил хмурый лоб. Холд, хоть и нравился Али, был явно не самым чутким и заботливым опекуном, так что девушка была уверена: Каз никогда не участвовал в милых домашних посиделках.
Она глубоко вздохнула, успокаивая раздражение от упертости и узколобости друга.
– Денег нет – это правда, – сказала Али. – Однако я уверена, что Нираф будет не против угостить нас ужином. Особенно если мы скажем ему, что он гарантированно получит сумму в два раза больше той, что ему нужна.
– Я не стану побираться.
Али закрыла лицо руками и зарычала в ладони от бессилия. Но уже через секунду отняла их и из последних сил воспрянула духом, решив, что на этот раз не уступит Казу.
– Мясо, прожаренное до хрустящей корочки, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, словно пытаясь загипнотизировать. – Огромный кусок! А на гарнир – запеченный картофель, свежий базилик, листья салата, маслины размером с куриные яйца…
Каз нервно сглотнул.
– Все горячее, свежее, вкусное, шкворчит, блестит от масла… Здоровенная тарелка. И можно попросить добавки, – Али смотрела, как тяжело, будто у загнанного зверя, раздуваются ноздри парня. Она точно знала, что он был голоден, как сотня медведей: она сама была голодна так же. – Мы будем очень осторожны. Осмотримся, прежде чем войти. И надолго не задержимся. Максимум час.
– Я согласен, – завороженно прошептал Каз.
Пока они пробирались лесом и бездорожьем к кабаку Нирафа, начали медленно сгущаться сумерки. По расчетам Али, как раз к темноте они и вернутся под тот дуб в тупике сельской дороги, где назначена встреча с Рази.
– Расскажи мне, – не поднимая головы, пробормотал Каз. – О том, как это.
Али сразу поняла, о чем он.
– В детстве я отмечала праздники с семьей, – начала рассказывать Али. – Мы собирались все вместе, дарили друг другу подарки… Не самые ценные; скорее, было важнее внимание. В день рождения мама выносила к столу торт, который испекла сама. На нем горели свечи, и я задувала их, чтобы…
– Зачем помещать огонь в еду?
– Я не договорила: чтобы загадать желание.
– И оно сбывалось?
– Да вряд ли… К тому же я всегда его забывала уже на следующий день.
– Это же бессмысленно, – Каз не мог осознать слова Али и представить эту традицию. – Вот в Ночном Базаре существуют специальные камни, которые действительно могут исполнить желание. Но только одно в течение жизни. Потом камень превращается в пепел. Есть еще цветной песок, но с ним надо аккуратнее…
– А что взамен? Отдать половину жизни?
– Нет, – возразил парень. – Всего лишь пару лет.
– Лучше уж загадывать желания, которые не сбываются, чем обменивать их на собственные годы.
– Все лучше и надежнее горящих свечей в еде!
– Свечки не укорачивают твою жизнь!
– Зато камни дают гарантию!
– Ты невозможный и нудный, как дед!
– А ты невозможная и нелогичная, как!..
В пылу спора они остановились и оказались лицом друг к другу. Каз не смог закончить фразу, потому что зацепился взглядом за взгляд Али и застыл, чувствуя, как краснеет. Странная горячая волна – и вовсе не злости и раздражения, как должно было бы быть, – подплывала к горлу из груди. Он приказывал себе отвести глаза от девушки, но почему-то не мог. Щеки пылали, он хотел провалиться на месте и одновременно – чтобы этот момент не заканчивался никогда.
– Мы, кажется, кхм, – Каз кашлянул. – Пришли.
За деревьями и вправду виднелась рыжая соломенная крыша кабака.
– Я тогда на разведку, – сказал он и, скрывшись в тени стволов, медленно начал продвигаться к лачуге Нирафа.
Али присела у обочины и постаралась привести в порядок дыхание, которое почему-то сбилось. Она чувствовала, как растрепались волосы, и захотела вдруг привести их в порядок. Хорошо, что они при шли. Хорошо, что Каз согласился хотя бы попробовать побыть в этом новом для себя состоянии. Конечно, Али понимала, что по-настоящему расслабиться и закатить пирушку у них не получится. Да и цели такой не было. Это была попытка нащупать островок душевного уюта посреди шторма безумия, усталости, вечного страха и необходимости то бежать, то скрываться. Конечно, это лишь игра в праздник, а не он сам. Но и эта возможность ненадолго погрузиться в атмосферу домашнего тепла и безопасности – особенно сейчас – была на вес золота.
Рассказывая Казу о том, как проходили праздники в ее детстве, Али не могла не вспомнить о Мерти, своем любимом брате, потерянном, но найденном; проклятом, но избавленном от жуткой участи. Как он там? Как Фаина? Наверное, выписывает себе новый отрез ткани для очередного невыносимо тесного платья… В обычные дни Али запрещала себе думать о брате, потому что ей сразу же хотелось бросить все и как можно скорее добраться до замка доброго герцога, чтобы заглянуть в родные глаза. Она обещала себе, что так все непременно и будет, как только… Что? Как только за ними перестанет охотиться весь мир? Как только они – и в частности она – перестанут влипать в приключения одно другого краше?