Изображение исчезло, сменившись другим. Джеймс Кирк, в форме, спокойный, уверенный, смотрел с экрана в зал.
– Чтобы лучше понять, о чём я говорю, – говорил Кирк, – необходимо ознакомиться с параметрами прибора «Генезис».
На экране засветилась сложная диаграмма.
– Генезис вызывает распад молекулярной структуры материи не на атомы и даже не на элементарные частицы, а на субэлементарные частицы-волны.
Диаграмма превратилась в торпеду, которая понеслась сквозь пространство и упала на безводную планету. Вспыхнувшее на месте её падения пламя распространилось во все стороны, пока скалистая поверхность не исчезла под ним. Когда же оно погасло, камни и пыль стали водой, воздухом и плодородной землёй.
– Результаты полностью контролируются, – сказал Джим Кирк. – В результате этого испытания бесплодная планета стала миром с водой, атмосферой и функционирующей экосистемой, пригодной для существования большинства форм углеродной жизни.
Сарек знал о «Генезисе». Ему не требовалось смотреть демонстрацию. Вместо этого он стал наблюдать за присутствующими. Большинство из них знали о секретном проекте либо очень мало, либо вообще ничего. Теперь же одни из них откровенно выражали изумление, другие погрузились в глубокое раздумье – в зависимости от своих обычаев и характера.
– В то самое время, когда Федерация вела с нами мирные переговоры, Кирк в тайне разрабатывал торпеду «Генезис». Это новейшее оружие, замаскированное под гражданский проект, было изобретено любовницей Кирка и их сыном. И адмирал лично провёл испытание!
Камараг подождал, пока стихнет взволнованный шум в зале. Сарек собрался с силами. Голографический экран сжался и исчез. В зале зажёгся свет.
– Джеймс Кирк назвал результат этого ужасающего энергетического воздействия планетой Генезис. Циничная метафора! Это была не более и не менее как тайная база, с которой планировалось начать операцию по уничтожению клингонской расы! – Сделав паузу, чтобы его гнев мог подействовать на аудиторию, он горделиво выпрямился. – Мы требуем выдачи Кирка! Мы требуем справедливости.
– У Клингонской империи своеобразное понятие о справедливости, господин президент, – с этими словами Сарек спустился по широким ступеням. – Не так давно Империя признавала Джеймса Кирка героем, помешавшим уничтожению клингонского народа. Интересно, какой политический переворот понадобился, чтобы мнение изменилось столь радикальным образом.
– Это Кирк изменился! – вцепившись пальцами в край трибуны, Камараг подался вперёд, с яростью глядя на Сарека. – От сокрытия своих планов он перешёл к их осуществлению, как доказывает «Генезис»!
– Название проекта «Генезис» полностью отражает его цель, – сказал Сарек. – Успех его означал бы создание жизни, а не смерти. Это клингоны развязали кровопролитие, пытаясь овладеть его секретом.
– То, что вулканцы – интеллектуальные марионетки Федерации, давно известно, – холодно сказал Камараг.
– Ваш корабль уничтожил Ю.С.С. «Гриссом». По приказу коммандера Круджа был убит Дэвид Маркус, сын Джеймса Кирка. Вы отрицаете эти факты?
– Мы ничего не отрицаем. Мы имеем право защищать своё существование.
– У вас есть право совершать убийства?
При этих словах Сарека по залу прокатился шум. Сарек стоял спокойно, ожидая, пока восстановится тишина. Президент ударил по столу председательским молотком.
– Соблюдайте порядок! Никаких больше выкриков из зала.
Когда в зале снова стало тихо, Сарек поднялся на возвышение и стал лицом к президенту, оказавшись при этом спиной к послу Камарагу. Это был вызов и оскорбление одновременно.
– Господин президент, – сказал Сарек, – я пришёл, чтобы говорить от имени обвиняемых.
– Это вопиющий пример личного пристрастия! Джеймс Кирк спас сына Сарека. – В голосе Камарага послышалась нескрываемая ирония. – Вряд ли можно упрекать Сарека за то, что он пристрастен – вернее за то, что он позволил своим эмоциям взять верх над беспристрастным анализом.
Сарек оставил без внимания этот ответный выпад. Всё своё внимание он сосредоточил на президенте, не позволяя ни оскорбительному ядовитому высказыванию Камарага, ни шёпоту и выкрикам в зале отвлечь себя. Прожив много лет вдали от Вулкана, Сарек усвоил, что подобная реакция на внезапное изменение вовсе не означает намерения вмешаться. Сколь бы высокоразвита ни была их цивилизация, сколь бы ни был высок уровень их образования, большинство разумных существ весьма склонны отвлекаться от важных дел, если появляется перспектива занимательного зрелища. А спор между клингонским послом Камарагом и вулканцем Сареком поистине обещал быть занимательным.
Сарек отдавал предпочтение вулканской манере дискуссии. Должно быть, президент совета также изучал вулканскую манеру поведения, ибо он оставался спокойным, пока волнение в зале не стихло.
– Господин посол, – обратился президент к Камарагу, – совет должен обсудить услышанное. Мы рассмотрим ваши доводы…
– Вы собираетесь оставить Кирка безнаказанным, – негромко, с угрозой сказал Камараг.
– Адмирал Кирк обвиняется в девяти нарушениях инструкции Звёздного Флота…
– Инструкции Звёздного Флота! – презрительно фыркнул Камараг. – Это неслыханно! Есть более высокий закон, чем инструкции Звёздного Флота! Запомните все: пока жив Джеймс Кирк, миру не бывать.
С этими словами он покинул место свидетеля и стремительно вышел из зала. В тишине, последовавшей за его ультиматумом, его тяжёлые шаги прозвучали особенно громко. Телохранители на ходу окружили Камарага; его группа, собрав своё оборудование, заторопилась следом.
Встревоженный заявлением Камарага, президент обратился к Сареку.
– Сарек, при всём уважении к представителю Вулкана мы просим о выдаче Кирка и его подчинённых, чтобы они ответили за свои преступления.
Требование президента сказало Сареку о многом. Расследование придёт к выводу, что обвинения обоснованы. Джеймс Кирк и его друзья предстанут перед военным трибуналом.
Чтобы выполнить просьбу Сарека, они рисковали своей карьерой и своей жизнью. Они добровольно прошли через такие испытания, которые большинство находящихся в этом зале не могли бы даже себе представить. И вот какая их ждёт награда.
– При всём уважении к Вам, господин президент, – ровным голосом произнёс Сарек. – Я вижу только одно преступление: отказ Джеймсу Кирку и его друзьям в той чести, которую они заслуживают.
Президент поколебался, надеясь, что Сарек изменит своё решение. Но тот лишь бесстрастно глядел на него, не произнося больше ни слова.
Древнее солнце давало планете Вулкан её две наиболее характерные черты: нестерпимую жару и сухую красную пыль. Этот климат буквально высасывал из Джима все соки. Из-за слишком низкого содержания кислорода в атмосфере землянам приходилось систематически принимать триокс, а триокс вызывал у Джима почти такое же головокружение, как кислородное голодание. Оставалось только надеяться, что он вызывает меньший износ нейронов.
За всю историю своей цивилизации, подумал Джим, вулканцы никогда не утруждали себя кондиционированием воздуха. Интересно, какой логикой это объясняется?
Ближе к закату Джим пересёк равнину у подножья Селейи и остановился возле клингонского звездолёта. В его длинной тени было на несколько градусов прохладнее, но внутри должно было быть сущее пекло. Он и остальные работали в корабле по ночам. Днём они спали в своих сравнительно прохладных комнатах внутри горы, делали снаружи звездолёта ту работу, которую могли, и переживали. Никто не пытался обсуждать ни выбор Джима, ни своих собственных решений. Но переживали все.
Больше всего Джим переживал за Маккоя. Каково бы ни было влияние сеансов мелдинга на Спока, силы Маккоя таяли с каждым разом всё больше и больше.
Заслышав над головой скребущие звуки, он отступил назад и, задрав голову, взглянул вверх.
– Кто там? – спросил он.
– Это я.
– Боунз? Как ты? – Подтянувшись, он выбрался на крыло. Джим напряжённо ловил любые странности в поведении Маккоя, хотя и старался не подавать виду.
– Т’Лар говорит, что Спок не нуждается в дальнейших сеансах мелдинга, – сказал Маккой, не оборачиваясь. Отступив на шаг, он окинул свою работу критическим взглядом и нанёс завершающий мазок кистью.
Джи заглянул доктору через плечо. Маккой закрасил клингонское название и чуть повыше вывел: «H.M.S. Bounty».
– Мы ведь не хотим, чтобы кто-то подумал, будто это был корабль клингонов, верно?
Джим издал смешок.
– У тебя своеобразное чувство юмора, Боунз.[1]
– Джим, по-моему, мы уже достаточно тут проторчали. Ты как считаешь?
– Достаточно – не то слово. Слишком долго. – Он положил руку на плечо Маккою. – И у каждого было достаточно времени, чтобы обдумать своё решение. Сегодня вечером мы устроим голосование.
Они спустились вниз. На верхней ступени Джим набрал в грудь воздуху, выдохнул и шагнул внутрь корабля. Жара мгновенно окутала его. К вечеру температура опустится почти до терпимой. Джеймс Кирк привык к точно отрегулированным условиям внутри корабля. Бывая на Земле, он жил в Сан-Франциско – городе с умеренным климатом.
– В жизни не привыкну к этой вони, – сказал Маккой.
От жары едкий, чуть горьковатый запах непривычных материалов чувствовался особенно сильно.
– Не так уж это и страшно, – ответил Кирк. – Ты никогда не был так уж чувствителен к непривычным запахам.
– Только не надо мне говорить, как я изменился, Джим, – проворчал Маккой. – Я не хочу больше об этом слышать. – От его хорошего настроения и следа не осталось. – Мне надо кое-что сделать в медотсеке. – С этими словами он исчез в другом конце коридора.
Джим направился на мостик. Отличий от «Энтерпрайза» здесь было гораздо больше, чем сходства. Кирк и его офицеры устроили себе ускоренный курс какого-то странного диалекта клингонского, на котором были сделаны надписи. Тут и там были приклеены куски клейкой ленты с поясняющими надписями. Примечания Чехова были на русском. Зулу делал надписи на трёх разных языках, только один из которых использовал латинский алфавит.