— Ты, ты! Замарашка рыжая, да ты! Как ты смеешь сомневаться в честности моих предков! Вызываю тебя, Шепард, в круг чести и требую мастер-сержанта Джейкобса выступить секундантом. — Закричала Сильв. От неё необычайно сильно тянуло обидой и отчаяньем. Бля, даже щит не помогает, как из усилителя плещет эмоциями.
— Принимаю вызов, фон Арним, поединок без оружия, до тех пор пока один из нас не упадёт. Согласна? — Говорю я.
— Согласна!
Молча идём в казарму, парни смотрят на немку со злостью и непониманием.
— Какого хера тебе надо, Сильв? — Шепчет на немецком Макс. — Что ты на Джейн взъелась? Не она же себя командиром отделения назначила.
— Отвали, Хоффмайер, без тебя разберусь.
— Ты не права, Снегурочка. — Пробасил Иесуа.
— Разговорчики! — Рявкнул сержант.
Вот и казарма, народ утопал в душевую и переодеваться, а мы всем отделением пошли в спортзал. Там, на матах, нам с Сильв предстояло выяснить отношения. Снимаю куртку и ботинки и выхожу на маты. Рядом разделась Сильв.
— Примириться не желаете? — Спросил сержант.
— Нет! — Отвечает Сильв.
— Не вижу смысла. — Говорю я.
— Тогда бой до тех пор, пока одна из вас не упадёт. — Говорит серж и машет рукой.
Медленно двигаюсь по кругу, не сводя взгляда с соперницы, она движется плавно, движения выверены, лаконичны. Чувствуется очень хорошая школа. Она тоже не спешит нападать, пытаясь просчитать меня. Делаю подшаг к Сильв, провоцируя её. И девчонка купилась, делает шаг мне навстречу и наносит два быстрых удара в корпус и в голову. Но для меня, провалившейся в боевой транс, её движения слишком медленны. Уклоняюсь от удара в голову, пропускаю удар в корпус почти вплотную и бью два коротких в солнечное сплетение и в печень. Как могу стараюсь сдерживать свою силу, чтобы не убить ненароком дурочку. Отскакиваю и выхожу из транса. Сильвианн охает и падает на маты, сворачиваясь клубочком.
— Поединок окончен. — Басит сержант. — Победила рекрут-рядовая Шепард, третье отделение, отбой!
— Есть! — Вытягиваемся по стойке смирно мы. Сильв же тихонько скуля лежит на матах. Парни уходят из спортзала, глядя на Снегурочку кто с презрением, как Макс и Карлос, а кто и с жалостью, это наш большой масай.
— Ты её не сильно помяла? — Шепчет сержант.
— Я старалась сдерживать удары, Дэвид. — Шепчу я в ответ.
— Чет не похоже, смотри, завтра она должна быть в порядке. Если нет, отправишься в карцер. Поняла?!
— Так точно, мастер-сержант, сэр!
— Ну-ну. — И серж утопал к себе в комнату, в дальнем крыле казармы.
Поворачиваюсь и смотрю на Снегурочку. Сильвианн всё ещё лежит на матах и ей очень больно, а ещё больше обидно и горько.
— Блять, похоже, перестаралась. — Шепчу я про себя и иду к ней. Сажусь рядом и с жалостью смотрю на девчонку.
— Отъебись, Шепард. — Говорит она. — Не надо мне твоей жалости.
— А с чего ты взяла, Сильв, что я тебя жалею?
— Я тебя чувствую. Чувствую, хоть и очень слабо, гораздо слабее, чем остальных, так что отвали от меня. Сама отойду. — Девчонка пытается сесть, но охает от острой боли и снова сворачивается клубочком.
Я малость охуела от такого заявления. — Ты меня, что?! — Спрашиваю я.
— Ты что тупая, Шепард?! — Кричит она сквозь слёзы. — Говорю же, я тебя чувствую, и тебя и всех остальных. Все ваши чувства, все эмоции. Как меня это бесит! Ненавижу вас всех и себя больше всех, вместе с моим проклятьем! — И громко плачет, уткнувшись в маты.
— Так ты эмпат, Сильв?! Самый настоящий, как я! Значит, я не одна такая уродина! — Обалдело шепчу я. И бурная радость заполняет меня всю, так что даже постоянно носимый малый щит слетает. На Снегурочку это производит невероятное впечатление. Она поворачивается и огромными, круглыми, совершенно анимешными глазами, смотрит на меня.
— Шепард, твои чувства, как ревущий, оглушающий поток. Прекрати, пожалуйста, замолчи! — Кричит она мне.
Я натягиваю малый щит обратно и говорю Сильвианн:
— Снегурочка, как ты, совершенно не умея закрываться, с ума-то до сих пор не сошла?!
Она, глядя на меня заплаканными глазами, спрашивает: — А что, от этого можно закрыться?
— Можно! А как же иначе? Только я не знаю, как тебя этому научить.
— А тебя, кто научил?
— Да есть одни разумные, но не знаю, смогу ли я воспользоваться их способом? Хотя, почему бы не попробовать? Если ещё использовать техники других разумных. — Бормочу я. — Ну-ка. — Сажусь рядом с Сильв, помогаю ей сесть рядом. Она сидит, но только немного криво.
— Смотри мне в глаза, Сильвианн. — И мешая технику хранителей и азари, не успев даже понять как, просто проваливаюсь в её разум.
Не знаю, сколько я пыталась разобраться в ворохе воспоминаний Сильв, но когда разобралась, то отчётливо поняла, что вся моя память стала достоянием Снегурочки. И она отчаянно пытается выкарабкаться из пучины чужих воспоминаний, из огромного дремучего леса моей чудовищной памяти. Как могу, помогаю ей. И вот мы друг перед другом, два сознания полностью открытые и связанные. От Сильв идёт чувство, которое можно описать, как потрясение.
— Так вот, кто ты такая! — Идёт от неё мысль.
— Да, теперь ты знаешь, кто я. — Отвечаю я.
— Боже! — Знания произвели на истовую лютеранку впечатление похожее на ушат ледяной воды.
— Нет его, и похоже, никогда не было! И теперь ты знаешь, что ждёт тебя после смерти.
— Ты не права! Ведь он же послал тебя к нам!
— Ага. Что это за бог, который не может вмешиваться напрямую? Так что нет его. Нет.
— И ведь действительно.
— Ты видишь, как надо закрываться?
— Вижу.
— Запомнила?
— Подожди немножечко, у меня ведь не такая память как у тебя.
— Хм. Давай быстрее, а то сидим с тобой сейчас на матах, уставившись глаза в глаза, ещё зайдёт кто-то. Вопросов будет…
— Всё, запомнила, а как ты контакт разорвёшь?
— Сейчас попробую. — И пытаюсь уйти из её разума, после нескольких попыток всё получается, и я со стоном падаю на маты. В голове тамтамы и пульсирующая в такт с ними боль. Рядом мучаясь вдобавок к боли в животе ещё и головной болью лежит Сильв.
— Что же голова-то так трещит? — Стонет она.
— Да хер его знает? После контакта с хранителями ничего подобного не было, а уж с Аланой и подавно.
— Как невероятно, это всё. И теперь понятно, почему ты не можешь с парнями, а, Андрей?!
— Андрей умер семнадцать лет назад или триста пятьдесят шесть, в общем, не называй меня так, хорошо?
— Хорошо, Андрей!.. — И Сильв начинает хихикать, периодически морщась от боли.
— Я же просила тебя, Сильвианн!
— Хорошо-хорошо! Хи-хи-хи. Ой, не могу, бедная, как же тебе худо-то приходится. Ты же красавица и парни на тебя ведутся, а ты и не можешь.
— Смешно ей, на себя посмотри! Девственница.
— У меня уважительная причина есть.
— У меня, как бы тоже! Вставай, давай, и пошли в душевую и спать. — Встаю сама и поднимаю Сильв. Но та, со стоном садится обратно. В печени у неё острая пульсирующая боль.
Наклоняюсь и подымаю Снегурочку на руки. — Отпусти меня сейчас же! — Говорит она.
— А то что? — И смотрю ей прямо в глаза.
— Ничего. — Шепчет она и прижимается ко мне. — Прости меня, я такая дура.
— А я-то, какая дура. Просто набитая дура! Так спалилась…
— Нет, ты не дура! — Горячо шепчет Сильв. — Ты святая.
— Сдурела!!! Да у меня руки по локоть в крови! Нашла блять, святую!
— Сама ты сдурела. Добровольно подписалась мир спасать! И кто ты после этого?
— Дура набитая. Но уж точно не святая.
— Это только твоё мнение. А я теперь по левую руку от новой мессии, нового Спасителя. Боже мой, мы все персонажи компьютерной игры.
— Нашла мессию! Вообще мессии плохо кончают, как правило. — Говорю я, выходя из спортзала.
— Насколько я видела, у тебя есть все шансы кончить так же как все. — Говорит мне Сильв.
— Это-то и пугает больше всего.
По пути заходим в медпункт и я, вытащив из висящей на стене аптечки пару инъекторов с анальгетиком и инъектор с панацелином, колю их нам обеим. Панацелин с анальгетиком Сильв, а себе лишь один анальгетик. Через несколько минут боль утихает, и мы топаем через спящую казарму в душевую. Больше между нами конфликтов не было.
Через пару недель совершенно освоившись с эмощитами, Сильвианн превратилась из задёрганной и измученной Снегурочки, в совершенно очаровательную девчонку, мою верную подругу и почти сестру.
Пока вспоминала всё это, руки уже всё сделали, а Сильв всё так и стоит в коматозе под душем. Подхожу и под вялые попытки отбрехаться, начинаю мыть ей голову. После, уже вместе, моем всё остальное. И, надев белье, топаем спать. СПА-А-АТЬ!
Сильвианн фон Арним (База Форт-Брэгг 11 ноября 2371 г.)
Offered me, uncle Sam, — Offered me, uncle Sam!
Figure out who I am — Figure out who I am!
Аm I a man, or a rag, — Аm I a man, or a rag!
Trooper, or slug — trooper, or slug![61]
Под мерный стук ботинок распеваем мы на пути в казарму, хотя эта песня больше напоминает стон. Рядом, отдуваясь после ужина, бежит моя Джейни. Так до сих пор и не могу определиться, как мне к ней относиться, как к сестре или как-то ещё. Для неё правда всё просто, она меня честно считает сестрой. В этом мире нет ни одного человека, о котором я столько знаю. И пусть большую часть я уже благополучно забыла, но некоторые моменты сидят в памяти прочно. И главный из них почему-то смерть в её прошлой жизни. Поразительно, сколько раз я себе воображала, как это будет. Ангелы, страшный суд и Господь, восседающий передо мной, действительность же оказалась куда прозаичнее и страшнее. Нет ничего, лишь забвение или почти невыполнимая миссия в новой жизни, полной страданий и боли. Как она с ума не сошла? Хотя, почему не сошла, очень даже сошла.
Вот и родная казарма, серж командует построение и объявляет отбой. Расползаемся по койкам, кое-как сдираю с себя тренировочную броню и тащу её в моечный шкаф, завтра заберу чистую и сухую, туда же отправляются и ботинки. За мной уже очередь из других, желающих сдать свою броню на мойку.