Панорамное видение, в этом случае, это ощущение целиком всего излучения, которое мы создаем. Мы обладаем определенной манерностью или определенным стилем, который отражается наружу. Во время практики сидения, это становится всего лишь мысленным процессом. Вы развиваете чувство, что вы цените вещи вокруг вас, не каждую по отдельности, а целиком. Это похоже на свет, излучаемый пламенем или электрической лампочкой, который распространяется наружу. Тем не менее, вы обнаруживаете, что излучение не имеет излучателя. Если вы посмотрите, а кто же делает все эти трюки, продуцирует видимость, это излучение, то там не будет никого. Даже мысль о ком-то не существует. Есть чистое ощущение открытости, ощущение, что вы можете установить связь с живым миром как с открытым миром.
Пока это всего лишь введение в переживание випашьяны. Позже мы рассмотрим это подробнее. То, что нужно понять сейчас — это то, что переживание випашьяны не доходит до уровня игры, но остается чисто на уровне переживания, живого опыта осознанности (в противовес внимательности).
Осознанность в этом случае, это не осознание себя, но осознание другого. Различие между этими двумя состоит в том, что если вы осознаете себя, то это осознание себя, которое осознает себя, которое осознает себя. Происходит какое-то извращение. Тогда как, если вы просто осознаны — это открытость, приглашающий жест. Вы включаете вашу деятельность в вашу сферу осознанности, так что вы не наказываете или не являетесь надсмотрщиком. Вы не задаете много вопросов, но вы просто есть. Похоже, это основополагающий подход или основополагающее правило медитации прозрения — випашьяны.
Вы понимаете, о чем я говорил?
Ученик: Я не понимаю об излучении без излучателя.
Трунгпа Ринпоче: Если есть излучатель, излучатель должен разогреться до уровня, при котором есть достаточно излучения, чтобы оно распространялось или отражалось наружу. Он остается привязанным к этому, так что в действительности излучения нет.
У.: Разве излучение не перестает существовать, если нет излучателя?
Т.Р.: Излучение может существовать, только если нет излучателя. Все может течь, только если течение является процессом, который случается сам собой, в противовес тому, когда кто-то подстегивает течение. Иначе это смертоносно.
Ученик: Вы говорили, что осознанность это не осознанность себя, но другого. Вы хотите сказать, что действия и реакции, исходящие от себя имеют не бóльший приоритет или значение, чем то, что видится происходящим во внешнем мире? Это всё одно поле?
Трунгпа Ринпоче: Осознание другого — это та же идея, что и излучение без излучателя. Происходит осознанность, и эта осознанность на все 100 процентов существует сама по себе. Нет необходимости, чтобы вы наблюдали вашу осознанность как внимательный зритель или поощряли ее, иначе ваше произведение убито. Это что-то вроде самоподдерживающегося самоубийства, происходящего все время, что известно как невроз.
Ученик: Тогда, если есть человек, который стоит возле горы, то его осознанность будет чисто осознанием этой горы?
Трунгпа Ринпоче: Да. Он не важен, потому что гора находится рядом.
Ученик: Если обращаешь внимание на гору, вместо того, чтобы обратить его на себя, то предполагаешь, что ты все еще есть сам, от которого можно избавиться. Я думаю, что по-настоящему открытая осознанность была бы обращена на взаимность этого себя и другого или на их взаимное не-существование. Я не вижу, как можно было бы выделить другое за счет себя и наоборот. Не придает ли это какую-то отрицательную важность себе?
Трунгпа Ринпоче: Я не думаю, что с этим есть особая проблема. Вы можете быть открытым к горе и видеть гору более свободно без вас. С другой стороны, если у вас расстройство желудка или болит голова и, в то же время, вы пытаетесь смотреть на гору, чтобы поднять настроение, у вас так или иначе будет проблема с тем, чтобы пытаться поддерживать ваше страдание и пытаться смотреть на гору. У вас не будет полного переживания ни вашей головной боли, ни горы.
Ученик: Но у меня всегда что-то вроде головной боли. У меня никогда нет идеального состояния даже для смотрения наружу. Со мной всегда что-то происходит. Я могу быть радостным, например, и тогда гора отражает эту радость. Это не так, что я проецирую это эгоцентрическим образом, но моя радость, мое счастье, мое спокойствие и гора находятся во взаимном общении. Я не знаю что такое гора отдельно или что такое я отдельно.
Трунгпа Ринпоче: Вы ведь признаёте, что если у вас расстройство желудка, у горы тоже будет расстройство желудка.
У.: Да, но я не знаю какой была бы гора или каким было бы что-либо, если бы не было этого процесса общения.
Т.Р.: Это не проблема. Вы не утратите ваш мир, если у вас не будет этого определенного общения. Вам не нужно раздувать из вашего пупка пуповину. Она была обрезана давно, когда вы родились. Было бы сложно восстановить пуповину. Такой подход к вещам, на самом деле, есть частью проблемы: Если у меня есть мир, то является ли мир моей добычей? Или же мир есть просто мир, а вы есть просто вы? В этом есть отдельность, в которой, на самом деле, есть больше единения, чем в чем-либо другом. Из-за отдельности возможно существование единства. Единство не должно быть склеенностью. Иначе это называется лишением свободы. Вам не нужно так уж сильно отслеживать себя. Вы видите отражения себя в любом случае, горы являются вами в любом случае. Если у вас болит голова, у гор тоже будет болеть голова, из-за того, как вы смотрите на них.
У.: То есть, не нужно подчеркивать связь с пупком.
Т.Р: Правильно, правильно. Если у горы болит голова, просто позвольте этому быть.
Ученик: Как удержаться, чтобы не дать горам аспирин?
Трунгпа Ринпоче: С этим есть какая-то проблема? Ну, я не говорю, что вы должны чувствовать боль и что поэтому вы должны истязать себя. Вы можете принять аспирин и, если вы серьезно больны, вы можете пойти в кабинет неотложной помощи в больнице. Это не проблема. Я не вижу никакой проблемы. Мы не говорим о том, чтобы восстать против мира, о повстанческой войне против всего мира. Мы говорим о том, как смотреть на способ бытия в нем и я не вижу никаких особенных проблем. Вы принимаете аспирин, который, в то же время, тоже болен. Из-за того, что вы больны, ваш аспирин тоже болен. Затем вы его принимаете и, потому что ваше несчастье любит общество, аспирин лечит вашу головную боль.
Ученик: Не могли бы вы рассказать о переживании випашьяны в терминах аналогии с деревом, которую мы использовали ранее?
Трунгпа Ринпоче: Мы начинаем работать на уровне, когда вмешиваемся в дела дерева. Мы вот-вот возьмем секатор и начнем стричь листву лист за листом. Мы находимся в этой точке, мы все еще не углубились в детали.
Ученик: Вы говорили о панорамной осознанности преимущественно в понятиях осознанности и окружения. Меня интересует, если кто-то находится в режиме работы випашьяны, изменит ли это способ, которым он воспринимает собственные мысли или восприятие, например, состояния сна. Будет ли это по-другому на уровне панорамной осознанности?
Трунгпа Ринпоче: Эти восприятия также являются вашим окружением. Нет иного окружения, чем ваши мысли. Допустим, вы ударили кого-то, и этот ваш враг снова приближается к вам. Вы создаете враждебное окружение, которое является вашим мышлением, вашими поступками. Если вы сильно воодушевлены видом какого-то объекта, который ассоциируется с просветлением, вы создаете окружение воодушевления. Мысли являются вашим воодушевлением, с этой точки зрения, и нет никакого другого окружения кроме этого. Как вы видите, все это не так уж таинственно. Это всегда существует, и это очень буквально и очень очевидно.
Ученик: В медитации, я осознаю мое театральное представление, мое освещение, мою актерскую игру и так далее. Затем я перестаю медитировать и снова возвращаюсь в театр.
Трунгпа Ринпоче: А в чем проблема?
У.: Ну, я думал, что был некий неявный подтекст, что от занятий медитацией и от того, что мы осознаем театр, что-то должно измениться. Или я просто снова возвращаюсь в театр и продолжаю театральное существование?
Т.Р.: Ну, не совсем так, как раньше. Я думаю, что настоящий смысл состоит в том, что мы принимаем дисциплину. В действительности, в настоящей театральной группе, в «Открытом театре» или других авангардных театральных труппах, люди чувствуют себя в разрыве с театральным миром, когда они выполняют практику определенной дисциплины, которая обычно называется разминкой. Слово разминка — это эвфемизм. На самом деле, разминка предъявляет свои требования. Есть требование, что вы должны размяться прежде, чем переключитесь на представление. Название вводит вас в заблуждение, потому что пока вы занимаетесь этой дисциплиной, вы утрачиваете ваш театр.
У.: Происходит ли театр здесь, прямо сейчас?
Т.Р.: Да, но это потому, что в эту минуту вы не занимаетесь никакой особой тренировкой. Вы просто слушаете. Это очень удобно развлекающее. Но когда вы сидите и медитируете, и когда у вас болят ноги или затекла спина, тогда красивый театральный мир начинает уменьшаться.
Ученик: Можно мне что-то сказать? Мне нравится этот театр. Это реальное переживание для меня, настолько же реальное, как и медитация, и вы здесь занимаетесь театром, и я так представляю, что это тоже реальное переживание для вас.
Трунгпа Ринпоче.: Это не всё.
У.: Чем же мы тогда занимаемся?
Т.Р.: Мы перегруппируемся. На данном этапе, мы скорее перегруппируемся, но только лишь это не является нашей целью. Ни в коей мере. То, чем мы занимаемся, не есть цель. Это не окончательный продукт — как если бы вы заплатили деньги, заполучили билет, и вот вы здесь, смотрите, красиво получая переживание окончательного продукта. Нет.