– Как можно такой красивой женщине скучать одной? – удивился один.
– В хорошей компании всем станет веселее! – добавил второй.
Третий же нагло и без предисловий полез холодными и пухлыми руками ей под подол.
Но еще прежде, чем фария решила, как именно поступить: сломать руки только одному или напугать сразу всех, чуть дальше по дороге послышался истошный вопль ужаса и мимо со всех ног побежали бледные смертные.
Мужчины приподняли головы, мгновенно побледнели и тоже рванули наутек.
Геката поднялась без подобной суеты, успев сначала ощутить, а уж потом увидеть медленно хромающего на трех лапах тигра. Судя по впалым бокам, ему уже очень давно никого поймать не удавалось. Даже слабых и медлительных двуногих.
«Иди сюда… – поманила его фария. – Давай показывай, что у тебя там».
Полосатая кошка прихромала к воительнице, упала набок. Приподняла левую переднюю лапу. Подошва на ней была опухшей и сочилась гноем.
«Нет, так мне ничего не понять, – вздохнула воительница и положила руку зверю на голову. Мысленно всосала из черепушки всю силу: – Спи!»
Голова зверя тут же бухнулась на траву. Лапа – тоже. Геката помяла ее, нашла посреди опухоли черную ямку. Брезгливо поморщилась, но открыла сумку, достала скребок для шкур, полосонула гнойник вдоль, слегка нажала. Приподнялась, осмотрела полянку. На месте стоянки мужчин углядела бурдюк, сходила за ним, открыла, полила лапу в месте разреза. Гной стек вместе с пойлом из бурдюка, и стал виден пенек какой-то деревяшки, ушедшей глубоко в мякоть. Так, что ничем не зацепить.
Да оно и понятно: если бы наружу торчал хотя бы кончик, тигр и сам бы эту занозу зубами выдернул.
Фария вздохнула, чуть-чуть вспорола уже мякоть, зацепила деревяшку кончиками ногтей, покачала.
Заноза неожиданно легко поддалась: накопившийся вокруг нее гной как бы разжижил плоть вокруг чужеродного предмета.
Геката попыталась потянуть – не получилось. Тогда она сделала разрез еще чуть глубже, достала второй скребок, зажала деревяшку с двух сторон, потянула…
Та сначала держалась, а потом резко поддалась, выскочив и отлетев в сторону.
Воительница облегченно перевела дух, полила лапу жижей из бурдюка, остатками помыла скребки. Затем сходила еще раз к мужской стоянке, забрала там котелок с каким-то ароматным варевом и заплечный мешок, вернулась. Мешок натянула на слабо кровоточащую лапу, плотно замотала. А содержимое котелка, оказавшееся неожиданно приятным на вкус, благополучно умяла и устроилась спать, улегшись головой на пухлую здоровую лапу.
Проснулись они со зверем одновременно. Тигр попытался было освободить лапу от мешка, но фария строго предупредила: «Не тронь!» – и животное, естественно, послушалось.
Очень голодное животное! Геката прекрасно ощущала это его состояние.
«Ладно, зверюга, – вздохнула она. – Раз уж связалась, буду выручать».
Скиталица собрала вещи, прихватив заодно котелок, мешочек с крупой пару мисок, которые забрала у мужчин, – не столько по необходимости, сколько из чувства мести, – закинула свой мешок за плечо и повернула в лес, благо туда вели несколько тропок.
Тигр захромал следом.
Солнце уже подбиралось к полудню, когда она заметила подходящую прогалину, остановилась и послала в густые джунгли свой громкий зов. Ее услышали, и очень скоро из тенистых крон появился крупный волк. Положил на краю полянки упитанного оленя, недовольно рыкнул в сторону полосатой кошки и исчез в темноте.
Геката достала скребок, отсекла себе шмат мякоти от задней лапы и кивнула: «Давай!»
Тигр зарычал, прыгнул на добычу и принялся жадно ее пожирать.
Спустя три дня он уже мог ступать на больную лапу. Спустя пять – уверенно на нее опирался, и новоявленная целительница наконец-то стянула с раны мешок. Спустя семь дней из джунглей появилась еще одна крупная полосатая кошка, издав грозный предупреждающий рык.
Как поняла фария, тигрица была недовольна вторжением чужака в ее охотничьи владения.
Геката успокоила гостью, дав понять, что они друзья, и та расслабилась, развалилась рядом, с наслаждением обнюхивая руки и ноги воительницы. И когда на десятый день путница собрала вещи и двинулась в дорогу, хищница вместе с первым тигром зашагала вслед за ней.
У Гекаты и в мыслях не имелось ничего подобного, но так уж вышло, что теперь она шла на восток в сопровождении двух крупных зверей. И это неожиданно оказалось очень кстати! Ибо дорога внезапно стала совершенно свободной во все стороны насколько хватало глаз. И деревни им встречались абсолютно пустыми, и на постах почему-то не было ни единого караула. И все придорожные стоянки тоже пребывали безлюдными!
По пути кошки время от времени сворачивали в заросли и возвращались с оленем в зубах, с кабанчиком или еще какой-то дичью, которой вполне хватало на ужин и Гекате, и им самим.
Восседая на троне, Геката уныло слушала слова советника о содержании казенных амбаров:
– А из города Колхапуры не прислано еды для слонов ни одной корзины, да из Прадеша недостача, да из Джанси тоже нету подвоза…
– Зачем нам возить еду для слонов, советник Гунжар? – не выдержала фария. – Почему просто не отпустить их на выпас?
– Если слоны окажутся на выпасе, властительница, на чем ты поедешь к озеру для омовения? – невозмутимо ответил престарелый мужчина. – На чем выступишь в поход, коли придет известие о внезапном нападении врага? Если распустить всех воинов по домам для собственного пропитания, кто защитит твой дворец от подкравшейся банды? Если подданные не подвезут дани, что станут есть твои слуги? Если они моют твои полы, ремонтируют крышу, чистят двор и перестилают постель, когда им искать пропитание?
– Поняла, поняла, – вздохнула воительница. – Но ведь это ты советник по дани? Это ты должен разбираться с такими сложностями!
– Поэтому я и пришел к тебе, властительница, – склонил голову Гунжар. – Коли земли уклоняются от исполнения своего долга, власть должен показать сам князь! Я же всего лишь советник, у меня власти нет. Я лишь слежу за поступлениями и проверяю их соответствие установленным нормам.
– И как я должна показать власть?
– Направиться туда на слонах и с воинами и наказать нерадивых слуг. Либо положить бунтовщиков в бамбуковую рощу.
– Хорошо, я что-нибудь придумаю… – вздохнула Геката. – Это все?
– Пришли просители из Аджмера, – вышел к трону упитанный донельзя советник Бирахад, носящий тунику с наклепанными на нее золотыми пластинками. – Просят властительницу вынести суд по наследству. В преданном тебе роду Джамагар, владеющему землями Джамагар, возник спор о владении. У почившего раджи есть третий сын от старшей жены и старший сын от младшей жены. Они просят тебя, властительница, принять справедливое решение о том, кому надлежит принять титул, ибо оба сына считают себя старшими.
– Это как? – не поняла фария.
– По обычаю старшим считается сын старшей жены, а сын второй, третьей и других – младшим. Но старший сын и второй сын старшей жены умерли в детстве, жив только третий. Между тем сын младшей жены первенец! Он был бы младше первого сына от старшей жены, но никак не третьего! Он несомненно старше.
– Если он старше, при чем тут я?
– Но ведь жена младшая! Многие судьи полагают, что дети в своих правах равны и сделать выбора не решаются, доверяя его тебе…
– Вот проклятье! – прошипела сквозь зубы фария. – А кто из них старше возрастом?
– Им обоим по одиннадцать лет, властительница, – склонил голову толстяк, словно бы пряча улыбку.
– Пусть оба приедут сюда и поживут при дворе, служа княжичу Маурья! – распорядилась фария. – Через два года их следует подвергнуть проверке на умение вести хозяйство и общие знания. Тот, кто окажется мудрее, поедет править Джамагаром, а другой останется воеводой при князе и заслужит себе славу и богатство отвагой и подвигами.
– Да, властительница.
Толстяк отошел, и его место тут же занял тощий пожилой советник:
– Нам надлежит решить, где ставить каменную твердыню для защиты подступов к восточным границам твоей державы…
– О великие небеса!!! – вскинула руки воительница. – Неужели мой любимый Мактиш постоянно всем этим занимался?! Когда он только все это успевал?
– Таково право и долг властелина, – виновато развел руками Гунжар. – Если творить суд и собирать дань станет кто-то другой, люди станут поклоняться тем, кто решает их судьбу, а не тебе, не своему законному князю.
– И кто-то добровольно соглашается на такую каторгу?
– В этом мире все мечтают об этом, властительница! – кивнуло сразу несколько советников. – Все желают стать князьями и править миром! А править миром – это и означает творить суд, собирать дань, строить крепости и сражаться с теми, кто желает поработить твоих подданных.
– Князей, наверное, привязывают к трону сосновыми корнями, дабы не сбежали от своего счастья, – вздохнула Геката. – Что там с крепостями?
– Опасны для державы твоей четыре дороги, – поклонился старик, – однако же камня и каменщиков ныне хватает токмо на возведение одной…
С улицы послышался шум, отчаянные крики.
Геката улыбнулась, вскинула подбородок:
– Здесь ли ты, княжич Маурья? Следишь ли, как вершатся дела державные? Учишься ли ты сему тяжкому ремеслу?
– Я здесь, властительница! – выкрикнул откуда-то со стороны мальчишка.
– Заскучал уже, наверное?
– Чтобы свергнуть тебя, мне надобно много знания, властительница!
– Там тигры!!! – ворвался в залу встрепанный стражник без копья и пояса. – В воротах женщина с двумя тиграми! Сказывает, к тебе пришла, властительница!
– Коли ко мне, пусть входит! – улыбнулась Геката, поднялась с трона и в то время, как слуги и советники разбегались в стороны и прятались по углами, вышла навстречу величаво ступившим в прохладное помещение двум тиграм. Посмотрела себе в веселые глаза, резко развернулась: – Слушайте меня все и не говорите, что не слышали! Я, властительница княжества Мактиш вашим общим признанием, познав в подробностях законы и обычаи сей державы, пришла к важному выводу. Будучи избранницей князя, я не стала его супругой! И потому по закону вашему ни малейшего права на сей престол не имею! Посему, во имя чести и справедливости, следуя законам и обычаям здешним, я провозглашаю с сего дня и часа правителем Макдиша князя Маурья, сына прежнего властителя державы!