– Но ты плакала над телом Мактиша!
– Великие небеса, челеби, люди плачут даже над умершими хомячками! Но это не значит, что у них имелись с хомячками иные отношения, кроме привязанности! Или что человек больше не имеет права заводить новых хомячков или играть с чужими зверьками.
– Для тебя все люди – это хомячки?! – вскинулась Дамира Маратовна.
– Смертные, которые разводятся и женятся снова – они тоже считают других людей хомячками? – парировала Геката.
– Ну, это же все-таки люди! У них есть чувства, которые рождаются и угасают, они не считают других чем-то вроде зверей.
– А я фария! Я даже не человек! – напомнила «деловая». – И у меня тоже есть чувства! Очень сильные! Но вам их не понять, потому что вы не бессмертны, вы не умеете ощущать и изливать эмоции, вам не безразлична личная слава, и все вы стремитесь к недоступной для меня страстной настоящей любви! Я одинаково нежно относилась и к Легостоку, и к Тутоле. Но первый был великим мудрым богом, а второй – простым смертным из Чащи. Перед кем из них мне должно быть стыдно за новые встречи? Если сравнить внешность огромного удава и упитанного корабельщика, кто покажется вам красивее?
– Чур меня! – размашисто перекрестилась археологиня.
– То есть для тебя отношения с мужчинами – это как для нас мурлыкающую кошку погладить? – поинтересовался Варнак.
«Лягушонка» приподнялась со своего места, посмотрела ему в глаза, и спецназовец внезапно испытал сильнейшее, прямо нестерпимое желание упасть перед ней на спину и подставить животик, чтобы почесали.
– Эх, обидно! – Геката села обратно. – Волк слишком далеко бегает и твою устойчивость сохраняет. А то понял бы все с первой попытки.
– Я начинаю жалеть твоего толстячка! – облегченно перевел дух Варнак.
– Не жалей! – рассмеялась толстуха. – Ему было хорошо. Сладостно, как никогда в жизни!
Глава 10Тихая охота
Истахан настолько полно выплеснулся в своей страсти, что довольно долго лежал без сил, с трудом дыша. Но потом все-таки поднялся, оделся, сунул ноги в сандалии. Кратко крякнул: «Это да…» – после чего вышел из домика и затворил за собою дверь.
Геката сладко потянулась на брошенной поверх толстого слоя сена меховой покрывашке, тоже поднялась, надела тунику. Толкнула дверь.
Та не поддалась.
Она нажала сильнее. Потом еще сильнее.
Послышался хруст, и тесовая створка выпала наружу.
Фария вышла на свет, прищурилась на солнце, посмотрела по сторонам, сделала пару шагов вперед.
Порт был внизу, прямо под ногами, выложенный каменными плитами на суше и расчерченный жердяными настилами над водой. А наверх поднимались ступеньки, ступеньки, ступеньки…
Как поняла фария, она стояла на крыше домика, являвшейся полом для обитателей строения выше. Сами домики представляли из себя сложенные из легких и рыхлых известняковых кубиков конурки всего пять на пять шагов. И в полтора роста высотой. То есть места едва хватало только лечь спать. Да и то, если гостей наберется больше пяти, можно уже не поместиться.
Геката вспомнила огромнейший, светлый и просторный дом, в котором жила в Чаще, и с жалостью к местным обитателям покачала головой. Ни очага нормального нет, ни места для отдыха или детям порезвиться! И единственное, что тут было хорошо, так это свежий и чуть солоноватый на вкус ветер с моря.
Оттуда и показался Истахан, мерно трусивший по краю крыш. Увидев Гекату, капитан замедлил шаг. А подойдя ближе, изумленно вытаращился на сломанную дверь.
– Она почему-то не открывалась, мой господин, – виновато сказала фария. – А потом выпала.
– Но… И… аява… во… – неразборчиво пробормотал толстяк.
– Ты что, меня запер? – с подозрением прищурилась воительница.
– Э-э-э… – безнадежно махнул рукой капитан, вошел в конурку, кинул сумку в тенистый угол: – Это на ужин, пока не трогай.
Снова посмотрел на дверь, на свою невольницу.
– Не бойся, Истахан, я не убегу, – пообещала фария. – Ты мне нравишься.
Корабельщик вздохнул и потрусил прочь.
Вернулся он, когда солнце уже садилось. Занес в дом две увесистые корзины, поправил подстилку, позвал рабыню: «Иди сюда!» – потом аккуратно прислонил дверь на положенное место, крутанулся и жадно запустил горячие ладони воительнице под тунику…
А потом они сидели перед домом на самом краю крыши, угощались копченой рыбой, запивали ее розоватым вином и любовались пляской звезд на воде залива.
– Это твой дом, Истахан? – спросила Геката. – Он же вдвое меньше твоего корабля!
– Не совсем дом, – покачал головой корабельщик. – Так, временное прибежище в Корсуни. Отдохнуть после палубы. Товар кое-какой, если нужно, перележать оставляю. Повеселиться можно, коли хочется. Настоящий дом у меня в Катиоре! Со двором, виноградником, складами. Таких конур, как эта, в нем сразу десять поместится!
– А еще у тебя есть жена и сын, – предсказала фария.
– Две жены, три сына и три дочери! – похвастался Истахан. – Малые, правда, еще совсем. С собой не взять. Это я про сыновей. Рябунь, он племянник просто. Брат отдал опыта набираться. Брат сейчас на берегу, ногу сломал.
– Каким богам вы молитесь?
– Зачем нам боги? – даже удивился корабельщик. – Мы как все, мы предков о помощи просим. Духи отцов и дедов, они всегда милостивы. Они не продадут, не обманут.
– Это правильно! – одобрила Геката. – Предки – это хорошо. А жители Корсуни, они кому молятся?
– Да как и все, – пожал плечами капитан, – предкам.
– А про других богов ты средь окрестных народов слышал?
– В Египте, знамо, зверолюди какие-то всемогущие обитают… – задумался Истахан. – В Истре волкам поклоняются. Да на островах за проливом быков особо чтут. Вроде как и все…
– Это радует… – кивнула Геката. – Пойдем в дом. Порадуем тебя тоже. Ибо на палубе, как я поняла, тебе не до развлечений…
Новым днем Истахан с рассветом убежал по своим торговым делам, а около полудня вернулся с палкой и каким-то еще горячим густым варевом в деревянной плошке. Обмазал варевом палку, воткнул в ямку возле входа, оглянулся на рабыню:
– Держи ее вертикально, Геката!
Затем поднял дверь, заправил верхний штырь в дырку над входом, выпрямил дверь, прижал палку.
Фария, догадавшись, что нужно делать, прижала палку к крайней доске над проломом. Подождала, отпустила. Покачала. Дверь свободно закрутилась на отремонтированном подпятнике.
– Костный клей! – гордо сказал мужчина. – Крепче самого дерева будет!
– Все равно хлипкое…
– Когда товар в сарайке, я сторожа оставляю, – ответил корабельщик. – А когда нет ничего, то и так сойдет.
– А какой товар ты повезешь в Египет? – спросила невольница.
– Никакого! – резко мотнул головой ее хозяин. – Через Поток идти – это можно запросто весь корабль в щепу превратить! Ну его к псам, туда соваться!
– Зато ведь и прибыль больше многократно… – вкрадчиво напомнила фария.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь… Коли путь опасный, то и плата завсегда высока.
– Эт-то верно, – согласился корабельщик. – Сам-пят можно подняться, коли сильно повезет. Меха там и ковры ценятся, да мясо вяленое, да рыба, да невольницы дикарские, молодые и здоровые. Но это как повезет. Коли война, так они и сами в полцены продать готовы! Мед лесной ценят, воск, смолу, поделки деревянные всякие. Мало у них там дерева.
– Рабыни, говоришь, ценятся, а про рабов молчишь? – заметила странность фария.
– По вере тамошней, земля у них священная и иноземцу ее касаться запрещено, – ответил Истахан. – Та-Кем они ее называют. А что проку от раба, коли никаких земляных работ он делать не может? Ни вскапывать, ни рыть, ни строить? По пальцам дела таковые можно пересчитать! А малое число невольников они и так добывают.
– Видишь, как хорошо ты знаешь тамошний торг, Истахан! – провела ладонью по щеке хозяина невольница. – Так отчего бы тебе пять к одному прибытка не получить?
– А еще я знаю, что обратно супротив Потока не выгрести и приходится судно на канате вдоль берега тянуть, за то бурлакам местным куш изрядный оставлять. Да еще течение и вода буйная чуть не половину лодок разбивает!
– Но пять к одному, Истахан… – Геката наклонилась и тихонько поцеловала его в губы. – Я поплыву с тобой, и это путешествие станет самым сладким, чудесным и сказочным в твоей жизни…
Фария поцеловала его еще раз, добавив немного эмоции хмельного вожделения.
– Ты же можешь… Ты храбрейший из мужчин… Ты вернешься богачом… Ты осыплешь жен подарками, а для детей построишь новые корабли…
– Да… Да! Да! Поплыву! – Хозяин начал страстно целовать рабыню в ответ и потащил в прохладную клетушку…
Чем занимался Истахан последующие два дня, Геката не знала. В дела торговые хозяин ее не посвящал, а сама она не интересовалась.
На третье утро они спустились на корабль, отвязались от причала, медленно выгребли веслами из бухты, подняли парус и помчались на север, чтобы в ранних сумерках войти в устье полноводной реки.
Здесь торговцы встали на якорь, переночевали на почтительном расстоянии от берега и только с рассветом направились к совсем уже близким причалам.
Команда, привязавшись, стала открывать трюмы, Истахан спрыгнул на причал.
Геката, поколебавшись, выбралась следом.
– Рабыня, ты куда?! – завопило в голос сразу двое корабельщиков.
– Не надрывайтесь, мой господин разрешил мне погулять, – оглянулась на них фария, ускорила шаг, кротко склонила голову перед толстяком: – Когда прикажешь возвращаться, хозяин? Я лишь немного осмотрюсь, мне интересно.
Истахан помедлил с ответом, и она тихонько покачала головой:
– Да не бойся, я не убегу! Ты мне нравишься.
– Пока не знаю, насколько мы тут застряли, – пожал плечами мужчина. – Ночевать приходи на корабль!
– Да, хозяин, – снова смиренно склонилась фария и пошла по утоптанной дороге вдоль берега.
Здесь было шумно, многолюдно. Мужчины сновали между рекой и высокими шалашами, связанными из тонких березовых слег и прикрытых сверху лапниками. Таскали корзины, берестяные короба и мешки из лыка. Во многих местах им помогали женщины, а иногда и дети. Судя по оживленным разговорам, шуткам, смеху, явно не невольники.