— Не помню я, — с мукой в голосе выговорил гвардеец. — Хоть режьте меня, хоть повесьте на воротах! Заснули мы оба! Проснулись, когда смена настала. Хотурр меня сапогом пнул и отругал последними словами. Потом господин десятник на двор выглянул, охнул, побежал вас будить, а Йохана послал за прислугой, крыльцо замывать.
Майдельт вроде собрался заехать рассказчику в ухо, но передумал и только задумчиво поскреб у себя в затылке.
— Нетопырь там был, — заявил вдруг молчавший доселе Йохан.
Взгляды всех без исключения присутствующих обратились к нему.
— Или не нетопырь, — продолжил гвардеец, багровый от смущения. — Крылья черные… бархатные… Я дверь открыл, а оно в дом впорхнуло. Чем-то мягким мне мазнуло по лицу…
Тут месьор Делле, с рассеянным видом следивший за допросом, громко и весьма скептически хмыкнул и заговорил нараспев ясным голосом, от которого у Конни мороз пошел по коже:
— Ночь — время их, грязь могильная — прибежище им, и в смерти обретают они бессмертие… Облик человеческий сохранив, сущность обретают сумеречную, и в свете луны скользят в ночи на нетопыриных крыльях… Живая кровь сынов человеческих — услада им, как для людей — вино, и владеют они в совершенстве чарами сонными, любовными и обманными… Не страшна им холодная сталь, будучи рассечены ею, возрождаются к своему подобию жизни, погибают же единственно от острого дерева и дневного света, и освященного серебра…
Меллис тихонько ойкнула и покрепче схватилась за рукав Ларберы, Эвье выругался себе под нос. Майдельт сурово осведомился: «Что за бред?» — за что удостоился укоризненного взгляда мэтра и ответа Айлэ:
— Выдержки из труда Корлагона Пустотника «Призраки Серых Равнин». Месьор Делле шутит.
— Шуточки ему, — облегченно буркнул полусотник, но тут же снова вскипел: — Шуточки! Вы, два обалдуя, просто-напросто заснули на посту, имейте, демон вас раздери, смелость в этом признаться! Болтовню о всякой нежити и черных нетопырях я не желаю даже…
— Госпожа Солльхин, — тихо и без выражения сказала Айлэ. Полусотник, как ни удивительно, немедля смолк.
Через двор к ним шла сама хозяйка имения. На сей раз госпожа Солльхин была в темно-фиолетовом просторном платье, скупо отделанном серебром по вороту, подолу и рукавам, и подпоясанном широким вышитым поясом. Платье достигало ей до щиколоток, поэтому издалека казалось, будто изящная рабирийка не идет, а плывет над землей — вроде бы не спеша, но все равно очень быстро. За ней с трудом поспевала Джелья Дезирата, одной рукой поддерживая путавшиеся под ногами длинные юбки, а другой, по неизбывной привычке уроженцев Аргоса, пытаясь яростно жестикулировать. До Коннахара долетел обрывок фразы: «На все крыльцо лужу расплескали, и наверх пробрались…», из чего следовало — нового пересказа ночных событий не требуется.
— Примите мои извинения, Ваше высочество, — с заметным усилием произнесла Солльхин, склоняясь в откровенно вымученном поклоне. — Мы немедля возместим причиненный ущерб. Обещаю, ничего подобного более не повторится.
— Да? — недоверчиво переспросил наследник Аквилонии. — По-моему, госпожа Солльхин, одних извинений и твоих заверений — в надежности которых я, безусловно, не сомневаюсь — тут недостаточно. Я хотел бы в точности узнать, каких неприятностей нам еще следует опасаться… и не лучше ли будет, если мы сегодня же удалимся из ваших земель? Понимаю, этим поступком будет разрушено то немногое, что соединяет Рабиры с прочими странами, но, к сожалению, — Конни весьма схоже изобразил разочарованный взмах рукой, коим достопочтенный месьор Торреанс, глава Коронного Суда, предварял оглашение смертных приговоров, — мои венценосные родители не одобрили бы подобного риска. Думаю, нам пора собираться в дорогу. Майдельт!
Бравый гвардеец умудрился щелкнуть каблуками по мягкой земле. Ему с самого начала не нравилась авантюра с внезапной поездкой в Пуантен, и он не скрывал своего мнения. Когда же из Гайарда его милости Коннахару взбрело в голову отправиться в Рабиры, полусотник невольно стал подумывать о маленьком бунте.
И вот теперь все его худшие предчувствия оправдывались.
Сначала кто-то забирается в дом и малюет на стене кровавую гадость, а завтра доблестные стражники обнаружат хладный труп доверенного их попечению отпрыска королевской фамилии? Благодарим покорно! Домой, домой, в Тарантию, под надежную защиту стен замка. Пусть кто-нибудь другой имеет дело с рабирийскими кровопийцами!
Конни отнюдь не собирался приводить свою угрозу в исполнение, однако в глубине души честно признавал — вид отпечатка на стене его изрядно напугал и, как следствие, разозлил. Он не мог понять, что происходит вокруг. Ариен со своими мрачными цитатами, похищенные лошади, кровь на ступеньках и разъяренный Майдельт — все это мало напоминало обещанную веселую прогулку.
Потому молодой человек почти не удивился странному обстоятельству: голоса окружающих его людей постепенно отдалялись, став невнятным шепотом. Он отлично видел стоявшую сбоку от него Айлэ и то, как быстро шевелятся ее губы, но не мог расслышать ни слова.
— Не делай этого, Конни, — усталый, звучавший как-то надорванно голос принадлежал госпоже Солльхин. Она стояла прямо напротив Коннахара, и тот внезапно понял, насколько рабирийка стара. — Пожалуйста, не уезжай. Постарайся понять — в Холмах есть свои давние споры и свои давно сложившиеся взгляды на мир, которые невозможно изменить за один день. Если ты уедешь, я проиграю. Ради… ради кое-каких обещаний, данных в прошлом, помоги мне.
— Не знаю, о каких обещаниях ты говоришь, — осторожно произнес наследник трона, догадываясь, что этот разговор слышен только им двоим — ему и рабирийке и что она имеет право так поступать. — Но мне хотелось бы знать правду…
— Правду? — Солльхин еле слышно хмыкнула: — Ее только что рассказали твои стражники — какой она предстает в их понимании. Их заставили поверить, будто они видят летучую мышь. Они заснули, потому что им приказали это сделать. Кто-то поднялся наверх и оставил Знак, тем самым выдав себя. Не могу сказать, кто именно это был, но я неплохо знаю эту компанию. Они зовут себя дуэргар, недолюбливают людское племя, и именно о них повествуют страшные предания, вроде того, что приводил в пример ваш многоученый мэтр Делле. К полудню кое-кто из их числа на вполне законных основаниях явится сюда, сопровождая Драго, и тогда я потолкую с ними… потолкую как следует. Ты удовлетворен?
— Да и нет, — честно ответил Конни. — Значит, обыскивать лес в поисках украденных лошадей бесполезно?
Рабирийка вздохнула и выразительно отчеркнула тонким пальцем короткую линию.
— И нам лучше сделать вид, будто ничего не случилось?
— Решение за тобой, — уклонилась от прямого ответа госпожа Солльхин. — У тебя есть полное право выказать недовольство и покинуть холмы. Поступай, как сочтешь нужным, только…
Она не договорила. Мир снова наполнился звуками, посвистом ветра, скрипом раскачивающихся деревьев, конским ржанием и встревоженными людскими голосами. Должно быть, беседа аквилонского принца с женщиной из Рабиров длилась очень и очень недолго, ибо вокруг почти ничего не изменилось, разве что около ворот конюшни появились гвардейцы под водительством десятника Хотурра.
«Должно быть, это и называется — проявлять мудрость в сложных жизненных обстоятельствах, — с грустью подумал Коннахар. — Или, как выразился бы отец, нельзя же упускать шанс заключить выгодную сделку? Я останусь здесь и встречусь с князем Рабиров. Взамен Солльхин позаботится о наказании местных шутников и похлопочет, чтобы меня приняли как можно лучше. Все останутся довольны. Может быть, я даже получу помощь в своих собственных замыслах».
— Майдельт, — принц Аквилонии оглянулся, наткнувшись на откровенно растерянный взгляд полусотника. Майдельт отчаянно пытался вспомнить, что происходило в течение последних десятков ударов сердца. Вроде бы ничего особенного: явилась дама Солльхин и заговорила с Коннахаром. Только о чем они толковали? — Мы остаемся, но розыски отменяются. Караульных не наказывать — они ни в чем не провинились. Это была неумная шутка… и мне бы не хотелось, чтобы о ней пошли какие-либо сплетни.
— Будет исполнено, — откликнулся гвардеец, в голосе которого слышалось явственное разочарование. Что ж, принц решил опять поступить по-своему. Однако если такая, с позволения сказать, «шутка» повторится еще раз, Майдельт любыми средствами вынудит Его высочество вернуться в Пуантен. И наплевать ему на возможное королевское неудовольствие!
Глава третьяАльянс
17 день Первой летней луны. Ближе к полудню.
Никто потом в точности не смог вспомнить, когда они появились. Конни мог побиться об заклад, что даже невозмутимая госпожа Солльхин на миг растерялась, и напомнил себе: по приезде домой выдать щедрое вознаграждение месьору Гренгену, бывшему наставником принца в умении вести себя при дворе. Вот наука и пригодилась.
Никогда прежде Коннахару Канаху не доводилось в гордом одиночестве представлять Аквилонскую монархию, да еще перед лицом столь диковинных созданий. И пусть голова у молодого человека слегка кружилась, а в ногах порой возникала предательская дрожь, но в своей приветственной речи он ни разу не запнулся. Произнес ее именно так, как следовало — ровным, уверенным голосом, с необходимыми оттенками милостивой любезности и вежливой почтительности младшего по отношению к старшему. Отец, матушка, друзья и учителя могли бы гордиться. Во всяком случае, Конни очень на это надеялся.
Иное дело, что от волнения он почти ничего не видел перед собой, кроме мелькания ярких пятен, и слышал только отдельные слова. Надо полагать, его взаимно приветствовали, выражали несказанную радость и произносили множество обкатанных временем громко звучащих фраз.
Далее, твердо помнил Конни, хозяевам и гостям надлежало проследовать к просторному навесу, разбитому на открытой поляне с видом на озеро и окрестные леса. Госпожа Солльхин клятвенно обещала создать там непринужденную обстановку, подходящую для спокойных бесед.