Колдовской ливень не приносил очищения и свежести, наоборот, внутри каждой капли скрывалось что-то жизненно важное, некая малая частичка Рабиров. В застывшей ночной тишине они соединялись воедино, образуя повисшее над левобережьем Хорота длинное, клокочущее облако…
В летописях Аргоса и Зингары позже появятся отрывистые и невнятные свидетельства очевидцев, утверждавших, будто в одну летнюю ночь полнолуния над Рабирами встала стена призрачного фиолетового огня высотой до самых небес. Когда пламя опало, разразилась небывалая по силе и ярости гроза, бушевавшая всю ночь и еще полдня после.
Глава пятаяБедствие
20 день Первой летней луны.
В середине дня обрушившаяся на Рабирийские холмы гроза переместилась вверх по течению Хорота, задев своим разрушающим крылом Пуантен. Крупный град побил виноградники и оливковые рощи, усеяв землю под деревьями зелеными и черными шариками упавших плодов. Ураганной силы ветер смахивал черепицу с крыш, ломал деревья и взбаламутил реку. По вышедшей из берегов Алимане, застревая под опорами мостов, кружились вырванные с корнем древесные стволы, туши невезучих овец и сорванные с привязей лодки.
Замок Орволан избежал пристального внимания буйной стихии. Надрывно завывавший всю ночь ветер, сыпавшаяся из каминов зола, пара разбитых окон и ударившая в макушку одной из сторожевых башен молния в счет не шли. Владелец крепости больше тревожился за судьбу своих гостей, отправившихся в Рабиры. Пора бы им вернуться обратно или хотя бы дать знать, как обстоят дела. Добились они желаемого или потерпели неудачу? Может, им требуется помощь? И означает ли что-нибудь эта свирепая мимолетная буря, так не вовремя разразившаяся над холмами?
Ближе к закату, когда над замком поплыло туманное марево испаряющейся влаги, караульные надвратной башни заметили на дороге, ведущей к Рабирийскому мосту, приближающихся всадников. Числом их было пятеро, и гнали они так, будто удирали по меньшей мере от разъяренного огнедышащего дракона.
Раскатисто прогромыхав под аркой барбикена, незнакомцы влетели в нижний двор, где их стремительный бег завершился. Одна из загнанных лошадей поскользнулась на мокрых камнях и грузно шлепнулась, едва не переломав себе ноги.
Сбежавшиеся на шум и крики стражники немедля признали среди прибывших месьора Базенте из Риальсы, уже который год исполнявшего должность посредника между людьми и обитателями Рабиров. В ответ на невинный вопрос, от кого они спасаются, не от, спятивших ли гулей, Базенте, слывший человеком редкостной невозмутимости, яростно рявкнул на опешивших гвардейцев и потребовал немедленной встречи с его герцогской милостью.
Ему даже не пришлось дожидаться — Пуантенский Леопард как раз спустился во двор, желая лично узнать, кто приехал. Рассеянно выслушав быстрый, несколько сбивчивый и изложенный полушепотом рассказ своего доверенного лица, Просперо ограничился коротким кивком и ушел в жилую башню. С собой он прихватил второго гостя — встрепанного черноволосого юнца, выглядевшего так, будто тот недавно подрался с десятком бешеных кошек одновременно. Молодого человека в замке тоже вспомнили — ведь он совсем недавно проезжал через Орволан, сопровождая наследника короны Аквилонии.
Троих оставшихся всадников — судя по потрепанной форме, гвардейцев аквилонской полусотни — и Базенте немедля увели на кухню, строжайше запретив обитателям замка разговаривать с ними. Запрет немедля дал повод для сплетен, сходившихся в одном — похоже, минувшей ночью в Рабирах стряслось нечто пугающее.
Депеша, срочно доставленная Гиллемом Ларберой, состояла из нескольких строк, выведенных в несомненной спешке и заверенных смазанным оттиском кольца-печатки: двойная буква «К» под малой короной. Сам гонец сидел за столом, против хозяина замка, с жадностью допивая второй кубок разведенного вина.
«Я не могу вернуться — здесь большие неприятности, случившиеся по нашей (два последних слова зачеркнуты) по моей вине. Необходима помощь, и как можно быстрее. Срочно отыщи с десяток толковых лекарей, а лучше — приезжай сам. Подробности расскажет Ларбера. Жду».
— Ничего не понимаю, — тревожно сказал Просперо, в десятый раз пробежав глазами неровные, бессвязные строчки. — Он что, писал это в седле? Или в темнице? При чем тут лекари? Там что, моровое поветрие? Отвечай же, демон тебя задери!
— Не кричите, — огрызнулся Ларбера. Дорогой камзол пуантенца, всегда столь тщательно следившего за своей внешностью, был продран в нескольких местах, его покрывала толстая корка дорожной пыли и грязи. Предплечье курьера украшала наспех сооруженная повязка, сквозь которую широким пятном проступала кровь. — Дайте отдышаться. В Рабирах дело дрянь, коротко говоря. Я сам не ожидал, да чего там, никто не думал…
— Послушай, юноша, — угрожающе произнес герцог, склоняясь к гонцу. — Давай-ка поточней и без драматических фраз, ладно? Я потратил немалые деньги и задействовал нешуточные связи, чтобы ты, ни в чем не испытывая нужды, был моими глазами и ушами в ближайшем окружении принца. Твои последние письма уверяли, что наследник престола развлекается безобидными фокусами и не имеет дела ни с чем опаснее серебряного столового ножа. Вам предстояло совершить увеселительную прогулку и вернуться спустя самое большее седмицу, посвежевшими и беззаботными. Вместо этого в Орволан влетают пятеро, выглядящие так, словно бежали из вольеры с голодными тиграми… Где ты получил рану?
— Гуль порвал, — мрачно буркнул Ларбера.
Просперо изумленно крякнул.
— Гули напали на вас?! Кто, почему? Проклятье, оторвись наконец от этого грешного кубка и доложи все по порядку!
— Дуэргар, — старательно, почти по буквам выговорил Гиллем. — Это название вам что-нибудь говорит? Так вот, их банда напала на нас в поместье Рунель, в ночь полнолуния, во время ритуала, будь он неладен. Похоже, они затевали маленький дворцовый переворот, а мы путались у них под ногами. Половина гвардейской полусотни перебита, Майдельт погиб. Оставшиеся еле ходят, если ходят вообще. В седле удержатся не более десятка…
— Принц жив? — с замиранием сердца перебил Леопард.
— Жив, но… как бы так сказать… — запнулся молодой человек. — Какое-то время мы всерьез опасались за его рассудок. Когда я собирался в дорогу, Юсдаль-младший и Льоу договаривались потихоньку приглядывать за ним. Чтоб не натворил сгоряча еще каких-нибудь… дел.
— Обряд, обряд… — пробурчал Просперо. Не усидев, он вскочил и в волнении принялся расхаживать по комнате. — Бредовая затея снять заклятие с баронетты Монброн? Но ты же вроде уверял — это совершенно безвредно?
— Ничего подобного! — внезапно сорвался на крик Ларбера, белея от злости лицом. Звякнул опрокинутый кубок. — Я писал, что принц увлекся рабирийской девицей, роется в библиотеках, собирает какие-то замшелые фолианты! Что ничего у него не выходит… пока! И вы сочли его увлечение безвредным ребячеством, как, между прочим, и старый Озимандия! Не дорос еще, мол, наш мальчик до Проклятия Исенны, пусть себе балуется, мы приглядим… а мальчик-то весь в папеньку! Учинил такое…
— Тихо! — прикрикнул герцог. — Разошелся тут! Стены в Орволане толстые, но если так орать, в Кордаве услышат. Значит, у него получилось?
— Получилось, — откликнулся Ларбера, остывая и утирая со лба испарину, — еще как получилось… Я же говорю, Конни в отца пошел, отыскал приключение на свою голову… Словом, когда мы начали церемонию, из-под окрестных кустов повылазили дуэргар и едва нас не загрызли. На вопли примчалась эта рабирийка, Солльхин. Вы ее, конечно, не знаете…
— Знаю, и очень хорошо, — перебил Пуантенец. — Представляю, каково пришлось вашим обидчикам. Солльхин, полагаю, сейчас с принцем?
— Она погибла, — честно сказал молодой человек. У герцога вырвался глухой стон. — Ее убил Блейри — вожак дуэргар. Пока они сражались, разрушили магический круг. Кровь была везде, в круге, на камне… кровавая жертва… Митра Милосердный, вот рассказываю и кажется — такую чушь несу! Но ведь сработало!..
— Давешняя гроза — ваших рук дело? — спросил герцог. Ларбера озадаченно пожал плечами: «Наверное…»
Золотой Леопард наклонился, поднял скатившийся со стола кубок.
— Так что же произошло? — допытывался он. — Айлэ обернулась человеком? А другие гули? Они тоже? Что с Драго? С Лайвелом, его управляющим? Где Тулеар? Иламна? Наконец, почему Конни не вернулся сам?
Гиллем устало помотал головой. Напряжение последних дней и выпитое, пусть и разбавленное, вино брали свое.
— Рабирийцы не превратились в людей. Скорее наоборот. Заклятие подействовало очень странно, видимо, в чем-то мы напутали. Кажется, они умирают. Драго совсем плох, Ариен полагает, что он не протянет до следующего рассвета. Лайвела мы больше не видели, а прочие имена, что вы назвали, я впервые слышу. — Не будь Гиллем Ларбера в столь плачевном состоянии, он, безусловно, удивился бы, откуда герцогу Пуантена так хорошо знакомо ближайшее окружение Князя Забытых Лесов. — Блейри получше, но Конни все время порывается его прикончить и, скорее всего, казнит, едва тот придет в чувство. Айлэ Монброн без сознания, как и уцелевшие дуэргар. Ставка Драго выгорела дотла. Смахивает на поджог, там повсюду трупы, — монотонно перечислял Ларбера, чувствуя, как глаза начинают слипаться. — В Рунеле два десятка раненых, принц не может их бросить. Именно по этой причине мы понятия не имеем, что происходит в иных рабирийских поселениях. Дорог, ведущих к таковым, никто не знает, а учинять какие-либо разведки, сами понимаете, некому. Герцог, знаете что? В самом деле, съездите туда или лучше отправьте кого-то… лекарей непременно, Делле уже с ног валится, и егерей с легкой кавалерией, сотни три, и картографов… Завеса не действует, другой такой возможности как следует изучить Рабиры у вас не будет…
— Благодарю за указание, — буркнул владетель Пуантена, буравя посланника тяжелым взглядом. — Приму к сведению. Оставайся здесь и постарайся отдохнуть. С рассветом мы отправляемся в Холмы.