Если верить туманным и противоречивым слухам, сию сомнительную ценность, также как и Рейе да Кадену, Чабела обрела в бурные времена Битвы Драконов, как позже назвали краткую и яростную стычку между претендентами на трон Немедийской Империи. Чем королеве приглянулся рабириец — понимали все. Даже заклятые противники не отказывали месьору да Кадене в живом уме, привлекательности и способности заставить себя уважать.
Но ради чего госпоже Зингары требовалось общество мрачного и нелюдимого типа, высокомерно именовавшего себя магом и при том не состоявшего ни в одном из уважаемых магических орденов? Вдобавок никто из придворных — кроме, разве, самой Чабелы и нескольких близких друзей — не мог похвастаться, что видел лицо подозрительного колдуна (носившего имя Эллара из Рабиров и отзывавшегося на прозвище Хасти). Вместо обычной человеческой физиономии взглядам любопытных представала бесстрастная, ничего не выражающая личина — маска из мягкой тисненой кожи, вытершейся до цвета старого красного дерева, с узкими прорезями для дыхания и разговора. Еще одно отверстие располагалось на месте левого глаза (для правого — отсутствовало), и в нем тускло поблескивал зрачок — серый, оттенка речной гальки. Маска плотно облегала голову и шею, удерживаясь с помощью тонких ремешков, скрытых прядями некогда темных, а теперь пегих от седины волос, и превращая человеческую голову в подобие деревянной скульптуры.
Дамы при виде эдакого чудовища иногда падали в обморок, их мужья и поклонники тщетно пытались убедить Ее величество удалить колдуна из Кордавы, но пока успеха не достигли. Маг приезжал в столицу Зингары, когда хотел — чаще всего летом, — и всегда встречал у королевы радушный прием.
Как сегодня.
Вошедший тремя огромными шагами пересек гостиную, оказавшись рядом с лежанкой. Подчиненные лекаря опасливо шарахнулись в стороны, когда их задели края разлетевшегося плаща — темно-синего, слегка выцветшего и вылинявшего.
— Ваше величество, как можно доверять шарлатану и проходимцу столь деликатное и ответственное поручение? — шепотом возопил оскорбленный бен-Иферан. На самом деле он мысленно потирал руки: отлично, пускай в случае неудачи королевское неудовольствие обрушится на магика!
— Ступай, — почти по слогам произнесла Чабела. Лекарь попятился. — Уходите все. Почтенный Данаб, я по-прежнему ценю твои услуги, но сегодня в них нет нужды. Передай стражникам мой приказ — никого сюда не впускать.
Комната опустела раньше, чем она договорила. Правительница Зингары присела на тонконогое креслице и с боязливым любопытством стала следить за действиями гостя, не решившись задать ни одного из тревожащих ее вопросов. Она догадывалась, что стала свидетельницей использования сил, обычно именуемых магическими, но, к сожалению, природа дала ей возможность только смутно ощущать присутствие рядом чего-то загадочного и непонятного. Вдруг становилось холодно, спустя миг Чабела различала — или ей казалось, будто различает? — отдаленную мелодию, перемежаемую шелестом ветра в листве, треск ломаемого дерева и глуховатое звяканье…
Как в полусне она увидела протянутую руку с разведенными в стороны длинными, узловатыми пальцами («На безымянном — тонкое серебряное кольцо с черным агатом», — услужливо подсказала память). Ладонь, чуть подрагивая, зависла над окостеневшим лицом Рейе, и тот беззвучно выдохнул:
— Я должен вернуться домой.
«Именно эту фразу он хотел произнести утром, прежде чем впал в забытье, — догадалась королева. — Но ни о каком посещении Рабиров и речи быть не может! Рейе нужен мне здесь!»
Вслед за речью к Рейениру вернулась способность двигаться — он рывком сел и немедля согнулся, с усилием втягивая воздух и словно захлебываясь. Человек в синем плаще заставил его лечь, после чего гуль вполне осмысленно огляделся по сторонам. Виновато улыбнулся, заметив Чабелу, нахмурился и растерянно пробормотал:
— Почему я ничего не слышу?
— В каком смысле? — опешила зингарка.
— Все вокруг… Люди во дворце — их мысли, само их присутствие, — каждое связное предложение давалось Рейе с огромным трудом, — раньше я отчетливо слышал их, мог догадаться, о чем они думают и чего добиваются, а теперь вокруг пустота… В лесах складывают погребальные костры… Мне нужно уехать! — убежденно повторил он.
— Никуда ты не поедешь, — скрывая под решительностью растущую тревогу, заявила Чабела. — По крайней мере, прямо сейчас. Ты свалишься с коня, не одолев и четверти лиги… Кто-нибудь может внятно растолковать, что происходит? — она едва не сорвалась на раздраженный окрик.
— Минувшей ночью над Рабирами пронеслась буря, — заговорил молчавший доселе третий участник беседы. У него оказался низкий, слегка надтреснутый временем голос человека, привыкшего отдавать команды на поле сражений. — Ее вызвала чья-то недобрая… или несведущая воля, и она многое унесла с собой. Мне жаль, Ваше величество, но Рейе… то есть месьору да Кадена сегодняшним же вечером придется отправиться в Рабирийские холмы. Я поеду с ним, ибо то, что там происходит, крайне меня тревожит.
— Меня тоже, — королева взглянула на высокую фигуру напротив, запоздало вспомнив, что отточенное с годами умение различать мысли по выражению лиц в данном случае ей не поможет. — Но я хотела бы знать…
«Вот и все, — горькая, усталая мысль пришла откуда-то со стороны, робко присев пороге. — Твоя удача исчерпалась до дна. Пятнадцать счастливо прожитых лет зачеркнуты и больше не имеют значения. Ты же всегда знала, что когда-нибудь этот миг настанет. Он уедет в свои ненаглядные Рабиры и не вернется. Здесь нет ничьей вины — ни моей, ни его. Просто отпущенное нам время закончилось. Я стану для Рейе еще одним воспоминанием… и я делала все, чтобы это воспоминание было приятным».
21 день Первой летней луны.
На королевском почтовом разъезде и соседствующем с ним постоялом дворе «Счастливая подкова», что на полуденной окраине городка Алькалад, лежащем возле самого подножия зловещих Рабирийских гор, видывали всякое. Заполошных гонцов, везущих толстые сумки с печатями казначейства либо же известного торгового дома. Подозрительных курьеров, снабжецных грозными бумагами с устрашающими подписями. Останавливалась здесь как-то даже черная карета с железными решетками на окнах, в которой перевозили в столицу изловленного злодея короны.
Потому двое верховых, влетевших на полном галопе в большой двор, никого не удивили, разве что распугали мирно квохтавших кур.
На шум из дверей трактира выглянул служка и сразу юркнул обратно — известить хозяина о возможных посетителях. Зашевелился дремавший подле стены конюшни конюх, особенно когда приметил капавшие с лошадиных морд хлопья пены и мыла. Чалый жеребец выглядел еще ничего, но рыжая кобыла еле держалась на ногах. Бедное животное даже язык вывалило, так его загоняли. Должно быть, мчались без передышки от ближайшей станции, а та расположена в добрых десяти лигах отсюда, как раз у переправы через Флемму. Быстро путешествуют только дурные вести, значит, куда-то пришла беда.
Свалившийся с лошадиной спины человек остался стоять рядом с мокрой, дрожащей кобылой, согнувшись и уперевшись ладонями в колени. В том, что нижнюю половину его лица закрывал плотный черный шарф, не крылось ничего таинственного — как еще спастись от неизбежной мелкой желтоватой пыли зингарских дорог? Вот незнакомец рывком содрал повязку и надрывно закашлялся, сплевывая на твердую, как камень, землю вязкие красные сгустки. Придя в себя, бросил мимолетный взгляд по сторонам и, пошатываясь, направился к станции.
Второй всадник, сухопарый верзила в потрепанном синем плаще, успевший вылезти из седла, поймал его за плечо, строго вопросив: «Ты куда?»
— Берем свежих лошадей и едем дальше, — бросил Рейе да Кадена единственное связное предложение, использовавшееся им на протяжении пути. Остальные его речи сводились к невнятным ругательствам. — Мы почти у цели!
— Вот именно, — согласно качнулся темно-синий капюшон, жестом подзывая замешкавшегося конюха. — Не хотелось бы привезти в Холмы твой охладевший труп. Кроме того, здесь неплохо кормят, а хозяин имеет полезную привычку собирать различные слухи.
— Я не хочу есть, — Рейенир дернулся, пытаясь освободиться от железной хватки спутника. Не преуспев, сдался: — Ладно, будь по-твоему. Передохнем колокол, не больше.
Новый долгий приступ удушающего кашля застал гуля в дверях таверны. На сей раз вместо россыпи кровавых пятен о доски крыльца глухо ударился маленький, влажно поблескивающий предмет цвета отполированной кости. Вещица смахивала на клык хищного животного — тонкий, острый и слегка изогнутый. Рейе торопливо подобрал его и сунул в карман, беззвучно прокляв небо, землю и собственную горькую судьбу.
— Еще один? — с холодноватым сочувствием осведомился Эллар.
Ответа не последовало.
Занимавший весь нижний этаж обеденный зал таверны пустовал, если не считать кучки местных горожан, сидевших в дальнем углу и вполголоса о чем-то споривших. Меланхолично вытиравший кружки за стойкой хозяин «Подковы» при виде гостей слегка воспрянул духом и приветственно махнул рукой, указывая на стоящий особняком стол, отгороженный хлипкой деревянной перегородкой.
— Нарочно для тебя соорудили? — вяло поинтересовался Рейенир, усаживаясь.
— Я частенько проезжаю через Алькалад, — подтвердил маг. — Почтенный Орхис счел, что такая ходячая диковина, как я, привлекает лишних посетителей, и по мере сил заботится о редкостном клиенте.
— И как оно? Не противно выступать в роли ярмарочной диковинки? — скривился Рейе.
— Ничуть. Пальцами никто не тычет — опасаются. И потом, отчего бы не оказать маленькое содействие приличному человеку?
— Человеку… — с непонятной интонацией протянул месьор да Кадена. — Никогда не задумывался, каково это — быть человеком. Таким же, как тысячи тысяч тебе подобных, обитающих на этой земле. Вдобавок человеком, обремененном уймой трудностей, и отлично знающим, что еще вчера он был чем-то иным. Чем-то гораздо большим… — он извлек из кармана загадочный клык и принялся быстро вращать его между пальцев. — Впрочем, тебе ли не знать… Скажи-ка — гадость, что со мной нынче творится, как, подозреваю, и со всем моим народом, — это то, о чем я думаю? Значит, сбылось пророчество? Но во имя Единого, отчего так тяжело?..