— Я знаю, — произнес Саб-Зиро.
(Соня Блэйд… так звали девушку, ради коей майор Джэксон Бриггз ввязался в Смертельную Битву… Император обрек ее на участь живой статуи…)
— Он разгневан на Синдел, потому что она не завершила ее функцию, не до конца распахнула Портал, — продолжал разъяснять Реин, теребя фиолетовую маску и ртутно-серебристое зеркальце. — Он… он мучает ее…
Голос Реина осип. Саб-Зиро предположил, что именно так выглядел бы Смоук, сообщая, что плохо Рокси. Он скривился от данного сравнения, словно хлестнули узкой раскаленной бечевой… а потом обнаружил, что Реин давно напоминает ему Смоука — такой же худенький, слишком худой для воина, и волосы у Реина длинные, растрепанные, разве не платиновые, а темно-каштановые.
И, наверное, Реин был бы насмешлив и забавен — если бы вековечная боль, траур по не-умершей…
— Когда вы придете туда… ну, ты поймешь… ты понимаешь больше, чем большинство землян… — сбивчиво выталкивал непослушные слова Реин. — Пожалуйста, освободи ее. Только ты один в состоянии разомкнуть цепи Синдел, пожалуйста, пожалуйста… освободи ее.
Он умоляюще воззрился на Саб-Зиро, и тому померещилось — это Смоук молит его спасти Рокси.
(Ледышка… пожалуйста… ты ведь мой друг, правда?)
(да, конечно… ты пытался убить меня, но это — не ты… я никогда не доверял механизации, и она стала роком… но я — твой друг… навсегда…)
— Реин, — медленно выговорил Саб-Зиро. — Я обещаю, что освобожу Синдел. Обещаю.
Реакция последовала более чем бурная. Реин только что в пляс не пустился. Он поклонился Избранному Земли в характерно-учтивой манере.
"Хорошо еще на шею не кинулся", — Саб-Зиро сдержал уголок улыбки.
Реин всучил ему зеркальце:
— Дождись ночи. А остальное — сообразишь сам.
Потом была водяная воронка — и эдениец исчез.
— Очень мило, — вслух пробурчал Саб-Зиро. — "Дождись, поймешь"… А, ладно… чего взять с этих влюбленных! — он запнулся. Определение относилось и к нему, верно?
(нет… печально, но — нет…)
Сарина отпустила его. Вот и все, Посвященный Холода. Вот и все, перешагивающий…
Он выразительно махнул рукой вслед мятежному генералу Шао Канна.
Последние полтора суток троица Защитников Земли из Лю Кэнга, Китаны и Джакса взбиралась вверх по какой-то Богами забытой горе. После вызова Лю Кэнгом Света в Живом Лесу и золотого водоворота, их выкинуло сюда. Лю глубокомысленно изрек, что раз стоит гора… ну, в общем, не обходить же ее?
И они полезли.
Порыв холодного ветра заставил Лю поежиться:
— В Не-Мире просто обожают крайности. То жара, то холод…
— Если я скажу, что мне наш поход надоел, как сто тысяч чертей, то я ничего не скажу, — проворчал Джакс, плетшийся в хвосте.
Китана резанула веером заледеневшие склоны, сооружая некое подобие ступеней.
— Не-Мир ведет себя, как пожелает, — сказала она. Лю заметил, что ее кожа сделалась едва ли не цвета ее синего костюма. Он бы обнял ее… да только сам — температуры отбивной в морозилке. Да и эденийская принцесса опять-таки держалась лучше мужчин. — Одно верно: он очень редко предстает тем, что могло бы понравиться.
Пласт снега крупными хлопьями врезался в лицо Лю.
— Да уж, такая собачья погодка, разве что… — он оборвал фразу.
— Что? — Джакс попытался смахнуть хотя бы часть снежного слоя. Безуспешно.
— Ну, среди нас был только один, кому бы подобное нравилось, — хмуро закончил Лю.
Был. Вот именно. Странно, только теперь, в промороженном варианте Не-Мира, он вспомнил его… и была горечь вины. Все шагнут, не все минуют. Жаль.
— Оставь, Лю, — обернулась Китана.
Тему замяли.
Вьюга, тем временем, расходилась не на шутку. Если в первые часы альпинистских подвигов они попутно любовались отнюдь не безобразным (что редкость в аду) пейзажем — ледниками, бело-синими до зубной боли, отражающими любые лучи, расшвыривающими их во все стороны, то теперь путники уставились исключительно на собственные окоченевшие ноги.
— Черт, как же холодно, — Джакс подул на распухшие пальцы. Они потрескались, сочилась капиллярная кровь. Лю потер плечи. Он все время тер их, но особой пользы от этого не наблюдалось.
Воистину, лишь одному человеку на свете понравился бы сей очередной закидон проклятого измерения…
Снопы белизны ввинчивались в глазницы. Бесстрастно и жестоко. Вьюга хохотала, разбрасываясь горами кусучих кристалликов. Язвительные крупинки жалили больнее ос.
Защитники брели по колено в снегу. Давно стихли любые переговоры, они боролись за каждый шаг. Шагов, впрочем, становилось все меньше: ноги не держали их.
Китана резала скалистый лед. Но вееры озлобились на нее, ибо железо впитывает холод. Пальцы не гнулись. Она дышала на них, но саднящая боль усиливалась.
К вечеру второго дня она всерьез спрашивала себя, как долго сумеет выдержать. Мужчины выдохлись вовсе.
В довершение злоключений, буран начался такой, что не слышно ни голосов, а вся видимость заполонилась чарующим и смертельным танцем снежных комьев. Они протыкали, подобно кинжалам.
— Долго еще? — в сотый раз простонал Джакс. Лю попытался призвать его Огонь, жалобно вспыхнула крохотная зажигалка. Капля в море.
— Нужно — идти, — стуча зубами, выговорил Лю. — Главное… не останавливаться…
И тут Китана остановилась.
Она услышала.
К вою непогоды присоединились и иные голоса. Вспыхивающие, темно-заледеневшие, подобные шороху льдинок, морозному туману… Словно алмазы переливались, и тьма была их инкрустацией.
(нет. Нет, только не они…)
Китана дернулась. Ее окликнул Лю Кэнг.
— Что случилось?
— Ни… ничего, — мерзлый шепот вновь шелохнулся, слышимый пока только ей. Судорога забила ее, сильнее, чем от бурана и пронизывающего холода.
Голоса приближались.
Китана сжала вееры. Непослушные, обмороженные пальцы вопили от подобного насилия, но страх прилил жаром. Она еще повоюет, но надо предупредить остальных.
(опять враги… Боги, что за шутки?!)
— Лю, — она спустилась на несколько метров, чтобы быть ближе к нему. — Лю, ты слышишь что-нибудь?
(вдруг показалось, вдруг…)
Он запрокинул голову. Постоял с минуту, запорашиваемый крупными шматами неумолимой белизны.
— Да. Кто-то поет.
— Нет, — Китана закусила губу. Бледная — будто соревновалась с самим бесконечным снегом.
— Китана? Кто поет, Китана? — встревожился и Лю.
— Хэлгеайни, — произнесла эденийская принцеса роковое слово.
— Чего-о?! — Джакс затравленно переводил взгляд с Лю на Китану. — Какие еще Хэл… как их там?
— Духи Льда. Бежим! — она потянула спутников за собой.
Надо найти пещеру, лихорадочно стучало в ее висках. Если мы найдем какое-то убежище, и Лю разведет хоть маленький костер, возможно, они и не явятся… Возможно.
Глубинный ужас подхлестнул ее. Она бежала с невообразимой скоростью, игнорируя метель и злобный вой ветра… ибо в него вплетались кристаллоподобные, красивые
(кошмарные)
голоса.
(только бы… пещеру)
Ужас играл на руку в каком-то смысле. Ее обоняние, чутье обострились, словно наточеные самым лучшим станком. Мужчины с трудом поспевали за Китаной, но она четко представляла, куда бежит.
Вскоре, она обнаружила искомое. Маленькую пещерку, где бы разместились они все.
— Сюда! — приказала Китана. Лю и Джакс послушно нырнули в неглубокую выбоину в скале.
— Лю. Скорее. Огонь.
Страх передался ему вместе с заострением сил. Он сконцентрировался, вывернул руки ладонями вверх…
— Ура! — воскликнул Джакс: заплясало миниатюрное, игрушечное — но живое пламя.
Китана, облегченно вздохнув, прислонилась к стенке пещеры.
— Что ж, это должно подействовать…
— Так, — потребовал Джакс, греясь у импровизированного костра. — А теперь быстро выкладывай, что за Хэл… тьфу, мне не выговорить…
Китана кивнула.
— Сейчас объясню. Вам что-нибудь известно о Древних Богах?
Лю нехорошо хихикнул:
— Еще бы. Можно сказать, запросто болтаем.
— Я имею в виду легенды, — уточнила Китана. — Например, про Шиннока?
— А, да, — Лю нахмурился. — Павший Бог. Воплощение зла, насколько я помню…
— Вот именно. Но не все так просто… — Китана поерзала, устраиваясь поудобнее. Она прильнула к Лю. Рассказывать ужастики в круге ада — не лучшая идея, но придется. Лю подмигнул ей: "Я с тобой". — Шиннок изначально был Богом Тьмы, и тогда Тьма не ассоциировалась со злом. Тьма — это абсолютное созидающее начало… была. А помогала ему Богиня Холода — Ариенрод…
— Они с Шинноком брат и сестра, да? — спросил Лю. Он сталкивался с какой-то подобной сказкой.
— Лю, заткнись и дай спокойно говорить, — пихнул его в бок Джакс.
— Не брат и сестра, — продолжала Китана. — А муж и жена. Были… Шиннок любил Ариенрод с неистовством — всепоглощающим, всемогущим, как только способна Тьма, а Тьма — символ отстуствия границ. И Ариенрод любила его. Конечно, сдержанней, ибо Холод подразумевает некоторую замкнутость. На заре веков они сочетались браком, и с тех пор Тьма-Истинная — родственна Холоду, а Холод — Тьме…
Весь Пантеон приветствовал их брак… наверное, они надеялись, что спокойная Ариенрод обуздает своего не в меру буйного избранника, — Китана усмехнулась.
— Что ж, одно верно: Шиннок и Ариенрод были тогда счастливейшими из смертных и Богов, и достигли они апогея любви друг друга, когда рука об руку стали Творить… И сотворили они тех, кого именуют Хэлгеайни — Духами Льда, но их можно звать и Духами Тьмы. Дала им Ариенрод тело морозной метели, глаза — стылые льдинки-звезды, и голоса — шелест падающего снега. Шиннок же вложил в них душу Тьмы — чуткость и способность творить, преданность и нездешнюю красоту. Сущность Хэлгеайни — любовь. Беззаветно обожали они своих создателей, и радовались Шиннок с Ариенрод, и другие Боги восхищались прекрасными созданиями.
Но потом — вы знаете… Шиннок пал. Возгордился он, и в гордыне его решил обуздать Хаос, что был тогда заперт в Не-Мире, и спустился он на днище Ада, и заключил Хаос в теле своем, полагая, что великую силу обрел… но Хаос оказался сильнее его, и свел Шиннока с ума, и отравил саму Тьму — служить злу она стала… редко теперь столкнешься с Тьмой-настоящей, ибо Бог ее обратил