— Ищешь студентов-аристократов, пятерых, — начал я и притормозил, — четверых, если быть точным. Получается, с каждого курса по одному, отчасти поэтому я так важен. Остальные первокурсники тут, мягко говоря, не впечатляют. А ведь кандидат еще не должен быть связан с боярским советом.
Олег Голицын нахмурился еще сильнее, но пока молчал и я продолжил.
— Цель попасть на мероприятие в одной из европейских стран, именно за их внимание сейчас идет скрытая война. Не знаю, что там будет, собрание, конференция, обмен опытом, показательный турнир, что угодно можно использовать как повод. Но это событие произойдет очень скоро, потому ты так спешишь. Потому ты не можешь себе позволить отложить инициацию. Будет слишком поздно.
— Красивая фантазия, но почему именно Лондон? — не выдержал Голицын.
— Я долго ломал голову почему именно я. Самый сильный первокурсник? Да, но этого мало. Но сегодня, когда меня привели именно сюда, в единственное додзе на территории Академии, которое не подвластно боярскому совету, паззл сложился.
Я не стал подставлять Василису и упоминать наш недавний откровенный разговор, без которого мне было бы чуть сложнее составить картинку целиком.
— Про пятерых рекрутов ты мне не врал, только вот забыл упомянуть, что один из них уже найден и находится на позиции. В Лондоне.
— Откуда у тебя эта информация, — едва сдерживаясь процедил Голицын, и я почувствовал, как на двери появились дополнительные барьерные конструкты.
— Логика, — вздохнул я, — продолжать? Зовут рекрута Варвара Богданова. Прекрасный выбор, я считаю. И тут мы возвращаемся к еще одному вопросу. Почему я изначально был в числе потенциальных кандидатов. Даже еще до боя с Гурьевым. Без всякой демонстрации силы. Потому что в Лондоне моя сестра. И я ваш ключ к ее жениху.
— Ты с кем-то делился своими… — Олег замялся, подбирая корректное слово, — фантазиями?
— Нет, — покачал я головой, — да и не собираюсь. Ты прав, в текущем раскладе я незаменимый кандидат. В том числе потому, что я ненавижу бояр. Правда, ты, наверное, уже догадался. Ну что, пошли на эту твою инициацию, или у тебя еще есть ко мне вопросы?
— Никаких, — устало потирая виски сдался Голицын, — только один нюанс. Арсений.
— Ах да, обновить клятву с учетом моих фантазий, — вздохнул я, — военная тайна все дела. Может тогда ответишь когда летим?
Олег Станиславович Голицын не ответил, а просто молча покинул кабинет, напоследок что-то шепнув Арсению. Кажется, он остался не очень доволен после нашего разговора. Странный какой. Сам ведь тут лозунги за откровенность задвигал. Эх, поэтому то я и не люблю влиятельных аристократов.
Такие ранимые.
Арсений не сказал мне ни слова и обстановка в целом немного обострилась. Мы вернулись к чисто рабочим отношениям, где слуга Голицыных просто молча выполняет свою работу.
Вот и сейчас он буднично обновил печать с военной клятвой, открыл дверь и кивнул мне двигать на выход. Через минуту я уже спускался по лестнице в сторону боевой части додзе, которая была отсюда как на ладони.
Естественно, никаких боев и тренировок в данный момент не проводилось. Непосредственно перед боевой площадкой на небольшом возвышении располагалась вип-ложа для членов комиссии. За ними небольшая сидячая трибуна для немногих допущенных к мероприятию. Все это дело было укрыто как минимум пятью барьерами.
За границами поля и барьеров периметр охраняли имперские гвардейцы. Небольшой отряд охраны также стоял на входе в додзе. Ни одного постороннего лица в помещении я не увидел.
Арсений молча довел меня до самого поля, и я думал он останется здесь, но слуга Голицыных ступил на песок вместе со мной и его ценность в моих глазах вновь подскочила на пару пунктов.
Лишь за пару метров до вип-ложи членов комиссии, Арсений едва заметно похлопал меня по спине и тихо произнес:
— Удачи, парень.
Я остановился, а слуга Голицыных прошел дальше и занял место на трибуне наблюдателей. Я полной грудью вдохнул насыщенный частицами энергии воздух боевой площадки додзе. Ощутил приятное покалывание и неповторимый местный запах цветов.
Прекрасное место. Тут я чувствовал себя в своей тарелке. Уютно. Спокойно. Умиротворенно. Даже не смотря на два десятка незнакомцев, которые пожирали меня глазами. Кто-то с интересом и любопытством. Кто-то со страхом. Кто-то с ненавистью. Равнодушных я не обнаружил.
Атмосферка среди присутствующих конечно так себе. Будто это не инициация студента, а суд над серийным убийцей.
Слева в вип-ложе с нескрываемым раздражением сидел Бронислав Жеребцов, вызванный на мероприятие как представитель правления Академии. Жаль я не увидел его свинячью рожу ровно в тот момент, когда он осознал, что именно я убил его дружков по хлеву.
Хотя, технически я убил только одного.
Но и сейчас я мог с наслаждением наблюдать как такой грозный всемогущий проректор может лишь беспомощно смотреть на меня без возможности что-то сделать. Даже магматическую силу в воздух не выбросить, соседи не поймут.
Рядом с Жеребцовым в ложе сидел Олежка Голицын, и выглядел он еще более напряженно, чем в беседе со мной. В свои двадцать три он уже обладал немалым влиянием и являлся активным участником больших политических игр.
Похвально.
По центру комиссии с невозмутимым лицом располагался подтянутый мужчина средних лет в богато украшенном мундире. Станислав Голицын одним своим видом внушал уважение и трепет. Структура и мощь его багряных потоков завораживала. Без сомнения это сильнейший одаренный, которого я встречал лично в этом мире.
К этому моменту я успел узнать, что обряд инициации тут не отличается от такового в моем мире. Его используют не только в Академии на студентах, в Российской Империи есть целая структура, которая отвечает за регистрацию и наблюдение за всеми одаренными в стране.
Сам ритуал древний и в далеком прошлом его использовали, чтобы определить достоин ли конкретный одаренный звания воина. Тогда еще не было никаких рангов. Результатов инициации могло быть лишь два.
Достоин.
И не достоин.
Уже со временем ритуал видоизменялся и эволюционировал. Появились градации, ранги и прочее.
Но одно осталось неизменным.
По древней традиции инициацию мог провести лишь один из десяти сильнейших одаренных в стране. Эта традиция тоже немного видоизменилась, но сформировала негласное правило обязательного присутствия в комиссии одаренного ранга Архимага.
Нет Архимага, нет инициации.
Поэтому в Академии не могут себе позволить проводить ритуал инициации чаще одного раза в семестр и делают его для всех студентов разом. Архимагов в стране можно пересчитать по пальцам и пригласить их на ритуал не самая простая задача.
Сегодня эту почетную позицию занимал Станислав Голицын. И глядя на него, я начал уважать Олежу чуть больше. Убедить отца выкроить время так быстро и ради одного единственного студента это настоящий подвиг.
Далее в ложе сидела Василиса Михайловна Богданова, видимо, как представитель от места проведения инициации. Розовая фурия выглядела собранной и раскрепощенной. Пожалуй, она единственная из присутствующих кого ничуть не напрягали события вчерашнего вечера.
Последнее место в вип-ложе занимал брюнет с острыми чертами лица и бледным видом. Лишь по его серому костюму и энергетическому слепку я определил моего личного имперского агента, который пасет меня еще с ночи.
На трибуне позади каждого члена комиссии располагались знакомые и не очень лица. Среди них была Елизавета Алексеевна и несколько других представителей педагогического состава, парочка студентов с такими же красными повязками студенческого совета как у младшего Голицына, около десятка суровых телохранителей и советников Генерал-Губернатора и Екатерина Богданова с двумя слугами в смокингах.
Только позади имперского агента никого не было, но эти специфические ребята всегда работают в одиночку.
— Жуков Марк Игоревич, добро пожаловать, — взял слово младший Голицын, — раз все в сборе, — протяжным голосом продолжил Олег и хлопнул в ладоши, — можем начинать. Дмитрий Степанович, будьте добры.
Сын Генерал-Губернатора явно нервничал и чувствовал себя не до конца в своей тарелке, выступая перед такой аудиторией и в данной обстановке. Но папка видимо сказал, что раз инициировал все мероприятие, то сам его и веди. Не менее полезный опыт для молодого аристократа, чем убивать китайцев на границе.
Из небольшого подтрибунного помещения показался знакомый пухленький мужичок с залысиной. Профессор по артефакторике Дмитрий Степанович Дверницкий, не без усилий, тянул за собой металлическую тележку с накрытым плотной тканью крупным предметом.
Справиться с тяжелой поклажей отцу помогал тот самый студент-пухляш, которого я встретил вместе с гопниками на ночной аллее. Имени его я не знал, да и этого было не особо важно, как и то, что семейство пухляшей сейчас делало.
Но так надо, поэтому, как и все присутствующие, я просто ждал пока тележку докатят до поля.
Оба Дверницких не рискнули тащить тяжелую поклажу дальше по песку и остановились на границе поля. Голицын младший тут же махнул рукой и пара членов студенческого совета сидящие за его спиной ловко спрыгнули и в один миг поставили тележку непосредственно между мной и комиссией, после чего вернулись на места.
Оба Дверницких склонились в поклоне перед высокопоставленными членами комиссии, после чего младший спешно засеменил обратно в подтрибунное помещение, а старший подошел к тележке и взял слово.
— Судари и сударыни. Меня зовут Дмитрий Степанович Дверницкий, и мне выпала честь сегодня представить вам один из самых ценных артефактов Академии, «Длань древнего…» — начал подрагивающим голосом вещать профессор артефакторики и я понял, что это надолго.
— Не нужно профессор, — громко перебил я и прокашлялся.
Кто-то облегченно вздохнул, что не нужно слушать довольно нудное официальное выступление, но большинство удивилось и перевели взгляд на меня.