Дети обожают пирамидки, потому что одинаковые фразы и картинки позволяют им ощущать, что это что-то близкое и понятное. При самостоятельном чтении у них повышается уверенность в собственных силах. «Это ковчег, что построил Ной»[20] (“This Is The Ark That Noah Built”) – книга о том, как Ной, построив ковчег, приглашал разных животных парами взойти на борт, чтобы избежать страшной бури. У каждой пары свой характер, поэтому их чувства и настроение описываются с помощью звукоподражания.
Когда видишь, как изображены на страницах те звуки, которые животные издают в природе, как будто бы и правда слышишь их. Зверей становится все больше и больше, что делает общую атмосферу повествования оживленнее. Сама история очень динамичная и сопряжена со звуками. Однако, если бы одно и то же содержание в неизменном виде появлялось то тут, то там, все свелось бы к монотонному и скучному рассказу. Поэтому особенно важно следить за изменениями композиции и уделять им большое внимание. А как же это сделать? На самом деле есть огромное количество способов. Можно задействовать расстояние: то рисовать животных так далеко, что не будет видно даже их глаз, то настолько близко, что можно рассмотреть только один рог, к примеру. Кроме того, удачным выбором станет их изображение с высоты птичьего полета и так далее. Вариантов расположения и перспектив – море, и все они реализуемы за счет грамотного изменения композиции.
Таким образом, представшие перед читателем еще в самом начале книги животные будут нарисованы на каждой последующей странице в разных позах и размерах, а также будет отличаться их расположение. По мере того как звери восходят на ковчег, взаимодействие между новыми и знакомыми читателю персонажами становится все интереснее и даже иногда перерастает в эмоциональное напряжение. Когда мы читаем вслух и смотрим на иллюстрации, кажется, что животные как будто бы вот-вот сойдут с плоских изображений и войдут в наш с вами трехмерный мир.
От ощущения бесполезной суеты до создания двух книг о практическом творческом опыте
Сохранять один неизменный стиль крайне непросто, и думаю, не только мне, но и большинству художников. Создавать иллюстрации – это хоть и не бить баклуши целыми днями, но, увы, тоже может наскучить. Поэтому, когда я сталкиваюсь с разными произведениями, то внутренне подстраиваюсь под содержание и потребности каждого из них. Меняется не только творческий подход, но и приемы и материалы, которые я использую для работы. Хотя «для работы» – всего лишь удобное оправдание, на самом деле я их меняю просто для того, чтобы привнести радость и ощущение чего-то нового в повседневную деятельность. Однако все же в моей профессиональной сфере не избежать ограничений, возникающих из-за ожиданий издательства, или же согласованных с агентом обязанностей, или же предпочтений потенциальных читателей относительно моего стиля. Все это загоняет меня в жесткие рамки. Чем дальше, тем чаще чувство удовлетворенности после каждой завершенной теплой и милой детской книжки сменяется ощущением некой незавершенности.
Бывает, охватывает невыносимый зуд, и очень хочется почесать, да вот только не знаешь где. Еще иногда кажется, будто бы между мной и картиной возникла невидимая стена. Порой «чешется» так сильно, что я начинаю всячески «выпрыгивать» из наложенных на меня ограничений по мере возможности. В таком состоянии я могу смело начать творческие эксперименты, играя с разными сюжетами и задействуя всевозможные цвета и материалы для работы над композицией. Тем не менее чувство, что мы с иллюстрацией словно разделены, очень сильно давит изнутри. Оно подобно дикой лошади, которая вот-вот вырвется наружу, желая то ли высвободиться из заточения, то ли просто ринуться вперед.
Иллюстрация. «То ли ринуться вперед» звучит как-то неуверенно, будто бы я сама не могу четко выразить, что ощущаю, но на самом деле в глубине души мне все предельно ясно. Более десяти лет назад во время учебы в Школе изобразительных искусств (School of Visual Arts) в Институте иллюстрации я решила обратиться к исследованию основных направлений в искусстве иллюстрации. В моем понимании, душа изображения – это своеобразный мост между литературой и рисованием, а ее форма – большая серая зона между чистым творчеством и графическим дизайном. Поэтому иллюстраторам в целом очень везет. Все зависит от твоего стиля, а также от метода. Например, иллюстрации с технической точки зрения могут быть чисто художественными, а могут тяготеть к графическому дизайну, а с точки зрения содержания работы способны свободно порхать между литературой и изобразительным искусством.
Среди моих однокурсников в аспирантуре были писатели, художники (как я), граверы, редакторы и арт-директора разных издательств и дизайнерских компаний. Это говорит о том, что люди из разных областей хотят попытаться раскрыть свой потенциал в сфере иллюстрации, бросив вызов самим себе.
Искусство иллюстрации. Я выступаю за то, чтобы иллюстрации были самостоятельными изображениями и не зависели от текста. Из-за того, что раньше печать была недостаточно развита, на страницах старых книг можно увидеть лишь одну-две картинки, а еще раньше художники вообще рисовали от руки. Конечно, такие издания должны были быть очень дорогими. Они не имели широкого распространения и предназначались только для внутреннего пользования знати. Функция иллюстраций в то время ограничивалась лишь интерпретацией, поэтому на одной-двух картинках всегда изображались самые масштабные эпизоды, будто на сцене в театре. Так художники надеялись втиснуть в одну картинку как можно больше сюжетных линий. В современном обществе благодаря цивилизационному прогрессу мы имеем технологию печати, преодолевшую все прежние ограничения. Теперь рисунки в книге больше не играют вторичные и сопутствующие роли: они настолько же важны. Иллюстрации и слова независимы и могут лишь намекать на тайные смыслы, оказывать взаимную поддержку и дополнять друг друга.
В то время я решила взять за основу своих творческих изысканий «Записки сумасшедшего» Лу Синя. Немного изменила текст и сделала его источником контента, а затем создала серию экспериментальных работ «Объемные иллюстрации».
Под «объемными» я подразумеваю иллюстрации, выполненные в трехмерном пространстве. Тогда мне под руку попались деревянные ящики глубиной 5 сантиметров, и я решила на них испытать всевозможные художественные приемы: масляную живопись, плоские и многослойные коллажи, а также найденные в тот момент объекты. В трехмерном пространстве творчество обретает гораздо большую гибкость и свободу, а также расширяется выбор подходящих материалов. Из-за нехватки опыта у меня не все шло гладко, однако то там, то тут возникали неожиданные приятные сюрпризы, которые придавали мне запала и энергии!
Впоследствии благодаря этой серии экспериментальных работ мне удалось опубликовать две детские книги на китайском языке: «Записки сумасшедшего» и «Господин в бриджах». В обоих работах я активно применяла коллажи, составленные из обычных предметов, и разные техники. Оригинальность историй помогла мне создать уникальный стиль для каждой из них. Кое-где я использовала гротескные образы, где-то – очень прямолинейные, а где-то прибегала к разнообразным метафорам и сравнениям. В итоге они все дополняли друг друга и формировали общую картину. Благодаря этим двум книгам мне удалось избавиться от оков, и я творила без преград и четких правил. Тогда я ощущала себя школьником на летних каникулах, который веселится до упаду. Иногда физически чувствовала себя опустошенной, но внутри была безмерно счастлива, что наконец-то отлично провела время. Как же хорошо, когда ты можешь почесать там, где так давно зудело! Думаю, каждый меня поймет.
Выпускные работы для выставки по окончании Института иллюстрации Центра изобразительных искусств в Нью-Йорке. Серия объемных работ «Записки сумасшедшего» ("A Madman's Diary") по мотивам рассказа Лу Синя «Записки сумасшедшего»
«Записки сумасшедшего»
Лу Синь в предисловии к сборнику рассказов «Крик» упоминал, что однажды он копировал надписи с древних стел в заброшенном доме, как вдруг к нему подошел друг и спросил, какой в этом смысл. Писатель ответил, что в этом нет никакого смысла. Он знал лишь то, что одиночество в его сердце, подобно огромной ядовитой змее, все сильнее и сильнее сдавливает душу. Копирование древних текстов – лишь способ парализовать себя изнутри. Друг через какое-то время пригласил Лу Синя написать что-нибудь для журнала «Новая молодежь». Именно так и появился рассказ «Записки сумасшедшего». В нем используется довольно прямолинейный и ироничный подход к описанию как опасных явлений социума, так и повседневной жизни. Он написан в формате дневниковых записей, то есть мы смотрим на мир глазами шизофреника. Хотя Лу Синь и обращался к крайне сатирическим метафорам, характеризуя китайское общество того времени (в нем царили невежество, хаос и всевозможные беспорядки), за его радикальной критикой очевидно стояла глубочайшая тоска, сентиментальность, а также сочувствие и сострадание к простым людям.
Создавая работы по мотивам рассказа, я решила полностью исключить объективность и постаралась пропустить через собственную призму «субъективные предубеждения» главного героя.
Моей целью было критически оценить и изобразить повседневную жизнь персонажа (все, что он видит, слышит и чувствует) с помощью описанных им хаотичных и параноидальных образов.
Я решилась на довольно откровенный и резкий подход без прикрас, суть которого заключалась в переплетении и наслаивании друг на друга времени и пространства. Подобный подход позволяет читателям на подсознательном уровне постигать то, каким именно мир видит душевнобольной человек, и в то же время замечать некоторые скрытые в тексте намеки. Ближе к концу рассказа глубокая печаль автора чувствуется все лучше и лучше. Несмотря на то что в «Записках сумасшедшего» абсолютно все образы представлены глазами психически больного человека, я не могла не заметить попытку Лу Синя призвать читателя к действию. Именно поэтому в собственных работах я изо всех сил ст