Отец Иоанн вначале обратился к детям: всего-то ласково беседовал, раздавал сладости. Дети всегда были особенно любимы им, ибо в малых созданиях очевиднее просвечивает светлый образ Божий. Однако странное и необычное внимание со стороны священника, все же представителя верхов, власти, вызывало у многих огрубевших в нужде рабочих недоверие и вражду.
«Прихожу раз не очень пьяный, – вспоминал позднее один ремесленник. – Вижу: какой-то молодой батюшка сидит и на руках сынишку держит и что-то ему ласково говорит. Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются. Да глаза батюшки ласковые и серьезные меня остановили. Стыдно стало. Опустил я глаза, а он смотрит, прямо в душу смотрит… Начал говорить. Не сумею я передать все, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда тепло и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания. Ушел он, я сижу и молчу, не плачу – хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал» (5, с. 24–25). За детьми потянулись их родители. Понемногу они привыкли к необычному батюшке.
Следует заметить, что такого рода попечительская деятельность не была вовсе новой, в столице действовали благотворительные общества, в которые входили многие представители русского дворянства и духовные лица. Но то была формально организованная помощь отдельным категориям лиц – сиротам, престарелым, инвалидам, падшим женщинам, малым детям в отдельных районах города или церковных приходах. Отец Иоанн же, напротив, взялся действовать сам, в одиночку, не ограничивая свое попечительство пределами своего прихода. Такая благотворительность давала пример истинно христианской любви к ближнему, но многими воспринималась как вызов. Не удивительно, что молодой священник столкнулся даже в своей среде с усмешками и осуждением. Вскоре его стали считать сумасшедшим, вспыхнула к нему вражда.
Основания для удивления подавал он сам. Начать с того, что своей жене Елизавете Константиновне в самом начале совместной жизни отец Иоанн предложил жить в девстве, как брату с сестрой. Ему хотелось всецело отдать себя на служение Богу и ближним, если уж пришлось отказаться от монашества. Не так восприняла безбрачие в браке молодая жена и даже подала архиерею жалобу на мужа. Но отец Иоанн уговорил ее согласиться с ним: «Лиза! Счастливых семей и без нас с тобою довольно. А мы отдадим себя всецело Богу и ближним» (32, с. 187). И она покорилась.
Вскоре обнаружилось, что молодой священник подает такую щедрую милостыню, что тратит почти все свои доходы. Он покупал и разносил продукты неимущим, несколько раз возвращался домой босым, так как отдавал свои сапоги нуждающимся, случалось, и рясу отдавал. Дома не стало хватать денег на самое необходимое. Для заработка отец Иоанн стал преподавать Закон Божий в городском училище, причем его учительское жалованье выдавалось на руки не ему, а жене. Уже весь Кронштадт узнал необычного батюшку, и часто за ним по улицам следовали толпы бедняков. Такая эксцентричность вызывала осуждение, виделась стремлением «обрести популярность» и тем сделать церковную карьеру.
У собратьев вызывало недоброжелательство и желание отца Иоанна служить литургию каждодневно. Они не понимали, что в служении литургии молодой священник видит не просто исполнение обязанности или даже высокое служение, а нечто более высокое. Центральным моментом литургии является Евхаристия – таинство, в котором хлеб и вино прелагаются Духом Святым в истинное Тело и истинную Кровь Господа Иисуса Христа, а верующие причащаются их для теснейшего соединения со Христом и жизни вечной. Таинство Евхаристии – «страшный соблазн для ума и испытание веры» (прот. Валентин Свенцицкий), но что абсурдно для разума, то нередко истинно для веры. Это Таинство было, есть и будет для христиан главным содержанием их жизни.
Однако в те годы литургия (в переводе – общее дело) для большей части народа перестала быть центральным моментом церковной жизни. Укрепилось убеждение в необходимости причащаться не более одного раза в год, почему в недели Великого Поста толпы людей теснились в церквах для говения – посещения церковных служб, исповеди и причащения. В то время всем служилым людям – чиновникам, учащимся и военным – было необходимо представить справку о говений и причащении, что представляло собой очевидное вмешательство светской власти в духовную жизнь человека.
Иначе думал отец Иоанн. «В Литургии наша сила против сильных врагов, победа над ними, побеждающими нас нередко страстями нашими… свет наших душ… надежда наша, утверждение наше» – писал он в своем духовном дневнике. «Я умираю, когда не служу Литургии, – утверждал он. – В нас нет истинной жизни без Источника Жизни – Иисуса Христа… Литургия есть источник истинной жизни, потому что в ней Сам Господь, Владыка жизни преподает Себя Самого в пищу и в питие верующим в Него и в избытке дает жизнь причастникам Своим…» В другом месте он писал: «Польза Литургии неизмерима не только для всей Церкви православной, но и для всей вселенной; для всех людей всяких вер и исповеданий; ибо жертва бескровная и молитвы приносятся Господу по всей вселенной; из-за совершения Литургии Господь долготерпит всему миру и милует весь мир». В приведенных словах ощутим дух радости и торжества, таким же было и служение отца Иоанна.
Так, без сомнений и колебаний вступил на путь молитвенного подвига четвертый священник в штате Андреевского собора. Это не удивило бы окружающих, будь отец Иоанн монахом, но подобный образ жизни и служения в миру, в суетном и хлопотливом, полном искушений и соблазнов быту, – вот что поражало. Заметим, что уже в те годы возникли сомнения о самой возможности такого подвига в обычных условиях жизни. Великий святитель Феофан (Говоров), затворник Вышенский, в своих письмах предостерегал отца Иоанна от этого пути и советовал укрыться за монастырскими стенами. Святитель Феофан полагал, что попытка аскетического подвижничества в миру может привести человека к духовной катастрофе из-за очевидной противоположности двух начал; что между миром и подвижником веры должна быть некая промежуточная среда, не вполне мирская и не вполне отрешенная от мира. Отец Иоанн просил свидания, но затворник не захотел нарушить своего уединения, беседа между ними не состоялась. Отец Иоанн пошел своим путем (см.: 152, т. 1, с. 32–50).
Своим ревностным, пламенным служением молодой священник обрел уважение и авторитет. В 1859 году выходят из печати его «Катехизические беседы», в которых общедоступно излагается христианское учение. С 1862 года он начинает преподавать в классической гимназии, в которой пользовался любовью и уважением учащихся, хотя принужден был уйти в 1889 году из-за большой занятости. Тогда же он придает новые формы благотворительной деятельности.
В 1874 году в Кронштадте было создано Православное попечительство святого апостола Андрея Первозванного. Основание ему положили два воззвания отца Иоанна, опубликованные двумя годами ранее в местной газете. «Кому не известны рои кронштадтских нищих – мещан, женщин и детей разного возраста? – писал священник. – Причин кронштадтской нищеты и бедности множество, вот главные: бедность от рождения, бедность от сиротства, от разных бедственных случаев, например от пожара, от кражи, от неспособности к труду по старости, болезни и маловозрастности, бедность от потери места, от пристрастия к хмельным напиткам и в наибольшей части случаев – от недостатка средств, с которыми бы можно было взяться за труд: порядочной одежды, обуви, инструмента или орудия… А угодно ли кронштадтской публике видеть непривлекательную картину бедности наших нищих? Не гнушайтесь, это члены наши, ведь это братия наши. Вот эта картина: представьте себе сырые, далеко ушедшие в землю подвалы домов, в которых по преимуществу помещаются наши нищие; тут помещается по 30, 40 и 50 человек в жилье, тут старые, и взрослые, и малые дети, тут и младенцы, сосущие сосцы, в сырости, в грязи, в духоте, в наготе, а часто в голоде». Отец Иоанн предлагал всему кронштадтскому обществу, то есть военным, духовенству, чиновничеству, купцам и мещанам, образовать попечительное братство с целью приискания для нищих общего жилья, рабочего дома и ремесленного училища. «Не пугайтесь, господа, громадности дела, – увещал священник, – доброму делу поможет Бог, а где Бог, там скоро явится все как бы из ничего». «Во имя христианства, во имя человеколюбия, гуманности взываю: поможем этим бесприютным беднякам; не откажемся от солидарности с ними; докажем, что чувство человеколюбия в нас еще живуче и себялюбие не заело нас. Как хорошо было бы устроить Дом Трудолюбия! И нравственно многие поднялись бы. А если бы кто, будучи здоров, не захотел работать, то из города долой: Кронштадт не рассадник тунеядства» (5, с. 29–30).
В созданное попечительство вошли самые разные люди, из разных социальных слоев, но работа шла дружно. После сбора необходимых средств в 1881 году состоялась закладка здания, а 12 октября 1882 года был открыт первый в России Дом Трудолюбия. Он был посвящен памяти злодейски убиенного годом ранее Царя-Освободителя Александра II, а храм при Доме – святому благоверному князю Александру Невскому.
Впоследствии Дом разросся и превратился в целый городок. В нем имелись пеньковая и картузная мастерские, в каждой из которых давалась работа тысячам человек, а детям предоставлялось начальное и специальное ремесленное образование; имелась мастерская по обучению столярному ремеслу, сапожная мастерская; были организованы швейные мастерские, в которых девочки обучались ремеслу. При Доме имелись также приют и зато-родная летняя дача для детей, бесплатная начальная школа, рисовальный класс для бедных детей, гимнастический кружок, детская библиотека, зоологическая коллекция, воскресная общеобразовательная школа для взрослых, бесплатная народная читальня и платная библиотека. Был создан большой ночлежный дом с платой в 3 копейки за ночь. Была организована бесплатная амбулатория, бесплатно выдавалось от 400 до 800 обедов ежедневно. Попечительство выдавало нуждающимся пособия деньгами (от 1 до 20 рублей), одеждой, обувью и другими вещами. При Доме регулярно устраивались лекции для народа на религиозные, исторические и литературные темы (в среднем каждую посещало более 250 человек). Помощь оказывалась всем, без различия происхождения и вероисповеда