Известный философ А. Ф. Лосев, еще в молодые годы получивший известность своими научными работами, был истово верующим православным человеком. В июне 1929 года он и его жена были тайно пострижены в монашество с именами Андроника и Афанасии, а в апреле 1930 года были оба арестованы и отправлены в ссылку, в которой Алексей Федорович потерял зрение (171, с. 123).
16 февраля 1931 года был арестован протоиерей Роман Медведь и 30 человек из Братства святителя Алексия. 6-е отделение СО ОГПУ проанализировало деятельность Братства и пришло к выводу об очевидном вреде его деятельности для Советской власти. Власти была опасна активная церковная деятельность священника, он и его прихожане были обвинены в том, что являются «членами контрреволюционной организации “Братство ревнителей Православия” и вели антисоветскую агитацию». Во внесудебном порядке коллегия ОГПУ приговорила 24 члена общины к различным срокам заключения и ссылки, протоиерея Романа – к 10 годам заключения в концлагере. В крайне тяжелых условиях священник полностью подорвал свое здоровье и вскоре после освобождения, в августе 1937 года, скончался (42, т. 4, с. 308, 333, 362).
Всего, по данным игумена Дамаскина (Орловского), за период 1929–1933 годов было арестовано около 40 тысяч церковно– и священнослужителей, в том числе в Москве и Московской области – 4 тысячи человек. Число церквей и молитвенных домов в 1935 году в СССР составило 25 тысяч (в 1914 году церквей было 50 тысяч) (42, т. 3, с. 18).
Собор новомучеников и исповедников Российских
Несмотря на это, религиозная жизнь в стране не угасла. Более половины новорожденных приносили в храмы для крещения, около половины умерших отпевали в храмах. Созданный по указанию ЦК ВКП(б) Союз безбожников терял свою численность, а журнал «Безбожник» – своих подписчиков. Результаты переписи населения СССР в 1937 году поразили власть: из 98,4 млн человек верующими себя назвали 55,3 млн, в том числе 19,8 млн мужчин и 35,5 млн женщин; из них православными себя исповедали 41,6 млн человек, или 42,3 % всего взрослого населения страны и 75,2 % от числа верующих (42, т. 3, с. 20). Вся борьба коммунистов против веры и Церкви начиная с 1918 года, все планы «безбожных пятилеток», вся жестокость и хитроумность ОГПУ оказались почти напрасными.
И в мае 1937 года коммунистическая власть начинает последний и решительный бой против Церкви, намереваясь окончательно уничтожить Православие в России. Массовые аресты верующих прокатились по всей стране. Арестовывали их и осуждали именно за веру в Бога, хотя Особые совещания и «тройки» в качестве основания приговора писали «контрреволюционная деятельность». В 1937 году было арестовано 136 900 православных священнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 году – арестовано 28 300, расстреляно – 21 500; в 1939 году – арестовано 1 500, расстреляно – 900; в 1940 году – арестовано 5 100, расстреляно – 1 100; в 1941 году – арестовано 4 000, расстреляно – 1 900 (42, т. 3, с. 23).
Так Советская власть завершила 20-летний период гонений на Церковь, последствия чего ощутимы в нашем обществе и сейчас. Правда, в 1943 году И.В. Сталин в условиях жестокой войны по вполне прагматичным соображениям пошел на легализацию Православной Церкви и даже позволил избрать нового Патриарха, которым стал владыка Сергий (Страгородский), стали открывать закрытые церкви, было позволено начать подготовку священнослужителей и издавать один журнал. Но уже в правление Н. С. Хрущева, в 1950-е – начале 1960-х годов, проходит новый этап гонений, правда, без расстрельных приговоров.
Церковь всегда укреплялась на крови мучеников. Еще в первые века христианства верующие люди записывали известия о претерпеваемых мучениях и стоянии за веру своих собратьев. Однако было бы неверным сводить их мученичество к одному геройству. Христианский мученик не герой, а свидетель, писал протоиерей Александр Шмеман, «принятием страданий и смерти он утверждает, что царство смерти кончилось, что жизнь восторжествовала; он умирает не за Христа, а с Ним и тогда в Нем же получает жизнь…» (208, с. 62).
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в ходе своей работы 13–16 августа 2000 года принял решение о соборном прославлении новомучеников и исповедников Российских XX века и о совершении празднования их памяти 25 января (7 февраля). «Прославляя подвиг новомучеников, – говорится в деяниях Собора, – Русская Православная Церковь уповает на их предстательство и молится, да пробавит Господь милость Свою на нас и даст всем нашим соотечественникам время на покаяние, зажжет в их сердцах огонь веры, ревность о возрождении Руси Святой, нашего земного Отечества».
Вера и жизнь митрополита ВениаминаМитрополит Вениамин (Федченков)
В последнее десятилетие история Русской Православной Церкви в XX веке предстает перед нами как большой континент, ранее скрытый бурными водами смутного времени. И среди вершин этого континента одна из наиболее примечательных – личность митрополита Вениамина (в миру Ивана Афанасьевича Федченкова, 1880–1961). Он прожил жизнь большую и трудную по житейским меркам, но яркую и очень содержательную по меркам духовным.
Родившись в простой крестьянской семье в средней полосе России, Иван Федченков после принятия монашества с именем Вениамин поднимается к высотам духовного образования и церковного управления. Его судьба во многом стала олицетворением судьбы Церкви в России после революции 1917 года: мучительные поиски своего места, непрестанное стремление быть с народом и служить народу, отрицание атеистической Советской власти, твердая защита церковного единства и, наконец, примирение с безбожной властью ради сохранения Церкви в России, подневольное служение под жестким присмотром Советского государства. Ему не пришлось пострадать за веру, подобно православным новомученикам в России, его деятельность по виду была проста и обыкновенна, но в этой простоте и обыкновенности совершался самозабвенный подвиг веры.
Родился будущий митрополит 2(15) сентября 1880 года в Кирсановском уезде Тамбовской губернии в большой и дружной семье Афанасия Ивановича и Наталии Николаевны Федченковых. Отец, бывший дворовый человек господ Баратынских, обладал «золотыми руками» – плотничал, столярничал, мог починить часы, был человеком грамотным и любознательным. «Особенно поражал меня его интерес к звездному небу, – вспоминал много позднее владыка Вениамин, – он знал имена многих созвездий и объяснял нам» (31, с. 49). Мать, дочь сельского диакона, «женщина необычайно сильная духом», главенствовала в семье. «Нет никакого сомнения, что воспитанием всех нас, шестерых детей, из которых трое получили образование в высших учебных заведениях, а трое – в средних, мы обязаны больше всего нашей могучей матери. Отец наш, добрая душа, лишь помогал ей в этом, конечно, тоже с радостью. Царство им небесное за одно это!» (31, с. 58) – с благодарностью писал владыка в автобиографической книге «На рубеже двух эпох».
Митрополит Вениамин (Федченков)
Иван выделялся среди сверстников большими способностями к учебе, а еще – замечательным голосом, благодаря чему был хорошим певцом и регентом. По окончании Духовного училища и Тамбовской Духовной Семинарии в 1903 году Иван Федченков поступает в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, а в 1907 году принимает монашество.
Не случайным было его вступление на церковную стезю. Несмотря на кризисные явления в духовной жизни России на рубеже эпох, русский народ до революции оставался в массе своей верующим. И этот простой русский мальчик с ясными глазами отправился искать Бога, не зная, что его духовное путешествие окажется длиною в жизнь.
В родном селе маленький Иван ходил с бабушкой и родителями в красивую церковь, выстроенную помещиками далеко от имения, ближе к селу и беднякам, чтобы удобнее было народу. В доме у Федченковых постоянно горела лампада перед иконами, каждодневно звучали молитвы, ибо с прошением о милости или с благодарностью родители обращались к Богу; отмечались все большие православные праздники. В то время вся жизнь человека привычно была переплетена с Церковью: «Пришли святки и тут же целый венок праздников: Рождество Христово, Обрезание и Новый год, Крещение, Василий Великий, Иоанн Креститель… Прошли святки, святые дни, скоро масленица и пост: заунывный благовест, темные облачения, говение (и рыбы не полагалось есть…), исповедь искренняя, святое Причастие… А там поражающие дни страстные… И полуночная Светлая Заутреня… Пасха! Воскресение Христово… Боже, какая радость…» (30, с. 79).
Семья не голодала: всегда была корова, надежная кормилица. Правда, мать обыкновенно снимала с горшков сливки на масло для продажи, и дети пили снятое молоко, но кроме молока всегда было довольно хлеба, который пекли сами. Проголодавшись, дети просили: «Мама, дай хлебца» и съедали его до последней крошки. Жили тяжело, отец нередко терял работу, но вспоминал владыка, «наша семья всегда была верующей, и это облегчало нам нести страдания…» (30, с. 63).
У Наталии Николаевны в душе всегда жила мечта: сделать хотя бы одного мальчика батюшкой, иметь своего молитвенника у престола Божия. Да и с житейской точки зрения сословное и материальное положение сельского священника было высоким. И мать строго экономила на всем, чтобы дать детям образование; сама в любую погоду ходила за 25 верст в Тамбов с ведром масла, чтобы продать подороже; надорвала сердце, заработала болезни на всю жизнь, но цели своей добилась.
На последнем курсе Духовной Академии, 26 ноября 1907 года ее сын принимает монашество. Пострижение совершил архимандрит (впоследствии архиепископ) Феофан (Быстров), инспектор академии, духовник царской семьи. Этот человек оказал большое влияние на формирование личности будущего святителя, в его судьбе стойкого и прямодушного защитника веры, тихого и сильного молитвенника угадывается будущее его постриженника. Архимандрит Феофан в петербургской атмосфере, густо насыщенной «передовыми» идеями либерализма и революционаризма, оказался вынужденным противостоять профессуре академии, для которой также лозунг «свободы» и открытой оппозиции власти оказался притягательным. Он, введший Григория Распутина в петербургские салоны и в царскую семью в качестве подлинного подвижника веры из народа, оказался вынужденным осудить Распутина, который под влиянием столичной публики сильно переменился к худшему. В начале 1911 года епископ Феофан предложил Синоду выразить неудовольствие императрице Александре Федоровне в связи с поведением Распутина, но Синод предложил это сделать ему самому как духовнику императрицы.