сё равно лучше здесь не плавать.
Что касается любимого многими историками вытаскивания кораблей на берег при угрозе шторма, то люди эти явно не ходили вдоль южного берега Ладоги. И даже на карту внимательно не смотрели. Иначе бы знали, что там сплошные болота, да ещё во многих местах отделённые от воды узкими песчаными косами. Если на такой берег вытащишь суда, спихнуть их, потом, с него в воду будет нелегко. Так же, как и найти сухую стоянку.
Вот, что говорит относительно условий плавания по южной Ладоге Пётр Сорокин. В июле 2002 года он ходил по Ладожскому озеру с научно-исследовательской экспедицией «Древности Ладоги». Причём путешествовали учёные на «Славии», копии древнерусской ладьи.
В результате путешествия историк пришёл к следующим выводам: «В мелководной южной части озера, за исключением устьев крупных рек, укрытий от штормов нет. Мелководные прибрежные воды, а также Каредежская коса, Стороженецкий и Волховский рифы, на много километров выдающиеся в озеро со стороны южного берега и перерезающие кратчайшие водные пути от истоков Невы к устьям Волхова, Сяси и Свири, делают плавание здесь чрезвычайно опасным. В этих условиях характерное для Ладоги быстрое изменение погоды, когда в течение нескольких часов может разыграться сильный шторм с короткими захлёстывающими волнами, приводило и приводит к гибели здесь многих судов».
По словам П. Сорокина, именно в Южной Ладоге экспедиция столкнулась с наибольшими сложностями, выдержав целую череду штормов и аварий. Особенно опасным участком был Стороженецкий риф, где шторм продолжался 4 дня и существовала угроза сноса ладьи в открытое озеро. Далее — в нескольких километрах от устья реки Сяси во время сильного шквала ладья была выброшена нагонной волной далеко на прибрежную мель. Для возвращения на глубокую воду потребовалась её полная разгрузка. В условиях ночного плавания под парусом при сильном попутном ветре ладья налетела на каменный риф у окончания Каредежской косы, в результате чего был сорван руль и потеряно управление судном.
Вот условия плавания в северной Ладоге Пётр Сорокин оценивает значительно выше. По его мнению, «Северная Ладога с её изрезанными берегами и многочисленными островными архипелагами, защищающими суда от непогоды, по своим навигационным условиям напоминает Фенноскандию»[213]. То есть как раз там, где проходит путь с Вуоксы на Свирь, и дальше — на восток и север, для скандинавов были привычные условия плавания. А на юге было множество проблем. Так зачем же им было лезть в южную Ладогу?
Между прочим, почему-то сторонникам того, что по южной Ладоге плавать легко, не приходит на ум вопрос: зачем же тогда Пётр I затеялся строить так называемый Староладожский канал? А ещё позже был построен и Новоладожский. Ответ же просто: если военные парусные корабли через Ладожское озеро ещё пройти могли, то торговые суда и баржи там благополучно тонули или садились на мель. Пришлось искать обходные пути. «Староладожский канал был прорыт по указанию Петра I в 1730 г. на некотором удалении от береговой полосы озера, между реками Волхов и Нева. Он стал частью Вышневолоцкого водного пути, вступившего в строй в 1709 г. Сооружение его было вызвано тем, что Ладожское озеро часто штормило и многие речные суда терпели аварии. Вторая часть канала, которая тянется в обход Ладожского озера, между реками Волхов и Сясь, была построена в 1766—1802 гг. А третью — от устья Сясь до устья реки Свирь — построили в 1802—1810 гг. вместе с Мариинской системой. Взамен обмелевшего Староладожского канала спустя несколько десятилетий (в 1866—1883 гг.) были прорыты новые каналы, получившие название Новоладожского канала»[214]. О том же — значительно более древние Брокгауз и Ефрон: «Вдоль южного берега оз. между реками Свирью и Невою прорыто 6 каналов (старые: имп. Петра I, Екатерины II, Александра I; новые: имп. Александра II, Марии Фёдоровны и Александра III), с целью избежать плавания по озеру речных судов… Грузы, отправляемые в Петербург из русских рек по Волхову, Сяси и Свири, главным образом, идут обходными каналами».
Да что там, сам Пётр в 1718 году в указе о строительстве канала вдоль южного берега Ладоги писал: «Какой великий убыток по вся годы чинится на Ладожском озере, что одним сим летом с тысячу судов пропало, а с начала строения сего места более 10 тысяч»[215]. Вот так: в начале XVIII века в Ладожском озере ежегодно гибнет по тысяче судов! А нас хотят убедить, что в VIII—X веках тут регулярно ходили купеческие караваны! Если хотите, верьте!
В. Волхов
«Волхов, река, вытекает из озера Ильменя, в 8 вёрст выше Новгорода, протекает на северо-восток по Новгородскому и Новоладожскому уездам, впадает в Ладожское озеро в 1 верст ниже г. Новой Ладоги. Длина 208 вёрст, ширина при истоке 600 сажень, у Новгорода 110, у Новой Ладоги 300. Глубина 1–8 сажень. Падение 48 футов, в том числе на порогах 33 футов. Пороги: Пчевские между 70—57-й верстой, Волховские или Ладожские между прист. Гостинопольской и дер. Дубовики (на протяжении 10 вёрст) Волхов судоходен на всём протяжении, пароходство от истока, а до прист. Гостинопольской и от д. Дубовиков до устья»[216].
Если читатель помнит, с Волхова-то всё и началось. С его способности течь назад. Кстати, позже я нашёл первую ссылку на это событие в летописях: «Въ лето 6684 [1176]. Иде Вълхово опять на възводье по 5 днии»[217]. Причём обращаю внимание: опять. Стало быть, река подобные фортели выделывала неоднократно.
Но это всё же в летописные времена — феномен, заслуживающий занесения в летопись. А мы поговорим о другом природном явлении, делающем Волхов ещё менее проходимым для крупных судов. Это те самые упомянутые Брокгаузом и Ефроном пороги, которые разрывают судоходство между «пристанью Гостинопольской и деревней Дубовики (на протяжении 10 вёрст)».
«Пороги на Волхове находятся в нижней части течения реки в Петербургской губернии, а именно: Пчевские — тянутся на протяжении 9 вёрст 100 саженей; образовались вследствие пересечения реки 12 каменистыми косами; падение около 3 футов; для судоходства не опасны, хотя представляют для последнего неудобства вследствие узкого фарватера и крутых поворотов. Волховские или Ладожские пороги начинаются в 1 версте ниже Гостинопольской пристани, простираются на 8 вёрст 200 саженей до села Михаила Архангела. Волхов здесь 120 саженей ширины, берега скалистые, отвесные, высотой 110 футов. Пороги расположены уступами и состоят из двух частей, разделённых между собой плёсом в 3 версты. Верхняя часть — Велицкая у села Вельсов; здесь особенно неудобен для судоходства так называемый Велицкий руб; в древности здесь суда обыкновенно разгружались и товары везли сухим путём для обхода порогов. Петропавловская часть порогов состоит из 5 рубов и 4 каменных кос. Дно Волховских порогов состоит из плитняка. Глубина весной до 2,5 (1,78 м) аршин, осенью же в мелководье 0,5–1,5 (1,05 м) аршина, вследствие чего большинство судов наполовину разгружаются на специальные суда и вновь нагружаются по проходе порогов. Падение воды в Волховских порогах 29 футов 6 дюймов (более 9 м), течение бурливое»[218]. А вот как описывает прохождение этого места Адам Олеарий.
«В семи верстах от Ладоги (пять вёрст составляют одну немецкую милю) на этой реке пороги и ещё через семь вёрст другие, через которые очень опасно переезжать в лодках, так как там река стрелою мчится вниз с больших камней и между ними. Поэтому, когда мы прибыли к первым порогам, то вышли из лодок и пошли берегом, дожидаясь, пока наши лодки сотнею людей перетаскивались через пороги на канатах. Однако все прошли счастливо, за исключением последней… Когда эта лодка сильнее всего боролась с течением, вдруг разорвался канат, и она стрелой помчалась назад. Она, вероятно, достигла бы опять порогов, через которые её с трудом перетащили, и, без сомнения, разбилась бы тут, если бы по особому счастью, канат, значительный обрывок которого ещё остался на лодке, не закинулся случайно за большой выдававшийся из воды камень…»[219]
Причём хотелось бы напомнить: голштинское посольство шло в Новгород на небольших лодках, вмещавших, судя по описанию, не более 15 человек («Пристав действительно выехал навстречу с 15 разодетыми русскими в лодке».) Нам же предлагают поверить, что через эти пороги в массовом порядке ходили древние суда, способные добраться до Волхова через море.
Нет, какое-то движение по реке, безусловно, было. И оно, кстати, в отличие от Невы хорошо маркировано древними городищами. Если идти снизу вверх, то ниже Волховских порогов расположено городище Дубровик, упомянутое ещё в договоре Новгорода с Ганзой 1270 года. Выше этих порогов — Гостиное Поле. То же самое — у Пчевских порогов. Глеб Сергеевич Лебедев утверждает, что культурные слои этих поселений по материалу близки Любше, относительно которой достаточно хорошо известно, что она прекратила своё существование в середине IX века[220]. Правда, конкретных данных он предпочитает почему-то не приводить.
Но не вызывает сомнения и то, что перед Волховскими порогами крупные суда разгружали и весь товар переносили на мелкие. Что признают и сторонники существования пути из варяг в греки.
«Ганзейская грамота 1270 года подробно описывает условия перехода через пороги: товар с немецких „коггов“ перегружали на местные новгородские ладьи… Специальные люди должны были сопровождать суда на протяжении 19 км, вдоль которых тянулись пороги. Опасность этого плавания подчёркивалась тем, что по условиям договора Новгорода с Ганзой в случае гибели на порогах немецкий гость не отвечал за утрату ладьи, но и новгородский лоцман — за погибший товар»