Современные синдикаты
Несомненно, у публики есть некоторое недоверие по отношению к синдикатам, и не без оснований: синдикат, как и всякий человек, может быть нравственный и безнравственный. Но нелепо подвергать все синдикаты осуждению из-за безнравственности некоторых. Синдикат имеет резко выраженные форму и характер — с этим, конечно, считаться необходимо, как и с тем, что теперь даже и очень мелкие предприятия часто объединяются в синдикаты, представляющие очень удобную форму соучастия.
Нельзя отрицать, что теперь чаще, чем когда-либо, образуются объединения капитала. Но это не должно смущать людей, даже очень пугливых, если бы эти синдикаты придерживались реальной политики, то есть соблюдали бы интересы других. Время конкуренции личности прошло безвозвратно. Пожалуй, можно даже поспорить, не пора ли нам вернуться к ручному труду и избавиться от машинного оборудования. Здравый человеческий разум сумеет уловить суть этой мысли. Подумайте только, как возрастет число участников синдикатов, иначе сказать, как все больше и больше капитала поступит в предприятие. Очень важно внушать руководителям чувство большей ответственности и заставлять заинтересованных лиц основательно изучить вопрос, прежде чем прибегнуть к нападкам и критике.
Я не раз высказывал свое мнение о таких организациях и ни в чем его не изменил, и с легкостью повторю его и сейчас, тем более что синдикаты снова обратили на себя внимание общества.
Существенные выгоды таких объединений заключаются в объединении как лиц, так и капиталов. Как известно, многое, недоступное одному, уже поддается силе двух, и, допуская, что совместная работа, даже в наименьших размерах, более выгодна, нужно признать, что ограничение размеров каждого производства необходимо предоставить каждому производству в отдельности. Для небольшого дела хватит и двух компаньонов, но при развитии дела такой компании или если дело вообще способно развиться, поневоле приходится привлекать больше людей и более значительные капиталы. Дело может, например, так развиться, что обыкновенной торговой компании не хватит и появится необходимость более крупной организации. В большинстве стран компания представляет собой достаточно совершенную форму для предприятий, не выходящих за пределы родной страны. Но наша форма правления — союз с его особыми, для каждого штата, законодательствами — вынуждает многие фирмы, ведущие дело с помощью общих групп агентов, объединяться в союзы в тех или других штатах, где им приходится вести дела. Вместо того чтобы вести дела большим союзом, им приходится прибегать к услугам агентств разных союзов. Если же дело ведется и за границей, а американцы наших дней уже не довольствуются только своими местными рынками — практика (вернее, необходимость) требует учреждения в этих зарубежных странах своих союзов. Ведь в Европе к синдикатам так же много недоверия, как и в Америке. Эти союзы являются в некотором роде группами агентов того же дела и объединены теми выгодами, которые им приносит совместное владение.
Поздно спорить о выгоде или вреде таких промышленных союзов, которые стали необходимостью. Ведь при желании распространить свое дело по всей территории союза и, наконец, за границей возникновение синдиката из более чем одного торгового союза является необходимостью.
Опасность одна: что право, даваемое синдикатам, будет обращено во зло, что могут образовываться такие синдикаты, которые, не ведя дела, будут спекулировать акциями и тем самым вызывать временное повышение, а не понижение стоимости продукции. Это злоупотребление возможно в любом торговом союзе, независимо от его размера. Но ставить из-за этого под сомнение необходимость существования синдикатов — значит говорить, что из-за риска взрыва в паровой машине нам стоит и вовсе отказаться от них. Ведь без пара не обойтись, ведь пар все же поддается укрощению; так и синдикаты, они необходимы, и количество злоупотреблений может быть сведено до минимума. В противном случае законодателям придется признать свою полную несостоятельность в обращении с важнейшим инструментом современной промышленности.
В заседаниях Промышленной комиссии в 1899 году я говорил, какого рода закон я бы предложил относительно промышленных союзов. Во-первых, общий для всех штатов закон, облегчающий образование и, если возможно, контроль синдикатов, во-вторых, особый закон для отдельного штата, по возможности постоянный, который содействовал бы притоку капиталов и работе отдельных лиц в целях расширения коммерции, разумеется, под наблюдением штата, и притом так, чтобы, не мешая развитию промышленности, сделать мошеннические комбинации с публикой невозможными. И даже сейчас, спустя десять лет с 1899 года, я придерживаюсь точно того же взгляда.
Горизонты будущего
Мне совсем не кажется, что такие меры могут неблагоприятно отразиться на благосостоянии отдельных личностей. Великая экономическая эпоха, в которую мы теперь вступаем, несомненно, откроет новому поколению целый ряд блестящих возможностей. Часто приходится слышать, как молодежь уверяет, что у них нет таких возможностей, которые находили их отцы и деды! Как мало молодежь знает о тех невзгодах, которые переносили мы! В дни моей молодости у нас была масса дела и полное отсутствие инструмента для работы! Мы должны были добиваться своего новыми дорогами, будучи совершенно неподготовленными к такой борьбе. Невыносимых трудов стоило найти капитал, а кредит получался в ходе таинственной, секретной сделки. Теперь мы обладаем целой системой коммерческого ведения дел, коммерческой оценки, тогда же все это было азартной игрой, а мы были ее жертвами, испытавшими на себе все последствия этого азарта.
Сравним былое время с настоящим! Наш комфорт и возможность работы возросли в тысячу раз. Источники богатства нашей страны теперь только открываются и едва тронуты. Наши собственные рынки громадны, и мы только начинаем думать о зарубежных, где можно вести торговлю, о рынках народов, на долгие годы отставших от нашего развития. На Востоке только начала пробуждаться от многовекового сна четвертая часть населения мира. Новое поколение получает наследство, в сравнении с которым жизнь отцов покажется жизнью нищих. Я по натуре оптимист, но, когда приходится говорить о будущих мирных завоеваниях своего народа, я не могу выразить должного энтузиазма по этому поводу.
Еще многое необходимо сделать для извлечения наибольшей выгоды из всех этих выгодных возможностей. Среди будущих задач одной из важнейших является установление по всему миру нашей славы.
Я надеюсь, что наши громадные предприятия разовьются в такой мере, что иностранные капиталисты смогут наконец признать выгодность инвестирования своих средств в американские акции. Американцам останется только заботиться, чтобы наши зарубежные друзья, рискнувшие пойти на это, встретили доброе и честное отношение, чтобы им не пришлось раскаиваться в покупке наших бумаг.
Я имею право так говорить, будучи акционером чрезвычайно многих обществ, да еще к тому же не контролирующим их действия (за исключением одного небольшого, с невысокими дивидендами), и, стало быть, как и все, зависящий от честности и разумности руководства этих предприятий. Но я твердо уверен, что все они ведутся, основываясь на вышеописанных мною принципах.
Деловой человек в Америке
Все чаще и чаще раздаются жалобы пессимистов на растущую в американском обществе жадность. Исходя из их слов, получается, что мы, американцы, народ скупцов. Было бы нелепо в этом мнении основываться исключительно на газетных сообщениях, так как задачей газет в общем смысле являются рассказы о разных ненормальностях и странностях. Ведь газетам нечего говорить, что вот такой-то, как обычно, пошел и взялся за свою работу, они подымают свой голос только тогда, когда с таким-то случится что-нибудь из ряда вон выходящее. Но из того, что он случайно попал на первый план жизненной сцены, нельзя делать вывод, что такие явления в порядке его обыкновенной, повседневной жизни. Несомненно, журналисты — особенно эмоциональные люди и работают не только из-за денег, зачастую их захватывает сама работа. Вкус к этой работе, несомненно, имеет более высокие мотивы, чем простое накопление средств.
Сознаюсь, мне несимпатична точка зрения — судить обо всем с позиции денег. Если бы все было именно так, мы были бы, как я уже говорил, нацией скупцов, а не нацией потребителей. Я готов оспорить точку зрения и о том, что будто мы народ настолько недалекий, что способны завидовать успехам других. Нет, мы просто необычайно честолюбивы, и успех одного лица в какой-нибудь области только поднимает соревнование в других. Но этот успех ничем не отравлен, и это просто глупо подозревать в нас такую узость мышления.
Читая прогнозы газет о финансовых делах (они на это падки), нам нужно запастись здоровой долей юмора, которым обладал один мой сосед ирландец. Он выстроил прямо перед моими окнами необычайно уродливый дом, нелепость сочетания красок и форм которого резала глаз. Мой вкус в архитектуре так отличался от вкуса моего ирландского друга, что я постарался закрыть от себя вид на это чудное создание творчества, посадив несколько больших деревьев на углу своего владения. Это заметил другой наш сосед и спросил ирландца, зачем Рокфеллер посадил столько деревьев, закрывая один дом от другого. Тогда ирландец со всей бойкостью родного остроумия ответил: «Да из чистой зависти, — он просто не выносит вида моего благосостояния!»
В дни моей молодости люди вели себя так же, как и теперь. Стоило предпринять что-нибудь в целях общего улучшения коммерции, каждый коммерсант находил совсем особые основания, что его дело исключительное, резко отличающееся от дел других. На каждую нелепость, совершенную или только предстоящую совершиться, на каждый ложный в коммерческом отношении шаг находилось оправдание, что иначе поступить было невозможно. Он оказывался единственным вынужденным продавать ниже «своей» цены из-за махинаций конкурентов, поскольку его положение резко отличалось от положения других. Трудно было убеждать таких особ, что удобного случая, ведущего к колоссальному успеху, можно ждать вплоть до второго пришествия.