Две партии, существующие во Франции, как бы не были они ожесточены друг против друга, соединяются вместе, но не против конституционной королевской власти, которая их вовсе не интересует, но против всех порядочных людей, безмолвие коих действует на них угнетающе.
Когда я вышел на политическую сцену, там было лишь два сорта людей: конституционные общества, требовавшие аграрных реформ в духе Гракха Бабефа, и фруктидорианцы, которые хотели управиться при помощи военных советов, ссылок и отставок.
Нынешние вожди партий во Франции – это карлики на ходулях. Слишком мало талантливых людей, слишком много болтунов.
Много кричали против того, что называют моим деспотизмом: однако я всегда говорил, что нации не являются собственностью тех, кто ими управляет; ныне же монархи, ставшие конституционными, как раз об этом стараются забыть.
Если уж адвокат Гойе, отступник Сайес, прокурор Ревбель и старьевщик Мулэн корчили из себя королей, то я вполне мог сделать себя консулом. Ведь я получил на то патенты при Монтенотте, Лоди, Арколе, Шебрейсе и при Абукире.
Бедствия, постигшие Францию с 1814 года, явились причиной того, что у высокоумных идеологов появилась возможность войти в правительство. Люди эти обожают хаос, ибо он составляет их суть. Они служат и Богу, и дьяволу.
Мое будущее наступит тогда, когда меня не будет. Клевета может вредить мне только при жизни.
Случай – вот единственный законный повелитель во всей вселенной.
Польза, которая толкает людей из одной крайности в другую, – сродни языку, который они учат, не заботясь о грамматике.
Самый надежный рычаг всякого могущества – военная сила, которая предписывает закон и которую употребляет гений. Таковым рычагом был рекрутский набор. Достаточно убедиться в этой силе, и противоречия отступают, а власть укрепляется.
Так ли уж важны, в сущности говоря, все эти доводы софистов, когда звучат военные команды? Те, кто готов повиноваться, не должны выходить за линию строя. В конце концов они свыкаются с принуждением: ведь в противном случае со строптивыми не церемонятся.
Упадок нравов – это погибель государства как политического целого.
Каждый прав по-своему. Правота Диагора состояла в том, чтобы отрицать Бога; Ньютон же был убежден в том, что его следует признавать; в каждом явлении заключена его противоположность: скажем, во время революции можно попеременно быть то героем, то злодеем, подниматься или на эшафот, или на вершину славы.
Гоббс был своего рода Ньютоном в политике: его учение стоит в этом отношении многого.
Когда я привел к завершению революцию и тем показал революционерам, на что я способен, то поверг их в неописуемое изумление.
На свете есть великое множество людей, воображающих, что они наделены талантом править единственно по той причине, что они стоят у кормила власти.
В истории бывало, когда короли поступались своими прерогативами ради того чтобы снискать народную любовь, но всякий раз они и предвидеть не могли, к чему сие может привести.
После моего падения судьба повелевала мне умереть, но честь приказывала жить.
В хорошо управляемой стране нужна главенствующая религия и зависимые от государства священники. Церковь должна быть подчинена государству, а не государство церкви.
Если бы христианская религия могла заменить людям все, как того добиваются ее горячие приверженцы, это явилось бы для них наилучшим подарком небес.
Человек высшего порядка бесстрастен по своей натуре: его хвалят, его порицают – мало что имеет для него значение, он прислушивается только к голосу своей совести.
Одни оказывают нам любезности, в то время как другие наносят оскорбления. И в первом и во втором случае с людьми надобно соблюдать сугубую осторожность, ибо непременно следует знать, что кроется за этими любезностями.
Честолюбие столь же естественно для человека, как воздух природе: лишите его дух первого, а физику второго, и всякое движение прекратится.
Пороки общества так же необходимы, как грозы в атмосфере. Если же равновесие между благом и злом нарушается, гармония исчезает, и происходит революция.
Тот, кто действует добродетельно только в надежде произвести впечатление, близок к пороку.
Красивая женщина радует глаз, добрая – услада сердца: первая – безделушка, вторая – сокровище.
Между теми, кто ищет смерти, мало тех, кто находит ее в то самое время, когда оная была бы им на пользу.
Монарх обязан тщательно следить за тем, чтобы раздел материальных благ не совершался слишком уж неравномерно, ибо в этом случае он не сможет ни удержать бедных, ни защитить богатых.
Когда государь пятнает себя хоть одним преступлением, ему приписывают все остальные: нагромождаются ложь, наветы, распространители уток пользуются этим, литературные вороны набрасываются на труп, злорадно пожирая его; распространяемые при жизни и подбираемые потомками скандальные и невероятные обвинения повторяются на все лады. Клеветы Дона Базилио, они исходят от самого дьявола.
Понаписано более чем достаточно: я хотел бы поменьше книг и побольше здравого смысла.
Надобно, чтобы государь и его первый министр были честолюбивы. Кое-кто говорит, что в том нет необходимости: и судят при этом как лиса, у которой отрезали хвост.
При высадке в Египте меня удивило, что от былого величия у египтян я нашел только пирамиды и печи для приготовления жареных цыплят.
Льстецам нет числа, но средь них мало тех, кто умел бы хвалить достойно и прилично.
Наступит день, и история скажет, чем была Франция, когда я взошел на престол, и чем стала она, когда я предписал законы Европе.
Всякая сделка с преступником пятнает преступлением трон.
Меня всегда удивляло, когда мне приписывали убийство Пишегрю: он ничем не выделялся среди других заговорщиков. У меня был суд, чтобы его осудить, и солдаты, чтобы его расстрелять. Никогда в своей жизни я ничего не делал по пустякам.
Падение предрассудков обнаружило пред всеми источник власти: короли не могут более не прилагать усилий, дабы выглядеть способными править.
Учреждая Почетный легион, я объединил единым интересом все сословия нации. Установление сие, наделенное жизненной силой, надолго переживет мою систему.
В управлении не должно быть полуответственности: она с неизбежностью ведет к утайке растрат и неисполнению законов.
Французы любят величие во всем, в том числе и во внешнем облике.
Первое преимущество, которое я извлек из Континентальной блокады, заключалось в том, что она помогла отличить друзей от врагов.
Участь Нея и Мюрата меня не удивила. Они умерли геройски, как и жили. Такие люди не нуждаются в надгробных речах.
Я дал новый импульс духу предприимчивости, чтобы оживить французскую промышленность. За десять лет она пережила удивительный подъем. Франция пришла в упадок, когда вновь вернулась к прежнему плану колонизации и к практике займов.
Я совершил ошибку, вступив в Испанию, поелику не был осведомлен о духе нации. Меня призвали гранды, но чернь отвергла. Страна сия оказалась недостойной государя из моей династии.
В тот день, когда лишенные тронов монархи вновь возвращались в свои дворцы, благоразумие было оставлено ими за порогом.
После изобретения книгопечатания все только и делают, что призывают на царство Просвещение, но царствуют, однако ж, для того, чтобы надеть на него узду.
Если бы атеисты революции не вознамерились решительно все поставить под сомнение, их утопия была бы не такой уж плохой.
Девятнадцать из двадцати тех, кто управляет, не верит в мораль, но они заинтересованы в том, чтобы люди поверили, что они пользуются своей властью не во зло: вот что делает из них порядочных людей.
Нивозские заговорщики в отличие от врагов Филиппа отнюдь не писали на своих стрелах: Я мечу в левый глаз царя Македонского.
Добившись роспуска старой армии, коалиция одержала большую победу. Ей нечего бояться новичков: ведь те еще ничем себя не проявили.
Когда я отказался подписать мир в Шатильоне, союзники увидели в том лишь мою неосторожность и использовали благоприятный момент, чтобы противопоставить мне Бурбонов. Я же не захотел быть обязанным за трон милости, исходившей из-за границы. Таким образом слава моя осталась незапятнанной.