Сколько нескрываемой радости. «Ракета идет хорошо!» Это слышит экипаж, это слышат тысячи людей на всех рабочих площадках. Кажется, во время пусковых секунд старта этот радостный голос — стук сердца космодрома! Если голос замолчит, остановится сердце!
«…часов шестнадцать минут, корабль идет правильно!
И снова после занятий космонавты собрались у Виктора Сергеевича. Вечер был тихим. После разбора полета каждому было о чем подумать. Две тысячи мыслимых и немыслимых аварий были «проиграны» на тренировках за последние десять дней. А в полете может произойти две тысячи первая…
Полыхавший яркими красками закат постепенно угас, но небо еще долго оставалось светлым. Замерцали первые звезды. Теплый ветерок доносил издалека бесхитростную протяжную мелодию.
Марина встала и подошла к Сергею Меркулову, сидевшему на подоконнике. Сергей был явно взволнован и что-то быстро записывал в блокноте.
Уверяя себя, что это чисто профессиональный интерес, Марина заглянула через плечо Меркулова.
Сергей писал стихи.
Марине захотелось прочитать хотя бы несколько строчек, но она пересилила себя и неслышно отошла в сторону.
ГЛАВА 17ПОСЛЕДНИЙ ЭКЗАМЕН
Постукивая карандашом по клепаной обшивке яйца, Лось стал объяснять подробности междупланетного корабля. Аппарат построен из упругой и тугоплавкой стали, внутри хорошо укреплен ребрами и легкими фермами. Это внешний чехол. В нем помещался второй чехол из шести слоев резины, войлока и кожи. Внутри этого второго кожаного стеганого яйца находились аппараты наблюдения и движения, кислородные баки, ящики для поглощения углекислоты, полые подушки для инструментов и провизии. Для наблюдения поставлены выходящие за внешнюю оболочку аппарата особые «глазки» в виде короткой металлической трубки, снабженной призматическими стеклами.
Все было готово к отлету с Земли. Но два последующих дня пришлось почти без сна провозиться над укладкой внутри аппарата… Проверяли приборы и инструменты. Сняли леса, окружавшие аппарат…
Лось показал Гусеву механизм движения и важнейшие приборы — Гусев оказался ловким и сметливым человеком.
Назавтра, в шесть вечера, назначили отлет.
Вот и отзвенели, отшумели весенние ручьи. Пожаром из красных и желтых тюльпанов отгорела казахстанская степь. Теплым вечером последнего мартовского дня Виктор Сергеевич как-то особенно церемонно пригласил к себе экипаж.
Собрались быстро. Все жили в одном доме. Это давняя традиция. Когда зарождался Звездный, космонавтов хотели поселить в отдельных домиках. Но сами космонавты, и особенно Юрий Гагарин, настояли на том, что жить они должны в одном месте: чаще будут встречаться после работы, семьями.
Этот принцип выдерживался и здесь, на базе. Экипажу, особенно который готовился к длительному полету, выделялась одна башня. Экипаж «Вихря» занимал небольшой пятиэтажный дом. На пятом этаже расположился Виктор Сергеевич, четвертый занимали Меркулов и Акопян, на третьем — Василий и Жора. Второй был отдан врачу экипажа Марине. Первый и цокольные этажи занимали службы. Основание здания было несколько расширено. Это дало возможность разместить здесь довольно-таки большой спортивный зал с зимним бассейном, комнаты методистов, врачей-психофизиологов, учебные комнаты, небольшую, уютно обставленную столовую с примыкающим к ней зимним садом. В столовой никакой автоматики. Один большой обеденный стол, обычные буфеты, стулья. В углу на отдельном столике самовар. Небольшая кухонька с ультразвуковой плитой, обычное меню.
Такими же обычными были и комнаты экипажа. Никаких динамиков, никаких табло, экипаж перед полетом должен отдыхать, и если и есть задача подготовки — она одна: экипаж должен сжиться, «слетаться», почувствовать друг друга и, если хотите, поверить друг другу — эта задача решалась и в быту.
— Ну вот, друзья мои… — начал он торжественно, выйдя на середину комнаты, но тут же махнул рукой, взъерошил волосы, рассмеялся: — Словом, завтра летим на орбитальный тренажер! Две недели занятий, и конец!
Как об этом мечтали на заре космонавтики! Космонавты и ученые мечтали о «спарках», о «провозных» полетах. Они хотели приучить космонавтов к невесомости, и у них, кроме обычных логических суждений, были научные факты. Полеты в космос тогда были событием, продолжительность их была мала, и часть этого времени занимала фаза адаптации, привыкания к новым условиям жизни и работы. Качество деятельности снижалось. Срывались первые эксперименты. Космонавтов одолевали головные боли, им грезились миражи.
— Адаптация, — разводили руками врачи, — нужны «провозные» полеты. — Поэтому, когда появилась возможность запуска больших станций, одной из их задач была тренировка экипажа. Сначала люди на этих станциях просто привыкали к невесомости, затем учились управлять в этих условиях, работать на макетах кораблей, в задачу которых входили операции с участием человека, проигрывались эти основные операции. Такая тренировка предстояла и экипажу «Вихря».
Экипаж прибыл на станцию с рейсовым кораблем. Персонал тренажера «Вихрь» был на месте. В восемнадцать ноль-ноль назначалось методическое совещание. Его вел Игорь Петрович.
На орбитальной пилотируемой станции смонтирован макет «Вихря». Рабочий отсек и кают-компания — основной стержень макета, к которому, как древесные грибы к стволу березы, примыкают все остальные отсеки.
Здесь, на космическом тренажере, экипаж «Вихря» должен окончательно проиграть все операции по управлению кораблем, отработать методику проведения научных экспериментов, побывать в нескольких смоделированных аварийных ситуациях.
— Приступайте, — в последний раз оглядев экипаж, сказал руководитель полета Игорь Петрович Волновой. — На командном пункте смены дежурят в соответствии с расписанной по дням программой полета. Все службы Центра управления полетом в действии. Желаю успеха!
«Полет» начался.
В легких спортивных костюмах экипаж занял свои места в макете.
— Ну, поехали, — сказал Игорь Петрович и уже по бортовой связи предупредил: — На КП дежурят смены соответственно тем дням, которые назначены для полета. Все службы Центра в действии. Прошу проиграть, если найдете нужным, «антигравитацию». Только операции, механику, прибор, как вы знаете, не включишь, к сожалению, он может работать лишь в реальных условиях активного участка.
Начался «полет». Прошли первые дни тренировки. Экипаж четко работал. Невесомость им знакома. Надо было привыкнуть к новым условиям невесомости, приборам, невесомому телу.
Шел десятый день. Сегодня по программе профилактика.
Акопян вместе с Сергеем Меркуловым возился у пульта управления, закладывали в машину алгоритм проверки, налаживали системы телеконтроля автоматов.
Все было готово, Сергей вопросительно взглянул на командира.
— Корабль стабилизован, давай, Сергей. — Виктор Сергеевич включил выносные видеоустройства, которые отбрасывали на экраны картину корабля, наблюдаемого как бы с расстояния из открытого космоса. На экране появилось цветное изображение.
ГЛАВА 18В ОТКРЫТОМ КОСМОСЕ
Орбитальный тренаж шел полным ходом. Экипаж порою забывал, что это тренировка, а не сам полет. Но это реальный полет, не полет — тренировка полета на Марс. Остались позади дни привыкания. Даже Георгий, для которого полет к Марсу — лишь вторая большая космическая экспедиция, перестал во время еды ловить ложки и вилки, а аккуратно клал их на то место, где имелась ворсовка, — они теперь не улетят. А сколько в кают-компании было смеха, когда командир заставлял его собирать крошки хлеба, разлетавшиеся во все углы, особенно с потолка. Но все это уже позади.
Корабль обжит. Особенно уютно в каюте врача. Ничего особенного, ничего лишнего. Но чувствуется женщина. Легкий запах осеннего леса, какой-то медвежонок прикреплен на пружинке около зеркала — тронешь его, и он весело начинает двигаться, как бы приглашая вас поиграть с ним. У Акопяна на столе шахматная доска, неоконченная партия. У командира, надо знать его характер, все по местам, строгий порядок, даже книги на стеллаже расположились по росту. И все равно чувствуется, сразу не объяснишь почему, обжитость, дом напоминает. Может, карточка сына под стеклом рабочего стола, а может, тапочки, уютно пристроившиеся в специальном гнезде прикроватной тумбочки. Может быть.
Корабль обжит, люди с невесомостью на «ты». Старые, полученные в предыдущих полетах навыки восстановились. А как они теперь ходят? Магнитную обувь, работающую от биоимпульсов мышц, они уже не замечают. Бегают по лестницам, спускаются в трюмы, Марина даже пробовала танцевать — выходит. Только лишь внимательно приглядишься, замечаешь в ходьбе какую-то фрагментарность, как в первых, еще немых фильмах.
Все шло по программе. Виктор Сергеевич хотел испытать еще, что может пригодиться в полете. И это ему удавалось. Он делал так, что даже в жесткой программе орбитального тренажа появлялись «окна» — значит, можно проверить, «проиграть» еще одну операцию.
Вот и сегодня. По программе выход в открытый космос, проверка «Аннушки» — герметической камеры на одного человека. Это своеобразный маленький космический корабль. Все там автономно. «Аннушка» могла отходить от корабля на десятки километров, свободно маневрировать. Своими механическими руками-манипуляторами она могла захватывать метеориты, снимать с искусственных спутников Земли различные детали. Да что говорить, космонавты для тренировки, и это считалось высшим классом, манипуляторами «Аннушки» вдевали нитку в иголку… Возможно, поэтому установка и получила милое имя девушки? Конечно, приятнее, легче сказать «Аннушка», чем ее полное название: «Автономная гермокамера с встроенными манипуляторами для производства работ в открытом космосе». Пробовали сокращенно АГВМ — не привилось. И с легкой руки Акопяна, который участвовал в ее создании, появилось имя «Аннушка». Сначала среди космонавтов, а потом оно перекочевало и в документы.