Но Деленн была непреклонна.
— Это не смешно, Джон, — заявила она. — Мне нужно было прилететь сюда одной и попытаться убедить его в безумии подобных действий. Попытаться вразумить их. Но тебе следовало остаться там.
— Послать мою жену выполнить то, чего сам я боюсь? — Шеридан свирепо помотал головой. — Извини, Деленн. Можешь назвать меня старомодным, но я такого допустить не могу.
— Почему? — требовательно спросила Деленн, ее гнев нарастал. — Потому что ты человек? Мужчина-землянин? Как это типично для вас! Вы без оглядки бросаетесь в самое сердце опасности, в то время как мало-мальски разумное рассуждение подскажет вам, что следовало бы держаться подальше от нее. Джон, это глупость! Ты — Президент Альянса, и ты сам отдал себя во власть врагам! Ты нужен Альянсу!
— Деленн, если кому и нужно было остаться, так это тебе! Ты могла бы принести Альянсу гораздо больше пользы, чем я. Я ведь пытался уговорить тебя остаться…
— Во имя Валена, я мать Дэвида!
— Ха! — триумфально воскликнул Шеридан. — И скажи мне теперь, кто же из нас типичный землянин! И у тебя даже нет таких хороших оправданий, как у меня! Мы ведь оба знаем, что если беспокоиться о судьбе Альянса, то с позиций логики именно тебе следовало бы остаться.
— Как ты можешь так говорить?
— Потому что у тебя впереди могло бы быть гораздо больше времени! Мне ведь все равно осталось жить считанные годы!
Итак, роковые слова прозвучали.
Деленн внезапно ощутила холод подземелья гораздо явственнее, чем раньше. Она отвернулась от Шеридана. Возразить ему было нечего, он сказал правду. Он лишь озвучил ужасную правду, которая терзала ее, и почему-то от этого стало гораздо хуже.
— Извини, Деленн. Я виноват, — мягко сказал Шеридан.
Она развернулась и ударила его по груди. Это не было больно, но испугало его. Ярость взорвалась в Деленн.
— Ты виноват? Ты виноват! Ты что, ничего не понимаешь, Джон? Я ведь и без тебя знаю, что должна была остаться на Минбаре! Что надо было позволить тебе все сделать самому! Но отказавшись прилететь сюда, я бы рисковала обречь своего сына на смерть, и я не могу поступить так, потому что в нем будет жить частичка тебя! И я не могу покинуть тебя, потому что нам остались считанные годы, и потому ценность каждого дня — каждой секунды, проведенной вместе — становится бесконечной. Не то важно, выживем мы или умрем, для меня важно лишь то, что мы проведем это время вместе! Неужели это и в самом деле настолько безнадежно глупо и недальновидно?
Шеридан обнял ее.
— От начала и до конца, — сказал он. — Разве ты не видишь, как я ненавижу тебя за это? — Он откинул ее подбородок, взявшись за него пальцем, так, что губы Деленн оказались прямо рядом с его губами, и крепко поцеловал ее. Деленн ответила на этот поцелуй так, будто он был последним в ее жизни.
А затем загрохотала дверь. Появились несколько гвардейцев, и они направились прямиком к Шеридану.
— Нет! — закричала Деленн.
Гвардейцы подхватили Шеридана под руки, лишив его всякой надежды на возможность вырваться. Они назвали его имя, и он отозвался, успев еще крикнуть, когда его выволакивали из комнаты…
— Нет, Деленн! Не дай им увидеть нашу слабость!
Дверь осталась открытой. Буквально на одно мгновение Деленн подумала, уж не могли ли они просто прозевать тот факт, что она осталась в камере. Или просто в своей самоуверенности даже и не подумали, будто она может воспользоваться открытой дверью, чтобы вырваться из темницы.
Но сколь быстро родились у нее эти надежды, столь же быстро они и погасли, когда она услышала приближающиеся к двери шаги. А затем Деленн в страхе отступила на шаг назад, когда в дверях возникла фигура в ослепительно белом одеянии. Из-за этого вошедший выглядел почти что посланцем небес.
— Привет, Деленн, — сказал он. Затем повернулся к гвардейцам, возникшим в дверях, и жестом велел им выйти и закрыть дверь камеры.
— Ваше Величество, вы уверены? — спросил один из гвардейцев.
— Нет. Но одно из преимуществ, которые присущи посту императора, заключается в том, что люди должны подчиняться твоим приказам, даже если никакой уверенности в их разумности нет. Так что исполняйте.
Дверь закрылась, и Лондо повернулся к Деленн.
— Я решил, что мы сможем поговорить более свободно, если останемся наедине. Так что, — он развел руками, — давай поговорим.
Г’Кар услышал шум в дверях и поднялся. Он был уверен, что настало время этого. И настраивался на то, чтобы попытаться бежать, хотя и прекрасно понимал всю безнадежность такой попытки. Когда бы ни входили они в его камеру, они делали это с максимальной предосторожностью, с парализаторами и другими подобными устройствами, способными обезвредить сразу дюжину Нарнов. Но сегодня ему придется показать свою силу в неравном поединке, потому что в глубине сердца он знал — иной возможности больше уже не представится.
Но затем дверь всего лишь слегка приоткрылась, и вместо того, чтобы утаскивать Г’Кара куда-нибудь, к нему в камеру впихнули еще кого-то. Вновь прибывший запнулся обо что-то и упал, дверь за ним с шумом захлопнулась.
Г’Кар покосился на него одним глазом. В камеру сквозь окошко в двери проникал лишь очень слабый луч света. Снаружи слышался все более громкий шум разгоряченной толпы, то и дело взрывавшейся оглушительными криками, похоже, лишь с тем, чтобы минуту спустя взреветь еще громче. А затем его новый сокамерник поднялся, на мгновение замешкавшись, чтобы приосаниться и выяснить, кто еще находится с ним в этой тьме.
— Привет? Кто здесь?
Г’Кар услышал голос, который невозможно было не узнать и, к своему собственному удивлению, тихо рассмеялся.
Шеридан сделал шаг в полутьме и всмотрелся во мрак.
— Г’Кар? Это… ты?
Нарн задумался над тем, какие же слова могут оказаться наиболее подходящими в сложившихся обстоятельствах.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты не забыл захватить с собой колоду карт, — сказал он наконец.
Лондо долгое время стоял молча, рассматривая ее.
— Ни радости, ни дружеских объятий? — спросил он наконец.
— Ты пришел сюда, чтобы позлорадствовать, Лондо? — ледяным тоном спросила Деленн. — Или, может быть, ты ждешь, что я начну благодарить тебя, по прошествии шестнадцати лет, за тот прелестный подарок, который ты сделал Дэвиду?
— В этом нет необходимости.
К удивлению Деленн, ей показалось, что Лондо не в состоянии смотреть ей прямо в глаза.
— Тебе удалось доставить себе удовольствие, вручив нам этот «подарок»? — спросила она. Деленн прекрасно понимала, что ведет себя неправильно. Все, что угодно, начиная от мольбы и кончая лестью, принесло бы больше пользы, но ярость оказалась настолько велика, что она не смогла сдержаться. — Приговорить еще не родившегося ребенка к такой чудовищной судьбе… ты постоянно развлекаешься такими шутками, или особо приберег такой подарок для нас?
— Вы были моими друзьями, — сказал Лондо.
— Боги, смилуйтесь тогда над твоими врагами.
— Похоже, боги исполнили твою просьбу, не дожидаясь, пока ты выскажешь ее вслух, — задумчиво прокомментировал Лондо. — Мои враги, похоже, преуспевают во всем куда больше моих друзей. Все, кого я когда-либо любил, или пробовал полюбить, плохо кончали, в то время, как мои противники благоденствуют. Так что боги, возможно, предугадывают твои желания, Деленн.
— Если бы это было так, то Дэвид сейчас был бы на свободе, и мы улетели бы отсюда, а вы все понесли бы заслуженную кару за свои деяния.
— Вполне возможно… что нам удастся все это организовать. По крайней мере в том, что касается первых двух пунктов. Что же касается третьего, — и Лондо со вздохом закатил глаза, — боюсь, что нам придется оставить это на усмотрение кое-кого другого.
На одно мгновение, буквально на одно благословенное мгновение, Деленн почувствовала, что в ней зашевелилась надежда.
— Ты хочешь сказать… Что Дэвида, Джона и меня освободят?
— Дэвида… да. Мне кажется, я смогу это устроить. Но ты и твой муж… — он скорбно покачал головой. — Ты хочешь уйти отсюда. Что ж… умереть, в определенном смысле, тоже значит уйти. По крайней мере, смерть прекратит ваши мучения. Это самое большее, что я могу обещать.
— Ты император, — ответила Деленн. — Я думала, что император Примы Центавра всемогущ.
— Когда-то и я так думал. Как странно, что реальность все время оказывается отнюдь не такой, как наши надежды.
— Но ты сказал, что Дэвид может быть освобожден. Как? Что ты хочешь получить взамен?
— Информацию.
Деленн фыркнула. Это было нечто совершенно не в ее стиле.
— Это я и так уже знаю. Что ж, в таком случае ты добьешься не большего успеха, чем…
Лондо замахал руками, пытаясь заставить ее замолчать.
— Ты говоришь о той информации, с которой вы оба и умрете, как я полагаю. То, что мне требуется, я думаю, ни в коей мере не повлияет на безопасность Межзвездного Альянса. Я подозреваю, что информация, которую я желаю узнать, уже настолько устарела, что стала бесполезна для всех, кроме меня.
— Устарела? — Деленн с недоумением взглянула на Лондо.
— Я интересуюсь тем… что было в самом начале, — сказал он. — В самом начале всего… этого, — и он жестом обвел все вокруг себя, обозначая, что имеет в виду все сущее. — Ведь все началось с войны Земли с Минбаром. Все началось с вашего народа. Со встречи вас и Землян. Я знаю нашу сторону… Я знаю сторону землян… Я бы хотел выслушать третью сторону[21] — вашу.
— Но зачем?
— Затем, Деленн, — сказал Лондо тоном человека, сбросившего с себя тяжкий груз, — что когда перестаешь видеть для себя хоть какое-нибудь будущее, то начинаешь все больше и больше интересоваться прошлым. И я… просто желаю узнать, как все это случилось на самом деле. Заполнить пробелы в моих познаниях. Моя память о недавних событиях смутна и ненадежна. Я время от времени делаю записи в дневнике, и только благодаря этому сохраняю ощущение реальности, потому что просматривая записи, сделанные всего несколько дней назад, я замечаю, что совершенно ничего уже