– Понимаю, – отвечаю я. – Но я подумать не мог, что это действительно может случиться, но сейчас у меня много всяких дел.
– Но это произошло, и ты едешь, – строгим тоном произносит Майк.
– Послушай, я не утверждаю, что не хочу. Я лишь говорю, что мне сперва нужно все обсудить с Эллой. Она должна быть согласна с моим отсутствием на такое длительное время.
– А если не согласится? – ошеломленно спрашивает он. – Тогда что?
– Я никуда не поеду. – Больно такое говорить, но это правда. Она для меня важнее всего на свете, и, если она не захочет, чтобы я отсутствовал в первые месяцы нашего брака, тогда и мне оно не надо. Вот так все просто.
Из дома начинает доноситься музыка, и я быстро надеваю металлическое кольцо на свой безымянный палец в надежде ослабить беспокойство Эллы.
– Слушай, мне пора. Я позвоню тебе через неделю, когда вернусь в город.
– Тебе лучше не отказываться, – бурчит он, и я сбрасываю звонок, прежде чем он примется за свои тирады, как это часто бывает.
Убрав телефон в задний карман, я возвращаюсь в дом, гадая, как Элла отреагирует на новости. Я так и вижу, как она делает вид, что все отлично, но в глубине души не желает моего отъезда. Она хорошо скрывает свои чувства, поэтому, если я намереваюсь отправиться в турне, мне необходимо убедиться, что она целиком и полностью не против этой затеи. Любое сомнение, и я остаюсь. Кроме того, как бы весело не было в турне, наша маленькая жизнь в Сан-Диего хороша, и зачем ее разрушать?
Да все потому, что быть частью этого турне моя мечта.
Нахмурившись при этой мысли, я закрываю за собой заднюю дверь и вхожу в кухню. Итан сидит на столе и выпивает из красного пластикового стаканчика, Лила смеется над какими-то его словами и наливает себе напиток за стойкой. Еще одна парочка болтает перед кухонной раковиной. Мы вместе ходили в школу, но я не могу вспомнить их имен. Машу им рукой в ответ на их «как дела», а затем направляюсь в гостиную.
– До дна. – Итан поднимает свой стаканчик, как раз в тот момент, когда я прохожу мимо него, произносит за что-то тост, а затем запрокидывает голову назад и выпивает напиток.
– Уже напился? – спрашиваю я. – Минут через десять, ты, вроде бы собирался играть на барабанах.
– Не-а, – отвечает он, но налитые кровью глаза говорят об обратном. – К тому же, я прекрасно играю на них даже в пьяном состояние.
– Миша, сделать тебе выпить или налить шот? – кричит Лила, держа в руке бутылку апельсинового сока.
– Нет, спасибо, – отвечаю ей, вынимая пиво из холодильника возле дверного проема. – Лучше пиво.
Она понимающе кивает, ставит сок на столешницу рядом с бутылками водки, текилой, «Бакарди», и грудой пластиковых стаканчиков. С тех пор, как около года назад Элла отчитала меня из-за моего пьяного поведения, мне стало легче удерживаться оттого, чтобы не напиваться до потери сознания, и теперь как правило обхожусь несколькими бутылками пива. Сперва было тяжко, но теперь чувствую себя норм.
Я открываю бутылку и прохожу в заполненную сигаретным дымом гостиную, позволяя изумительному крепкому дыму осесть в легких. Даже через пару лет после отказа от привычки курить, за минусом нескольких срывов, у меня по-прежнему текут слюни.
Перед вечеринкой мы с Итаном отодвинули диваны в сторону, освобождая место для барабанов, которые забрали из его дома по возвращению из продуктового магазина. Моя старая гитара опирается на микрофонную стойку. В углу рядом с небольшой искусственной рождественской елкой, украшенной красными и серебряными шарами и мишурой, размещаются усилитель и бас-гитара. Без понятия кто будет играть на бас гитаре, но на всякий случай оставил ее там. Я знаю много людей, которые играют на басе и было бы неплохо иметь хорошее звучание, даже если это всего лишь обыкновенная вечеринка. Такое чувство, что я прощаюсь, ведь через несколько дней состоится моя свадьба и, наконец, начнется моя жизнь с Эллой, а эта жизнь станет воспоминанием обо всем, что мы имели и что привело нас к этому моменту.
Только я собираюсь подойти к гитаре, как замечаю Эллу, сидящую на спинке дивана с красным пластиковым стаканчиком в руке. Высокий, тощий парень, чье имя, кажется Броди, стоит перед ней что-то бормоча и разглядывая ее ноги и декольте. Я подхожу и запрыгиваю на спинку дивана рядом со своей девушкой. После чего обхватываю ее плечо. Я знаю, что веду себя по-собственнически, и знаю, что у нее ни с кем ничего не будет, но это не означает, что я позволю какому-то парню смотреть на нее так, будто он может ее съесть. Ему повезло, что я ему не врезал. Элла моя, и ему надо бы отвалить.
– Эй, куда ты подевался? – спрашивает меня Элла. Броуди бросает на меня тревожный взгляд, а после уходит, не сказав ни слова.
– Достать это, – отвечаю я, показывая пальцы.
Она берет меня за руку и проводит пальцем по металлическому кольцу.
– Ты в самом деле надел кольцо на безымянный палец?
Я ослепляю ее своей самой очаровательной улыбкой, от которой я знаю у нее все в животе переворачивается.
– Теперь всем известно, что я не свободен.
Она делает глоток напитка и облизывает губы.
– Какая жалость. А я с нетерпением ждала, когда надеру задницы всем девицам, которые сегодня принялись бы подкатывать к тебе.
– Бьюсь об заклад, так бы ты и поступила, – бормочу я, наклоняюсь вперед и слизываю каплю алкоголя с ее губы. – «Бакарди», да?
Она пожимает плечами и запрокидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток.
– Решила сегодня повеселиться. И немного напиться.
Я осторожно поглядываю на нее.
– Не уверен, что мне это нравится. Пьяная Элла иногда может быть злобной. И похотливой.
– Эй. – Она сдерживает улыбку и прижимает свою руку к моему бедру, крепко его сжимая. – Я не злобная пьяница.
Я раздумываю, отпивая глоток пива.
– Вспоминаю кое-какую истерику по поводу проигранной игры в покер. Ту самую, когда ты пьяная бросалась в меня жетонами.
Она прищуривается.
– Только из-за твоего самодовольного поведения.
– Самодовольство из-за выигрыша и за получения тебя голой.
– Возможно, сегодня вечером я напьюсь достаточно, и ты сможешь лицезреть меня голой. Но только если прекратишь называть меня злобной пьяницей. – Она соскакивает с дивана, моя рука спадает с ее плеча. – И, кстати, ты бываешь таким же, когда напиваешься.
– В каком смысле?
– Похотливым и злым одновременно.
Я поднимаю пиво и показываю на него пальцем.
– Вот поэтому я и присосался к этому. – Я спускаю ноги с дивана и поднимаюсь. – Так какую песню ты хочешь, чтобы я исполнил?
Она постукивает пальцем по губе, и в ее зеленых глазах появляется игривый взгляд. Она уже пьяна, а это значит, что сегодня мои руки будут заняты.
– Как насчет той слова которой вытатуированы на твоих ребрах? Ту, что ты для меня написал, но я никогда не слышала ее исполнение?
Я непроизвольно касаюсь ребра, где под тканью рубашки скрыт текст татуировки.
– Я никогда ни для кого не пел эту песню. И я к этому не готов.
– Почему?
– Потому что... – Я ковыряю влажную пивную этикетку. – Потому что я написал ее для тебя.
– Ладно... – она хмурится, выглядя сконфуженной. – Тогда исполни для меня сейчас.
Мой взгляд скользит по заполненной комнате шумными и пьяными людьми.
– Не думаю, что прямо сейчас смогу ее исполнить.
– Почему нет?
– Потому что она личная. – И она много для меня значит и последнее чего мне хочется исполнять эту песню в присутствии кучки народу, когда не пел даже ей. Помимо всего прочего я немного нервничаю, чтобы исполнить ее для нее, она очень глубокая.
Элла растерянно на меня смотрит, и я делаю вздох, понимая, что веду себя странно.
– Когда я ее написал, стихи малость выбили меня из колеи, потому что тогда я впервые... тогда я понял, что думаю о тебе... как сейчас.
– Но теперь мы оба знаем о твоих чувствах, – замечает она, глядя на металлическое O-образное кольцо на моем пальце.
– Да. – Я провожу пальцем по ее скуле. – И когда я исполню песню впервые, мне хочется, чтобы были только мы вдвоем.
– Тогда чуть позже? – надеется она.
– Или может быть в медовый месяц, – отвечаю я и улыбаюсь ее разинутому рту. – Что? Думала я ничего не запланировал?
– Но свадьба была отложена. – Она вытягивает шею и смотрит через плечо, как все больше людей входят в гостиную. – Если ты планировал медовый месяц, тогда как бы его перенес?
– Потому что он намечен через несколько недель после нашей свадьбы. – И до меня вдруг доходит, что, если я отправлюсь в турне, мой план на медовый месяц покатится к черту. Я экономил деньги, забив на поедание фастфуда и принося вместо этого с собой ланч, чтобы забронировать билеты – делал подобную фигню, чтобы скопить немного денег. Трехдневный круиз является простым и типичным видом медового месяца, идеально подходящий нам, так как в течение большей части нашей жизни мы не делали ничего простого и обычного.
– Так куда мы поедем? – заинтригованно спрашивает она меня, прижимая локти к бокам. Мимо нас проходит парень, которого кажется зовут Дэл, пьяный в хлам и в шапке Санта-Клауса, и напевает абсолютно невпопад «Мы желаем вам веселого Рождества».
– Э, нет. Это сюрприз, – скрытничаю я, сопровождая ее в переднюю часть комнаты и вижу махающего мне Итана. Рядом с ним стоит Джуд Тейлор, довольно хороший басист, и я понимаю, что они готовы оторваться. – Мне нужно идти на сцену.
Она, стоя посреди толпы, сжимает стаканчик. С каждой секундой звуки голосов становятся все громче, а комната наполняется дымом. Я знаю, что, если здесь соберется еще больше народу, вскоре начнется крушение мебели. Раньше мне на это было наплевать, но сейчас становится стыдно, и я мысленно делаю заметку, что необходимо будет всех прогнать прежде, чем до этого дойдет.
– Исполни ту песню, – кричит она, когда я отворачиваюсь и иду к болтающему с Джудом Итану. – Которую ты играл в кофейне, когда я впервые вернулась из Вегаса.