— Вижу, вы уже подружились. Ну и отлично. Вам вместе жить, так что хорошо, что вы сразу нашли общий язык. Я по опыту знаю, что лучше всего дружить по трое. Четверо начинают делиться на враждующие пары, пятеро — это уже слишком много. А трое — в самый раз. Тельма, налей-ка мне чашечку. Как твои суставчики? У Тельмы суставы опухают, — пояснила она, обращаясь к Мэри, — я слежу, чтобы не возникло осложнений.
Сестра Блэшфорд взяла из рук Тельмы чашку, положила сахар, размешала и сделала небольшой глоток, оценив вкус.
— А теперь я тебе расскажу, как мы тут живем. Прежде всего, тебе надо пройти медицинский осмотр. Утром придет врач и тебя посмотрит. Ты расскажешь, чем болела, он даст заключение. Если состояние здоровья позволит, начнешь работать, пока не останется два месяца до родов. Работа нетрудная, швеей-мотористкой на гардинной фабрике. Тебя там научат. Три фунта десять шиллингов будешь отдавать на хозяйственные расходы, остальные деньги из заработка можешь тратить по своему усмотрению. Вечером можно в кино ходить, но к половине одиннадцатого надо быть дома. В это время мы запираем двери. Одно опоздание — выговор, два — предупреждение, три — до свидания. Это надо усвоить сразу. Комнату следует содержать в чистоте и порядке, в конце недели у нас бывают дежурства.
Теперь Мэри стало ясно, почему так блестят перила.
— Питаться будешь здесь. Сейчас у нас Тельма готовит — у нее прекрасно получается. Завтрак в полвосьмого, ужин в шесть. В выходные завтракаем в десять, обед в полпервого, ужинаем в семь. Питание калорийное, мы следим, чтобы будущие мамы получали в достатке и минеральные вещества, и витамины. В течение последних шести недель врач будет следить, все ли идет нормально. Рожать будешь здесь же, у нас есть родильное отделение со всем оборудованием. Принимать ребенка буду я сама. Если возникнут осложнения, обратимся к врачу. У нас очень опытный доктор. Все наши детки рождаются здоровенькими. Я умею присматривать за будущими мамашами. Как только малыш появится на свет, его тут же передают в руки приемных родителей. Опыт показывает, что так лучше всего. Родители ждут тут же, неподалеку, и получают свое дитя, как только оно является на свет Божий. Все формальности, связанные с регистрацией, я улаживаю сама. Тебе об этом думать не надо. Родишь — и свободна. Никакой ответственности. Недельку или дней десять отдохнешь, оправишься, потом получишь вознаграждение и можешь начинать новую жизнь.
Закончив свою речь, сестра Блэшфорд допила чай и протянула пустую чашку Тельме, чтобы она налила еще.
— Вопросы есть? А кто будет стряпать, когда Тельма уйдет?
— Только не Пэт! — уверенно сказала Тельма. — Единственное, на что она способна, — вскипятить чайник.
— Да, Пэт на это не годится, — с улыбкой согласилась сестра Блэшфорд.
— Я умею готовить, — с надеждой сказала Мэри, которой совсем не хотелось на фабрику.
— Но ты будешь занята на фабрике, — возразила миссис Блэшфорд, пропуская мимо ушей ее слова. — Вот когда будешь дома сидеть, тогда, конечно, кухня в твоем распоряжении. Ну а теперь пейте чаек, а мне надо пойти позвонить доктору.
Она допила вторую чашку, одарила девушек улыбкой и вышла.
— Ушлая бабенка, правда? — спросила Тельма, перехватив взгляд, которым Мэри проводила хозяйку.
— Давно она этим занимается?
— Пэт говорит, около двенадцати лет. Она знакома с одной девушкой, которая уже побывала здесь пару лет назад, а у нее есть знакомая, которая еще раньше тут была, ну и так далее. Пэт вообще в курсе всего. Она тебе все объяснит. Вот придет около шести и все расскажет.
Мэри накрывала стол к ужину, когда дверь кухни отворилась и вошла высокая эффектная брюнетка, окруженная облаком дорогих духов.
— Как вкусно пахнет! Я готова целую корову слопать!
— Жаркое, пирог с ливером, картофельное пюре, салат и морковь, — отрапортовала Тельма.
— Отлично. Давайте мне всего и побольше.
— Ты не забыла, что нам нельзя злоупотреблять крахмалом?
— Она не успеет увидеть. Я мгновенно очищу тарелку.
Брюнетка наконец соизволила обратить внимание на Мэри, которая замерла с открытым ртом.
— Ты новенькая? Добро пожаловать на ферму по производству младенцев.
Жизненная энергия в ней била ключом. И хороша она была необыкновенно, напоминала изяществом Хеди Ламар. Недаром она работала в ночном клубе. Тельма сказала, что Пэт на шестом месяце, а живота у нее и в помине не было. Во-первых, из-за высокого роста он был незаметен, а во-вторых, удачно прикрывался розовым блузоном, стянутым у ворота большим лиловым бантом. Стильная девушка.
— Ферму младенцев? — переспросила Мэри.
На нее глянула пара темно-карих, почти черных глаз, в которых читалась злая ирония.
— А ты бы как назвала это заведение?
— Так, как сестра Блэшфорд — дом матери и ребенка.
— Как ни назови — смысл не меняется. Это с виду все тут чинно-блинно. А на самом деле кое-кто неплохо наживается на таких дурочках, как мы.
— Пэт! — Тельма многозначительно поднесла палец к губам. Но Пэт не обратила на нее никакого внимания.
— Видишь ли, детка, — продолжила Пэт, она всех звала «детками», — я привыкла называть вещи своими именами. Этот «дом матери и ребенка» находится в руках настоящей плантаторши, которая специализируется на детопроизводстве. Мы производим на свет младенцев, которые нам на фиг не нужны, а она сбагривает их тем, у кого это не получается. И все довольны. Мы получаем стол и кров, нас тут окучивают, чтобы плод вырос товарный, и когда он созреет, падает прямо в ручки людей, которые готовы заплатить за него приличные бабки. Очень приличные, потому что товар редкий и малодоступный. И ради Бога! Только не надо башку дурить и строить из себя благодетельницу. И пожалуйте мне все, что причитается. Сполна. Если она попробует меня одурачить, я задам ей жару.
Пэт приподняла крышку кастрюли и вдохнула аромат тушеной моркови.
— И как же ты сюда залетела, птичка? — поинтересовалась она.
— Пошла на вечеринку, и ее там подпоили, — сказала Тельма.
— Господи, опять двадцать пять! Что же вы за дурочки такие наивные! Я-то, по крайней мере, получала свою долю удовольствия. И когда я верну свою форму, позабочусь, чтобы больше не залететь, но от радостей жизни отказываться не собираюсь.
— Ты тоже на фабрике работаешь? — недоверчиво спросила Мэри, которая не могла представить себе, чтобы такая экзотическая птица попала в неуютную клетку.
— А где же еще?
— Ну и как там?
— Если бы меня там заперли на всю жизнь, я бы себе глотку перерезала. Но несколько месяцев можно потерпеть. Платят, конечно, гроши, но нам привередничать не приходится. — В ее глазах блеснул заинтересованный огонек. — Сдается мне, я слышу северный акцент?
— Да.
— И мы пытаемся от него избавиться, так ведь?
Мэри вспыхнула. Да, у этой Пэт не только язычок острый, но и ушки на макушке. Она действительно стала следить за своим произношением и, оставшись одна, подолгу тренировалась, пытаясь говорить как в Лондоне. Актерам непозволительно говорить с провинциальным акцентом.
— Она в актрисы собирается, — опять пришла на помощью Тельма.
Пэт, удивленно подняв темные, безупречной формы брови, внимательно оглядела будущую звезду с головы до ног.
— Если бы мне платили по фунту за каждую девушку, желающую стать актрисой, которых я перевидала на своем веку, я давно была бы миллионершей.
— Но я серьезно хочу стать актрисой!
— Все так говорят, детка.
Мэри решила про себя, что ей вряд ли удастся подружиться с Пэт, ну и ладно. Дружить она будет с Тельмой, а от Пэт можно многому научиться.
— А что ты делаешь у себя в клубе? — спросила она.
— Танцую.
Ясно, с облегчением подумала Мэри. Пэт, конечно, девушка эффектная, но довольно вульгарная. В ней есть что-то вызывающее. И она очень сексапильна. Мне как раз этого и не хватает.
— Ты думаешь туда вернуться?
— Моя работа ждет меня, — улыбнулась Пэт так заразительно, что обе девушки тоже заулыбались. — Дело в том, что папаша будущего младенца — хозяин нашего клуба.
В ту ночь, лежа в уютной постели и прислушиваясь к легкому дыханию лежащей рядом Тельмы и тихонько посапывающей возле шкафа Пэт, Мэри обдумывала услышанное сегодня на кухне. Пэт права, решила она. Каждый получает то, что хочет. Во всяком случае, она и я. А вот Тельма не сможет получить то, что ей хочется.
Мэри поправила под головой подушку и свернулась калачиком. «Это» отправится к людям, которым оно нужно, которые будут его любить. Я все равно не смогла бы его полюбить. Я не хотела, чтобы «это» появилось, его отец — незнакомый мне человек, которого я даже узнать не смогла бы. За что мне это наказание? Я его не заслужила. Неужто ее настигла кара безжалостного Бога ее родителей? «Ты в меня не верила? Так я тебе покажу, как страшен мой гнев. От него никуда не спрячешься?» Слезы градом полились у нее из глаз. Зарывшись лицом в подушку, она тихо плакала, пока ее не одолел сон.
— Ну, как она тебе? — спросила утром Пэт Тельму, когда Мэри пошла в ванную. — По-моему, любопытная девчонка. Видать птичку по полету. Но, конечно, сущее дитя. То Алису в Стране чудес изображает, то Бетт Дэвис из себя строит. Похоже, в ней действительно есть актерские задатки! И идей каких-то нахваталась…
— Она, по-моему, ужасно переживает то, что с ней произошло, — тихо ответила Тельма. — Для нее это такой шок! Она вчера полночи проревела. А насчет идей — вряд ли она много успела нахвататься. Она же в Лондон только в июле приехала.
Пэт рассмеялась.
— Ну, для трех месяцев и этого достаточно. Тоже мне — ягненок невинный!
Тельма неприязненно поджала губы.
— Я, по крайней мере, знала, на что шла, когда переспала с Кевином, ты со своим Салимом несколько месяцев прожила, во всяком случае, мы знаем, кто отцы наших детей.
Пэт нахмурилась.
— Ты права. Я, конечно, тоже, бывало, надиралась и теряла над собой контроль, но все же знала, кто меня трахает.