Все трое еще несколько мгновений смотрели друг на друга. Потом Андрей вдруг опомнился, сдернул с кровати простыню и накинул на себя. Виолетта весело расхохоталась. В таком наряде он напоминал римского патриция. Цеца тоже не выдержала и закрыла лицо руками, давясь от смеха. Андрей удивленно переводил глаза с одной на другую, наконец, понял, в чем дело, и торжественно поднял руку в приветствии. Цеца аж согнулась пополам, настолько это было комичное зрелище.
— Ладно, дети мои, посмеялись и будет. Лично я умираю от голода. — Он повернулся к Цеце: — Мы сейчас будем готовы. Приготовь, пожалуйста, что-нибудь поесть на всех.
Весело напевая, Цеца расставляла на столе чашки. На плите что-то соблазнительно шкворчало. Посреди стола уже красовался запотевший графин с соком и большая тарелка с тонкими ломтиками ветчины и сыра. Оставалось только нарезать хлеб, и все будет готово.
На кухню вихрем ворвалась Виолетта. На ней была рубашка Андрея, которая едва доставала до середины бедер. Рукава засучены до локтей, пуговки расстегнуты почти до талии. В волосах еще блестели капельки воды.
— Я, должно быть, похожа на пугало, — сверкая зубами, сказала она. — Мне совершенно нечего надеть. Все осталось дома.
— Не скромничай. На тебя смотреть нельзя спокойно. Вся светишься.
— Цеца, я пропала. — Виолетта опустилась на стул и налила себе сока, расплескав половину по столу. — О, Господи, все из рук валится.
Цеца протянула ей губку:
— На, вытри и успокойся.
— Легко сказать. У меня такое чувство, будто я не хожу, а летаю.
— Смотри не залети.
— Что ты имеешь в виду?
— Беременность. Тебе разве мама не рассказывала, что детей не всегда аист приносит?
— Еще бы. Ведь я именно так и появилась на свет. Дитя безумного и страстного курортного романа.
— Ну и ну. А ты мне ничего об этом не рассказывала,
— Я тебе много чего еще не рассказывала. Поговорим как-нибудь, — пообещала Виолетта и добавила: — А насчет этого не волнуйся. Я уже давно принимаю таблетки.
— Давно-о-о? — удивленно протянула Цеца. — Так это не первым раз?
— Можно сказать, что первый. Все остальное не в счет.
— А кто же был первый? — с любопытством осведомилась Цеца.
Виолетта понизила голос;
— Первый и до сегодняшней ночи единственный. Учитель физкультуры в школе. — Виолетта хихикнула. — Он нам казался таким мужественным и сексуальным. Цветущая гора мышц. Все девчонки просто тащились от него,
Виолетта залпом выпила сок и принялась намазывать маслом хлеб.
— Ну и?
— Ну, мы и поспорили, кому он достанется. Выпало мне. Дурацкий такой спор. Мне тогда было шестнадцать лет. Знаешь, как это бывает. Любопытство замучило. Я была чуть ли не единственном девственницей в классе и очень хотелось доказать себе и другим, что не лыком шита.
— И как это было?
— Паршиво. Я его попросила остаться после уроков и научить меня лазать по канату. Я и правда не умела. Подсаживал он меня на канат, подсаживал и распалился не на шутку, хоть беги. И прямо на мате под этим самым канатом… О-ой, вспомнить стыдно.
Виолетта в шутливом ужасе закрыла лицо руками.
— А кончилось все очень смешно. Он как понял, что я еще девушка, то есть только что ею была, так и сдулся весь. Поверишь ли, на коленях ползал, умолял, чтобы никому не рассказывала. Мол, выгонят его со скандалом, конец карьере и все такое. Я все хотела у него спросить, о чем он раньше-го думал, но не стала. Сама, в общем, была виновата.
— Жалеешь?
— Нет, ведь тогда все обошлось. А может, и жалею немного. С Андреем все было бы совершенно иначе. А тот парень привил мне стойкий иммунитет против секса.
Девушки звонко рассмеялись.
— Но Андрей, я вижу, тебя полностью излечил.
— Более чем. — Виолетта помолчала и таинственно прошептала: — Я становлюсь нимфоманкой.
— О чем это вы тут шушукаетесь? — спросил, входя, Андрей. Он только что побрился, по кухне распространился аромат дорогого одеколона. Мокрые волосы были зачесаны назад. Рубашка распахнулась, обнажив загорелую мускулистую грудь.
— Что я тебе говорила? — Виолетта встала и подошла к Андрею. Ее руки скользнули под рубашку, головка прижалась к его груди. — М-м-м, — пропела она мечтательно и глубоко вдохнула его запах.
— Ребята, — простонала Цеца, — помилосердствуйте. Я же тоже человек.
Андрей поцеловал Виолетту в макушку.
— Она права. Будем гуманны.
Он обнял Виолетту за плечи, и они подошли к столу.
— Какая красота. Я голоден как волк.
Все трое уселись за стол и принялись за завтрак. Еда исчезала с устрашающей быстротой.
— Кстати, Цеца. — проговорил Андрей, разделавшись с яичницей, — далеко ли отсюда до мыса Калиакрия?
— Что-то около часа езды, а что?
— Я хочу съездить, туда завтра. Там был грандиозный морской бой в конце восемнадцатого века. Надо посмотреть это место.
— У тебя есть карта?
— Конечно.
— Давай ее сюда. Я покажу, как лучше добраться.
— Ты возьмешь меня с собой? — спросила Виолетта, глядя на него сияющими глазами.
— Если ты захочешь.
— Конечно, захочу. Я там еще не была, а с тобой тем более.
— Решено, едем. Но придется встать пораньше.
— Значит, сегодня я ночую у Цецы, — лукаво произнесла Виолетта.
Андрей улыбнулся, иронически прищурив глаза:
— Не дури. Здесь полно комнат. Если хочешь, я запру тебя,
— Только ключ не забудь выбросить в окно, причем лучше куда-нибудь подальше.
— Вы опять! — Цеца скорчила недовольную гримаску. — С вами просто невозможно в одной комнате находиться. Неси свою карту, Андрей, покажу тебе дорогу и пойду. А то я просто за себя не ручаюсь.
Андрей пошел искать карту. Девушки остались на кухне одни. Цеца принялась мыть посуду. Виолетта убирала со стола оставшуюся еду. Обе молчали, думая каждая о своем.
— Ты решила перебраться сюда? — прервала паузу Цеца.
— А что мне еще остается делать? — задумчиво произнесла Виолетта. — Я люблю его.
— Ну, этого ты могла и не говорить. И так видно.
— Ты сердишься?
— Нет, конечно. Опасаюсь за тебя немного. Что будет, если все вдруг кончится?
Виолетта испуганно посмотрела на нее:
— Почему ты так говоришь?
— Не знаю. Так подумалось вдруг. Он совсем из другой жизни. Приехал сюда поработать, а заодно и поразвлечься. Ты очень красивая. Позабавится с тобой и уедет обратно к своим светским львицам.
Слезы навернулись на глаза Виолетты.
— А ты, оказывается, можешь быть жестокой. Зачем ты так?
— Это не я жестока, а жизнь. Ты еще слишком мало знаешь о ней.
— Когда это ты успела так много узнать о жизни? — возмущенно вскричала Виолетта. — Ты просто завидуешь мне!
— Есть немножко, — призналась Цеца. — Но дело не в этом. Я всего лишь хотела предостеречь тебя.
— Оставь свои предостережения при себе. Я сама могу о себе позаботиться!
— Ну вот, приехали. А я-то думала, что мы друзья.
Виолетте стало стыдно.
— Прости. Просто ты ударила по самому больному месту.
— Это ты меня прости. Не надо было мне вмешиваться.
Андрей вошел с картой и расстелил ее на столе. Цеца вооружилась карандашом и склонилась над картой.
— Вот, смотри. Мы находимся здесь. Выезжаешь на это шоссе, минуешь Золотые Пески, потом через Кранево на Албену. Но туда заезжать не надо. Берешь левее. Там будет хороший ориентир — ресторан «Бултрак», на горе справа. Проедешь поворот на Добрич, потом Балчик, Божурец, а там до Калиакрии всего километров двадцать, не больше. Следи за указателями. Будет написано: «Нос Калиакра». «Нос» значит мыс. Виолетта тебе поможет разобраться.
— Будешь моим штурманом?
— Да, капитан, — с деланной бодростью отозвалась Виолетта.
— А я, если не возражаешь, воспользуюсь вашим отсутствием и приведу дом в порядок завтра.
— Договорились, Цеца. Завтра все будет в полном твоем распоряжении. Ключи у тебя есть.
Когда Цеца ушла, Андрей подошел к Виолетте и положил руку ей на плечо.
— Что случилось?
— Ничего особенного. А почему ты спрашиваешь?
— Ты изменилась. Сидишь как в воду опущенная, и глаза на мокром месте. Вот я и хочу узнать, что произошло.
Виолетта спрятала лицо в ладони.
— Цеца считает, что ты бросишь меня, как только вернешься домой.
Андрей присел рядом, взял ее за подбородок и повернул к себе.
— И забуду эти фиалковые глаза? Если ты веришь в это, ты такая же дурочка, как и твоя Цeцa. Впрочем, она хорошо к тебе относится, и это извиняет ее.
Виолетта прислонилась головой к его плечу.
— Я, наверное, действительно дура. Я так счастлива, что мне немного страшно.
— Слушай, Виола, ты напоминаешь мне бедную Эльзу, помнишь, у братьев Гримм. Она накануне собственной свадьбы спустилась в погреб за вином и увидела топор, вонзенный в притолоку. Села на пол и ревет в три ручья. Отец и жених прибежали, ничего понять не могут. А она им, мол, выйду я замуж, родится у нас сынок, такой красивый, умный, подрастет, пойдет в погреб за вином. Топор упадет и убьет его. У-у-у, какое горе!
Виолетта не смогла сдержать улыбки. На душе снова стало легко.
— Погоди-ка, как ты назвал меня только что?
— Бедная Эльза.
— Нет, ты сказал «Виола».
— Да, а что?
— Так называла меня моя мама.
— Лучше имени она придумать не могла. У тебя глаза, как лесные фиалки, а фигура похожа на скрипку[3]. Сам маэстро Паганини позавидовал бы такой.
Он подхватил ее под мышки, приподнял, поставил перед собой и провел руками по ее телу. Пальцы почти сомкнулись на ее талии.
— Виола, — медленно проговорил он. — Можно, я буду называть тебя так?
— Тебе можно. — Она провела язычком по вдруг пересохшим губам. Его руки обжигали ее сквозь тонкую ткань рубашки.
Андрей помедлил, потом убрал руки.
— Собирайся, пойдем купаться. Я прокачу тебя на гидроцикле, а если повезет, и на акваплане. Только быстро, а то я снова затащу тебя наверх, и мы сегодня из дома уже не выйдем.