– Эй, ты куда! Нельзя тебе туда. Нельзя тебе, опасно там!
– Знаю.
– Ты что вообще…
«здесь делаешь?» – закончить вопрос Зантия не успела, ее перебили:
– У вас есть карта Танэо?
– Карта? – близорукие глаза мигнули за стеклами очков. – Нет карты. Зачем она?
– А в какую сторону до ближайшей границы?
– Эй, ты даже не думай, – смотрительница, кажется, начала понимать, что гостья задумала – вот ведь проходной двор нашли, а она потом отвечай! Ведь уйдет сейчас прямо в глухую степь, скроется за горизонтом и ищи-свищи ее потом, разодранную на части. – А кто-нибудь знает, что ты здесь?
Хотела спросить «Баал», потом подумала, а вдруг та не знает имени своего спасителя? Имена нельзя, имена запрещено.
– Кто тебя пропустил? Как ты?…
– Значит, нет карты? – уточнили разочарованно. Кофта явно велика, штаны и того пуще, глаза грустные и дикие. В руках огромный меч.
– Ты даже не думай… Не ходи туда!
Но девка уже шла к двери.
«Уйдет ведь… уйдет сейчас! Что делать?»
– Погодь! Да погодь ты! – чувствуя, что не успевает – упускает некий важный момент, – Зантия зашаркала к столу. – На!
И протянула незнакомке компас.
– Ближайшая граница будет, если идти туда, где цифра пятнадцать – видишь, на нее стрелка указывает?
– Вижу, – компас жадно сгребла холодная дрожащая ладонь. – Спасибо.
И тут же открылась входная дверь – впустила в теплый дом клуб мокрого стылого воздуха. Едва гостья скрылась за ней, как бабка на полном старушачьем ходу зашаркала к столу, к телефону. Кому звонить, – ой, беда, – кому? Комиссии? Так ведь и ей настучат по шапке за то, что пропустила, – скажут, вообще из ума выжила, никчемная? А если с работы уволят, где новую искать? Она ведь немолодая, не быстро учится, для многих работ уже не годится – совсем не как те, что выкруживают номера под куполом…
И Зантия, то и дело сверяясь с приклеенным к стене кусочком прозрачной изоленты листком, принялась набирать номер единственного человека, способного помочь, – Баала Регносцироса.
А здесь было холоднее, чем она думала. Плоские подошвы скользили на острых и мокрых камнях, носки почти сразу же промокли, изо рта шел пар.
Алеста цепко сжимала в руке компас и постоянно следила за стрелкой – на цифру пятнадцать, на цифру пятнадцать. Если ей хватит времени и патронов, сегодня, завтра или через день она с Равнин выйдет.
Над пологим холмом висели тяжелые тучи; спасительный порог домика оставался все дальше за спиной. Кошек пока снаружи видно не было, но они скребли на душе.
– Ну, возьми же ты трубку… Возьми! Из-за тебя ведь пропущу не только программу – все пропущу. И где тебя носит, спрашивается?
Восемнадцать гудков. Двадцать. И это четвертый или пятый набор кряду.
«Может, Регносцирос сменил телефон? Может, забыл оставить новый номер?»
Экран старенького телевизора показывал, как на арену выходит первая акробатическая пара; Зантия взглянула на нее и заругалась-заматерилась пуще прежнего:
– Трубку возьми, черт волосатый! Так все выступят, а я даже не увижу! Какая еще бабке радость? Бери же! Бери!
У него нещадно трещала голова. Свинцовые веки не разлеплялись, пить хотелось так, что он готов был нырнуть в цистерну, только бы промочить горло; в нагрудном кармане надрывался телефон. Хотелось разбить его, вытащить и швырнуть о стену, чтобы замолчал, чтобы не ездил трелями по ушам; Баал никак не мог взять в толк, почему лежит в собственной гостиной на диване одетый.
И обутый; он пошевелил затекшими ступнями.
И что было сегодня утром? Или уже вчера?
Память выдала ноль-подволь и новый приступ головной боли; Регносцирос зарычал и помассировал виски. Затем неуклюже, едва не выронив, достал неугомонный аппарат, взглянул на экран и уже хотел погасить телефон – номер поначалу показался незнакомым, – затем подумал, что это может быть Дрейк. Ведь может? Кто его знает, с каких номеров он звонит?
– Алло…
Собственный голос – хриплый и посаженный – заставил поморщиться даже его самого. Если окажется, что кто-то ошибся номером, он отыщет его – собаку – приедет домой и заткнет сотовый тому в глотку. А еще лучше сломает пальцы, чтобы не тыкали куда попало; в груди взметнулась волна гнева.
Ого, давно не было – он ему, как старому знакомому, даже обрадовался.
– Алло!
– Регносцирос?
Его редко звали по фамилии. Тем более, всякие бабки. Сознание мутилось, пить хотелось все сильнее, телефон раскрошить все нещаднее.
– Он самый.
– Это Зантия. Зантия, помнишь?
Никакой Зантии он не помнил.
– Смотрительница Портала!
Вращающееся вокруг непонятной орбиты сознание на секунду застыло – Зантия? С чего бы ей звонить ему на мобильный? Раньше не звонила.
– Помню тебя… – хотел добавить «карга», вовремя опомнился.
– Ты почему так долго не брал – сто раз пришлось набирать!
Угу, он еще не оправдывался спросонья – не дождется. Ни она, ни кто-то другой.
– Тут девка проходила, – вещала трубка быстро и сбивчиво, – девка. Нужна твоя помощь!
Какая еще девка? Ему было на всех плевать. Если с Равнин в домик забрела еще одна, ему нет до этого никакого дела. Что он – спаситель для всех девок в мире?
– Выгони ее.
– Да она сама уже ушла!
– И прекрасно.
– Как прекрасно? Как прекрасно?! Спросила, где ближайшая граница земель, я дала ей компас…
– А я причем?
– Вообще рехнулся? Ты для того ее спасал, чтобы она потом сбежала?
– Кого спасал?
Баал никак не мог взять в толк, о чем речь.
– Девку эту! – орала трубка противным бабкиным голосом. – Ты же сам ее с Равнин притащил, окровавленную. А теперь она с той стороны пришла, с твоей, а на Равнины вышла…
У него на секунду вновь помутилось сознание – на этот раз к общему недомоганию примешалась тошнота и накативший приступ слабости; Баал едва не свалился с дивана.
– Давно?
– …а кому мне звонить? Не в Комиссию, ведь она через твой Портал вышла… Думала, тебе позвоню, спрошу, что скажешь. А так ведь выгонят с работы, что делать буду?
– ДАВНО?! – заорал он в динамик не своим голосом.
– Что? Давно ли ушла? Да минут пять, как…
– Еду.
И он дрожащим пальцем отключил сотовый.
А когда набирал следующий номер, никак не мог попасть в нужные клавиши. Трясся, матерился и не верил тому, что только что услышал, – Алеста ушла. Ушла через Портал, в Равнины. Только не это…
– Алло?
– Бернарда?
– Да. Баал, в чем дело?
– Прыгни ко мне. Только быстро, пожалуйста, быстро…
– Уже в пути.
Она очутилась в его доме практически сразу же – обутая и одетая, как будто только что из ресторана. Может, там и была? Нарядный вид, прическа, каблуки – он не стал спрашивать.
– Ди, помоги, мне надо… сейчас…
Глаза скользили по снимкам в фотоальбоме телефона – где же он, где?
– Баал, у тебя все хорошо?
– Нет! – рыкнул он так громко, что вновь, несмотря на проглоченную таблетку обезболивающего, тяжело и монотонно запульсировали виски.
– Она где-то здесь, я сейчас найду.
Он искал фото. Единственное фото сарая, которое сделал несколько дней назад для того, чтобы в магазине подобрать металлические уголки – не хотел ошибиться с размером. А теперь молился, чтобы оно сохранилось в галерее.
– Нашел! – он протянул телефон Бернарде. – Перенеси меня сюда, пожалуйста. Только быстро, очень быстро, потому что она уже ушла…
– Кто ушла? Так может, перенести тебя сразу к ней?
Он едва не взвыл от тоски, потому что уже думал об этом. Почему, ну почему он ни разу не сфотографировал Алесту? Почему не сделал ни единого портрета? Потому что боялся, что, глядя на него, будет тосковать – вот и добоялся!
– Нет у меня ее фото. Только в базе Комиссии… А если пойдем туда, попросим разрешение на доступ к файлам… если… Даже если к Логану, потеряем слишком много времени.
– Поняла.
Глаза Ди внимательно изучали вид его двора на телефоне.
– Сможешь?
Его ладони дрожали – от недавнего перепоя, от нервов?
– Да. Возьми меня за руку.
К бабке он ввалился в полном обмундировании – в кольчуге, перетянутый тяжелым поясом, с двумя мечами наперевес.
– Где она?
– Ушла, – Зантия нехотя оторвалась от телевизора – чувствовалось, ей хотелось вернуться к просмотру передачи, но ситуация не позволяла – чужак на Равнинах, несанкционированный переход, почти ЧП.
– Что ты ей сказала про компас? Научила пользоваться?
– Сказала, чтобы держала направление на цифру пятнадцать.
– Давно? Сколько прошло с ее ухода? Сколько? Точно!
– Да не считала я! Минут двадцать где-то. Может, чуть больше. Быстро ты, однако…
– Никому больше не звонила?
Смотрительница опасливо качнула головой.
– И не звони.
Баал, звеня броней, на полном ходу пронесся к выходу.
Он бежал вперед и всматривался в сырые сумерки; на Равнинах быстро темнело.
Куда же она, на ночь глядя? Куда вообще?…
Принюхивался, не смотрел под ноги, поскальзывался, изрыгал проклятья, был готов изрубить любого, кто попадется ему на пути, лишь бы Алеста…
Алька.
А если поздно, если не успел? Если уже лежит где-нибудь бездыханная, и ее глодают кошки? Как он будет тогда?… До конца жизни не сможет смотреть на себя в зеркало. Да что там зеркало – вообще жить не захочет.
Он думал об этом без пафоса и без драмы – глухо и серьезно. Здесь, на сыром склоне вдруг понял: ему давался шанс – любить, быть счастливым, принять что-то от жизни. Он отказался. И от счастья, и от женщины, ему его предлагавшей…
Только бы она не умерла…
Холодно, морось, полумрак. Пахнет плесенью и сыростью, пахнет мокрым камнем и бесплодной землей, пахнет чужим присутствием – Регносцирос выискивал глазами в темноте белесое пятно человеческого тела. Взбирался на очередной холм, обходил завалы из булыжников и боялся, что за одним из них увидит ее… неживую; по венам пульсировала сокрушительная злость.