Вот только Дрейк… С какими новостями к вечеру завтрашнего дня появится он? Отпустит ли? Сдержит слово?
Сдержит, всегда держал – Регносцирос в Начальнике не сомневался. Только почему-то волновался – как мальчишка, как в детстве, когда приносил матери цветы.
Сигаретный дым, похожий на белесые, растянувшиеся до горизонта облака, подхватывался ветерком и уплывал за угол.
А утром со двора доносился стук молотка и долетал свежий ветер.
Солнечно.
То принималась жужжать пила, то замолкала, уступая место спокойному пению птиц и шороху трав, то двор вдруг вновь сотрясался от рубящих ударов, постукивания друг о друга плиток черепицы, вжиканий рубанка – Баал работал.
Аля поднялась с кровати, смогла. Ныло бедро, болела спина, не поворачивалась вправо шея – застудилась, что ли, той ночью? Ничего, отойдет.
Какое-то время сидела на кровати, свесив ноги на пол – водила ступнями по шероховатым доскам. Все хотела вписать в список новый половик – постелить в спальню, – не успела. Когда-нибудь забудется и это. Бабуля учила, что все проходит – пройдет и это, – просто пережить.
А утро чирикало воробьями, искрилось теплым светом, носилось за окном вместе со шмелями от цветка к цветку – хорошее утро.
Еще бы мысли не такие мрачные, еще бы проблеск надежды в душе и лучик солнца внутри, чтобы разогнать мрак, но… хватит и достойного прощания, чтобы без слез.
Алька много думала этой ночью – расставляла детали по полочкам, вспоминала, тонула в сладких грезах несбыточного и жестких мыслях о реальности. Решила, что нужно извиниться, – это главное, – а там идти своей дорогой.
Встала. Запретила себе плакать.
Позавтракает, а там во двор.
Она подошла к нему со спины и долго любовалась ей: рельефными мышцами, мощной шеей, широким разворотом плеч, выступающим рисунком бугорков – знала, какими они ощущаются под пальцами. Теплыми, тугими, сильными. Помнила, какой гладкой от пота может стать кожа, какими шелковыми и тяжелыми ощущаются вьющиеся локоны, обожала покусывать мочки ушей…
Вновь едва сдержалась, чтобы не расклеиться. Не в такой солнечный день.
– Баал, – позвала тихо, и мужчина у стены сарая застыл. – Мне пора.
Он не обернулся.
– Я придумала себе имя. Пусть меня зовут Эльзой, ладно? А фамилия может быть любой – Кристи, например. Или Риттон – без разницы.
Тишина; скрип старого флюгера на крыше, покачивание цветов у крыльца.
– Эльза Кристи, говоришь?
– Да, – Алеста смутилась. – Не звучит?
– Нет.
– А Эльза Риттон?
– Тоже.
Он ударил молотком по стене три раза – вколотил по самую шляпку торчащий гвоздь.
– А какое звучит?
– Думай. Время есть.
Нет у нее времени, совсем нет, надо уходить.
– Я… – Алька замялась, – …хотела сказать тебе спасибо за одежду. И за то, что спас, – за все.
Стали холодными ладони, ватными ступни, замутило живот. Ей не хотелось уходить, не хотелось, чтобы это все – утро, диалог и прощание – вообще происходило, но разве судьбу выбирают? Иногда она выбирает за тебя.
– Ты отвезешь меня в город?
– Нет.
Пауза.
Придется идти самой?
– Тебе некогда сейчас? Тогда, может, позже?
– Нет.
Интересно, сколько километров до города, – сможет ли она дойти? А телефона здесь нет, такси не вызвать. Да и, опять же, куда без документов? Наверное, теперь он откажет ей и в этом.
Что ж…
– Пожалуйста, отвези меня.
Ей вдруг захотелось перейти на «вы» – сказать «отвезите». Стало одиноко и неуютно стоять здесь, в чужом дворе – Алька никогда не умела ни клянчить, ни выпрашивать, но как добраться самой?
– Пожалуйста…
– Нет.
– Я ведь пешком не дойду!
– Не дойдешь.
– Ну, хотя бы вызови мне такси – я потом накоплю… отдам. И за пистолет отдам, за все…
За все, что скажешь.
– Не буду я ничего этого для тебя делать.
Баал, наконец, обернулся. Отложил молоток, откинул со лба волосы, посмотрел хмуро и исподлобья.
– Но почему? Почему? Я ведь не прошу о многом – вызовите такси, доставьте в Город, и Вы (она все-таки перешла на «вы») никогда меня больше не увидите.
– Нет.
Он, кажется, ее «выканья» даже не заметил.
По щекам покатились слезы, стало обидно.
– Но почему? Я ведь не прошу многого…
– Да потому что, – грубовато ответили ей и уперли мощные руки в бока, – если я сделаю тебе новые документы, вызову такси и отпущу в Город, кто тогда будет рожать мне детей?
Алька не верила собственным ушам.
Стояла, обдуваемая ветром, слушала, как стучит собственное сердце, – точнее, как оно сначала силится выдать хоть удар, а потом переходит на галоп, – чувствовала, как жар расходится от груди к ладоням, от ладоней обратно к груди, как пересыхает во рту, как отчего-то немеет затылок, и не могла выдавить ни слова.
Кто… будет… рожать… детей?
Секунда. Две. Три.
Ему… детей?
И вдруг – сквозь недавнюю обиду, сквозь слезы – расцвела. Расплылась в робкой и одновременно радостной улыбке, шагнула навстречу, распахнула руки и обняла его – соленого от пота, крепкого, на две головы выше ее – мужчину. Вредного демона, самого невыносимого в мире человека, своего персонального «дикого».
– Правда? – спросила срывающимся голосом. – Правда?
– Правда.
И ее прижали носом к пахнущей летом, солнцем, а еще чем-то очень нужным и родным обнаженной груди.
Дрейк приехал вечером. Попросил Баала сесть к нему в машину, долго молчал, прежде чем начать, смотрел не на подчиненного, а почему-то на собственные, покрытые светлыми волосками и вдутыми прожилками вен руки.
– У меня есть план, – начал издалека.
Регносцирос напрягся и расслабился одновременно. С какими бы новостями Начальник не приехал, появился он, судя по голосу, в хорошем расположении духа, а это всегда к добру.
– Какой план?
– Хочу предложить тебе не совсем то, о чем ты просил. Ты еще не передумал уходить?
Салон машины пах кожей; Регносцирос вдруг поймал себя на мысли о том, что почти отвык от городских запахов и не желает к ним возвращаться. Разве что ненадолго. Может, устал, а, может, просто «не его».
– Нет.
– Я так и думал. Но попробую найти компромисс. Готов?
Готов ли он? Можно ли вообще быть готовым к компромиссам Дрейка, когда тот смотрит так загадочно и с хитрецой? Нет, он однозначно что-то задумал.
– Я попробую угодить и «вашим», и «нашим». Думаешь, у меня выйдет?
– Поделись уже, – буркнул Баал, заинтригованный.
И Начальник, явно довольный собой и собственными идеями, заговорил.
Невдалеке, сразу же за покосившимся забором, стоял вросший в землю от времени дом. В доме светилось окно – единственная лампочка под потолком, дребезжал холодильник, и колыхались новые занавески на окнах.
В доме готовили ужин.
Эпилог
Ее счастливый взгляд неизменно приводил его в трепет. В радости эти глаза – не то ореховые, не то шоколадные – становились такими теплыми, лучистыми, будто с искорками, – Баал таял. А сейчас этот взгляд выражал не только счастье, но одновременно удивление и растерянность – Алеста без конца озиралась вокруг: на высокие зеленые деревья, на стелющиеся за лесом луга, на густую сочную траву – пейзаж был ей незнаком.
Но чаще всего ее голова поворачивалась в сторону поляны, на которой, аккуратно сложенные, отдыхали смолистые бревна – много бревен. А так же мох, войлок, пенька в рулонах, рубероид, металлические скобки, новая бензопила. Мешки с цементом, щебнем, песком, болты, баки с пропиткой…
– Что это все?.. Зачем?… Где мы? Баал, где мы?
– Тебе на какой из вопросов ответить первым?
Он улыбнулся. Подошел к Альке вплотную, обнял, а сам при этом смотрел на стройматериалы, и глаза его в этот момент светились не меньше, чем ее. Запечатлей их в этот момент фотограф, и получился бы живой и эмоциональный портрет молодой пары – счастливой пары, – стоящей на пороге новой жизни.
– Мы в твоем мире. На Танэо. Не узнаешь?
Алеста ахнула и непроизвольно зажала рот рукой. Заозиралась; к радости тут же примешался испуг.
– Ничего не бойся, мы в безопасности.
– Ты уверен?
– Конечно. Ты мне веришь? – он развернул ее к себе лицом, нежно погладил пальцами по щеке. – Веришь?
Ответ дался ей нелегко – осознанный ответ, честный:
– Верю.
– Вот и хорошо. А на этой поляне будет стоять наш дом, который я построю для нас сам. Знаешь, я всегда мечтал построить дом с нуля. Для себя. Но для одного себя не хотел, а больше… не для кого было.
– Раньше, – прошептала она тихо.
– Раньше.
Сбоку от ее лица качнулись его локоны.
– А где именно мы находимся на Танэо? И как сюда доставили материалы? И кто проложил этот ход – Портал?
Регносцирос улыбнулся; в уме всплыл разговор с Начальником недельной давности.
Глубокий вечер, салон машины и руки на руле.
– На Танэо, в десяти километрах от их Великой Стены, – говорил Дрейк, – есть прекрасное местечко – безымянное пока. Оно расположено в противоположную сторону от Храма Деи. Туда не ведут хоженые дороги – разве что тропки, – там нет ни местных женщин, ни местных мужчин.
– «Диких».
– Что?
– Это они их так зовут.
– Ясно. Ну, как бы то ни было. Там вообще никого нет. Так вот, я предлагаю вам поселиться там: природа отличная, время идет, стройтесь и живите, рожайте детей.
При этих словах Баал ожидал уловить в голосе Дрейка сарказм, но сарказма там не было – лишь отеческое пожелание добра.
– На Танэо небезопасно. Если не «дикие», рядом наверняка Равнины, а мамай бы селился с ними рядом.
– Ошибаешься. Это место от Равнин далеко, а, насколько ты знаешь… Пардон, ты не знаешь, – так вот, мутанты с Равнин никогда не выходят на территорию людей. Никогда. То ли Боги им так прописали, то ли сами не в состоянии, но исключений нет – я проверил.