очку зрения, высказывавшуюся И. В. Сталиным и В. М. Молотовым.
На заседаниях комиссии Политбюро продолжалось столкновение сторонников «бесшабашной коллективизации» и тех, кто пытался внести хоть какие-то разумные ограничения, не позволившие бы свести коллективизацию к формально-бюрократическому мероприятию на базе административного нажима, т. е. сохранить верность директивам ноябрьского Пленума. Стоит напомнить, что часть членов ЦК и его Политбюро стояла в открытой оппозиции всем основным решениям по крестьянскому вопросу, принимавшимся с начала 1929 года, что было охарактеризовано как правый уклон. Но разногласия в ЦК ВКП(б) не ограничивались только борьбой с «правыми уклонистами».
А. Я. Яковлев и М. М. Хатаевич, выступая на заседаниях комиссии Политбюро, указывали на факты искусственного форсирования его темпов, нездоровой погони за процентом коллективизации, а в ряде мест — и административного нажима213. А. Я. Яковлев, в частности, заявил: «У нас имеют место такие явления, хотя и не так много, когда пытаются строить прямо евангельский социализм, при котором все до последней курицы обобществляется, переходят сразу на устав коммун без должной базы для этого»214. Он призывал развернуть соревнование вокруг производственных показателей: поднятия посевных площадей, организации конно-машинных колонн, поднятия хозяйства, а не устраивать гонку «кто первый прибежит к финишу со 100% коллективизацией»215.
Б. П. Шеболдаев выступил против предложенных А. Я. Яковлевым сроков коллективизации — 2-3 года в основных зерновых районах, 3-4 года — в незерновых, — находя возможным сократить их и отрицая факты искусственного форсирования колхозного движения216. В противоположность этому подкомиссией Г. Н. Каминского были предложены еще более мягкие темпы: для основных зерновых районов — также 2-3 года, для незерновых — 5 лет, а для некоторых районов Средней Азии, Закавказья, Крайнего Севера, Якутии и Северной Сибири — более 5 лет. В результате комиссией было принято предложение Яковлева217.
В подкомиссии К. Я. Баумана, занимавшейся проблемами экспроприации кулака, было выдвинуто следующее положение: «Очевидно безнадежно решить „кулацкую проблему“ выселением всей массы кулацкого населения в отдаленные края или тому подобными мероприятиями. Наша тактика должна быть дифференцирована»218. Подкомиссией предлагалось: 1) активных контрреволюционеров арестовывать или выселять в отдаленные местности; 2) выселять или переселять в пределах данной местности тех, кто оказывает пассивное сопротивление, отказывается подчиняться порядкам, устанавливаемым при сплошной коллективизации; 3) большую часть кулацкого населения использовать как работников в колхозах, при условий лишения избирательных прав и передачи средств производства в неделимые фонды, с предоставлением прав колхозника после 3-5 лет испытательного срока219.
Против этого предложения выступили И. М. Варейкис и М. М. Хатаевич, настаивавшие на полной изоляции кулаков от колхозов, на их сплошном выселении или переселении. В результате споров комиссия приняла компромиссный вариант, признав пункт 3 предложений подкомиссии, но лишь для исключительных случаев220.
Комиссия также установила, что основной формой колхоза на данной стадии должна являться сельскохозяйственная артель, где обобществляются основные средства производства (земля, инвентарь, рабочий скот, товарный продуктивный скот), при сохранении частной собственности на мелкий инвентарь, мелкий скот, молочных коров и т. д., где они обслуживают потребительские нужды крестьянской семьи221.
Однако в предложенном комиссией виде проект постановления о темпах коллективизации принят не был. Он прошел предварительную редакционную обработку, учитывающую ряд высказанных по проекту замечаний, и в окончательном своем виде вышел уже из-под пера И. В. Сталина. Какого рода идеи, ходившие в партийной среде, влияли на редактирование проекта, показывают замечания зам. пред. СНК СССР П. Р. Рыскулова, требовавшего форсирования коллективизации и недовольного занятой комиссией позицией сугубой добровольности колхозного движения222.
В результате сталинской обработки из проекта постановления было исключено положение о том, что успешность коллективизации будет оцениваться ЦК не только по числу хозяйств, объединенных в кооперативы, «но прежде всего на основе того, насколько тот или иной район сумеет на основах коллективной организации средств производства и труда действительно расширить посевные площади, повысить урожайность и поднять животноводство»223. Таким образом создавались благоприятные условия для гонки за «стопроцентным охватом» вместо превращения коллективизации в средство для повышения эффективности сельскохозяйственного производства. Тем самым Сталин пошел на прямое нарушение решений ноябрьского (1929 г.) Пленума ЦК ВКП(б), предостерегавшего от формально-бюрократического насаждения коллективизации.
Сталин исключил из проекта также конкретные указания о порядке обобществления средств производства, о сохранении у крестьян скота, обслуживающего их потребительские нужды, а также мелкого скота, птицы, инвентаря; о порядке допуска кулака в колхозы и дифференцированном подходе к кулаку. Была исключена также детализация сроков коллективизации, а сами они резко сжаты: для Нижней Волги, средней Волги и Северного Кавказа — осень 1930 — весна 1931 года, для других зерновых районов — осень 1931 — весна 1932 года. Для остальных районов сроки не конкретизировались и единственным ориентиром оставался уже упоминавшийся «План коллективизации в весеннюю с.-х. компанию 1930 г.»224, в декабре 1929 года одобренный Политбюро ЦК ВКП(б).
Результаты такой редакции не замедлили сказаться. Сигналы были быстро истолкованы партийными и хозяйственными руководителями вполне определенным образом. Секретарь Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе, заявил, обращаясь к партийному активу: «Надо решительно нажать на наши аппараты, чтобы теперь, когда беднота и середняки массой пошли в колхозы, сократить срок окончания сплошной коллективизации»225. Сибирский крайком принял 2 февраля 1930 года постановление — в основном завершить коллективизацию в течение весенней сельскохозяйственной компании 1930 г., в проведении коллективизации сделать упор на организацию коммун226. Между районами края разжигалась гонка за процент коллективизации.
В центре, однако, раздавались еще более азартные голоса. В. М. Молотов на совещании по советскому строительству 13 января 1930 года указал: «В отношении Советов, которые и теперь не обеспечат решительного сдвига в организации бедноты и останутся в стороне от массового колхозного движения, мы будем иметь основание сказать, что это не те Советы, которые нам нужны, что это… кулацкие Советы»227. Г. Н. Каминский, бывший председатель Колхозцентра, а с 14 января 1930 г. — зав. Агитпропом ЦК ВКП(б), на совещании представителей районов сплошной коллективизации высказал буквально следующую мысль: «Если в некотором деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело»228.
И аресты последовали. Правда, арестовывали не перегибщиков, а тех, кто пытался предотвратить превращение колхозов в простые насосы для выкачивания зерна из деревни. Сначала, еще осенью 1929 г., последовали окрики в партийной прессе по адресу тех колхозов, которые некоторую часть хлеба стремились реализовать на частном рынке, чтобы как-то восполнить потери от низких государственных заготовительных цен. «Колхоз, продающий свой хлеб на частный рынок, это лжеколхоз, это кулацкий колхоз»229 — возмущался журнал «Большевик» и делал выводы: «Руководители таких колхозов, которые получают помощь от государства в виде кредита и машин и обращают ее на содействие кулаку в его борьбе против рабочего государства, должны понести соответствующую кару»230. Что и воспоследовало.
«…Некоторые руководящие работники квалифицировали коммунистов, не обеспечивающих ход хлебозаготовок, как саботажников с партийным билетом в кармане, как злейших врагов партии и применяли к ним суровые меры репрессий, включая осуждение и заключение в концлагеря»231. В информационной сводке Колхозцентра отмечалось, что посланные в деревню рабочие — 25-тысячники бьют тревогу в связи с тем, что во многих колхозах забрали в ходе хлебозаготовок все, вплоть до семян и продовольствия. Сводка приводила целый ряд примеров того, как в ответ на протесты 25-тысячников, что отбор семян обрекает колхозы на срыв весенней посевной кампании, этих рабочих снимали с работы и исключали из партии232.
Хуже, чем этим коммунистам, пришлось, пожалуй, только кулакам. Закон о раскулачивании, принятый ЦИК и СНК СССР 1 февраля 1930 года233, предполагал установление жестких количественных лимитов по применению репрессий по каждой из трех групп кулаков — подлежавших суду и полной конфискации имущества, подлежавших высылке в отдаленные районы с конфискацией средств производства и подлежавших переселению в пределах области или края с частичной конфискацией средств производства