250. Еще до этого, 1 и 3 февраля в «Правде» публиковались передовые статьи, предостерегавшие против распространения раскулачивания за пределы районов сплошной коллективизации и на середняцкие хозяйства.
Историки, указывавшие на эти многократные предостережения сверху против перегибов251, видя в этом аргумент в пользу оправдания политики партийной верхушки, не желали задаваться вопросом — почему эти авторитетные предупреждения не возымели действия?
А ведь разгадка этому парадоксу имеется. Во-первых, существовало известное противоречие между отдельными призывами к осторожности и общей политической линией, сложившейся к тому моменту. С наивной откровенностью указал на это противоречие делегат конференции партийной организации Волоколамского района: «…Перегибы допустили потому, что боялись как бы не попасть в правый уклон»252.
Во-вторых, ЦК одной рукой предостерегал, а другой — подталкивал к перегибам. О выступлениях Г. Н. Каминского, В. М. Молотова и самого И. В. Сталина я уже говорил. А вот что отметил в своем постановлении от 24 февраля 1930 года Севкрайком ВКП(б): «Работавшая в Вологодском округе орггруппа ЦК еще до ошибочного решения окружкома и без его ведома давала в некоторых районах (Грязовицком, Кубино-Озерском) неправильные политические директивы о сплошном и немедленном раскулачивании и проводила эти установки в жизнь, чем осложняла работу парторганизации»253.
Постановление ЦК от 14 марта 1930 года «Об искривлениях партлинии в колхозном движении» и статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов» конечно, сыграли свою роль в устранении многих перегибов. Приостановка репрессивных мер тут же отозвалась как сокращением членства в колхозах, так и сокращением антиколхозных выступлений.
Если к марту 1930 года было коллективизировано 56% крестьянских хозяйств, то к лету 1930 года этот процент упал до 23,6 %. К 1 декабря 1930 года он все еще оставался на уровне 24,1%254. Даже к июню 1931 года уровень коллективизации не превысил уровня февраля 1930 года, составив 52,7% крестьянских хозяйств255. Что касается кулацких выступлений, то в Средне-Волжском крае, например, их число упало с 585 в первом полугодии (в основном январь-март) до 133 во втором полугодии256. Следует отметить, что репрессии и администрирование не ускоряли, а реально задерживали развитие объективного процесса перехода крестьян к коллективным формам земледелия. Н. И. Немаков в связи с этим полагает, что «необходимо обратить внимание на факты, когда выходящие из колхоза крестьяне охотно соглашались на совместную обработку земли. В отдельных случаях они даже объединялись в артели и во многом копировали распорядок, существующий в колхозах»257. Пожалуй, стоит задуматься над вопросом, а была ли проводившаяся с конца 1929 года коллективизация выражением потребности в кооперировании мелких хозяйств, или же она выражала иные, в чем-то совпадавшие, а в чем-то противостоявшие потребности, которые поэтому во многом шли вразрез с ленинским кооперативным планом?
Ведь и после постановления от 14 марта благополучия в колхозном движении не наступило. Конечно, наиболее гипертрофированно-уродливые случаи «административного восторга», вроде того, когда секретарь Новоторжокского райкома запугиванием и арестами довел уровень коллективизации в районе до 96,8%, обобществив все, вплоть до личных вещей, были устранены258. Но вот уже две недели спустя принятия постановления «Об искривлениях партлинии в колхозном движении», 28 марта 1930 года Канский окружком ВКП(б) принимает постановление о завершении коллективизации к началу весенней сельскохозяйственной кампании!259
В чем же дело? Может быть, прав был И. В. Сталин, когда обратил гнев своей статьи «Головокружение от успехов» на местных работников, как главных виновников перегибов? Не спешите с выводами. Местные работники хорошо усвоили, на кого им ориентироваться. Постановление ЦК, даже наикатегоричнейшее, само по себе еще с работы не снимет. А вот Л. М. Каганович сделает это в два счета. А что же Лазарь Моисеевич? На совещании Козловского окружкома ВКП(б) 20 марта 1930 года он произнес следующую пламенную речь: «Нужно биться до конца сева за коллективный выезд в поле, антиколхозников исключать из колхозов, отрезать им землю в отдаленности, не давать кредита и т. д.»260. (Нужно заметить, что выйти из колхоза и быть исключенным из колхоза — большая разница. Во втором случае, даже если и не следовало ущемлений всяческого рода, на человека автоматически ставилось клеймо политической подозрительности).
Что же было тут делать: спорить с Кагановичем или подшить постановление ЦК в папку и засунуть поглубже в шкаф? Но в 1930 году еще не все партийные работники склонны были рассуждать подобным образом. Подвергшись критике на областной партконференции, секретарь МК ВКП(б) на III Пленуме МК вынужден был самокритично признать: «Когда я в заключительном слове говорил о колебаниях середняка, подчеркивая неизбежность этих колебаний, я не поставил в центре внимания вопрос о том, что основной причиной отлива из колхозов являются наши извращения и перегибы»261.
При всех перегибах коллективизация все же шла вперед. И главным мерилом ее успехов сделались не достижения коллективного земледелия, а рост хлебозаготовок. Колхоз давал чудесные результаты: при том же урожае заготовки подскакивали более, чем вдвое! (см. табл. 27).
| Все зерновые | Пшеница и рожь | |
|---|---|---|
| I квартал 1928/29 | 2 067 699 т | 1 495 919 т |
| I квартал 1929/30 | 5 686 850 т | 3 185 280 т |
Источник: Чернов М. На хлебном фронте // Большевик, 1929. № 19. С. 9.
Не эти ли цифры подтолкнули некоторых деятелей ЦК на форсирование коллективизации в начале 1930 года? В самом деле, если в 1928 году при валовом сборе 73,3 млн т было заготовлено 10,8 млн т. хлеба, то в 1929 году при урожае 71,7 млн т заготовили 16,1 млн т262. Ну чем не доказательство успехов колхозного строя? А в 1930 году собрали небывалый урожай — 83,5 млн. т. и заготовили 22,1 млн. т.263. И. В. Сталин смог удовлетворенно объявить с трибуны XVI съезда ВКП(б), что «мы сумели уже разрешить в основном зерновую проблему»264.
В 1928/29 и 1929/30 гг. расширялось применение такой прогрессивной формы заготовок, как контрактация посевов, которая давала государству определенную уверенность в получении хлеба, а крестьянину — в получении промтоваров (см. табл. 28).
| 1927/28 | 1928/29 | 1929/30 | 1930/31 |
|---|---|---|---|
| 1,8 | 19,7 | 51,2 | 73,5 |
Источник: Малафеев А. Н. История ценообразования в СССР (1917-1963). С. 124.
Охватив к 1930 г. контрактацией большую часть посевов, государство, установив постановлением СТО СССР от 9 сентября 1929 года обязательные нормы сдачи зерна с гектара — в среднем не ниже 3 ц (с дифференциацией по социальному признаку) — ликвидировало для зерновых систему авансирования при контрактации265. Правда, колхозы, выполнившие план заготовок, получали право с каждого рубля, полученного за хлеб, 35 коп. истратить на закупку дефицитных товаров (единоличники — 30 коп.). Однако завоз тканей, одежды и обуви в деревню сократился — если в 1928/29 году он, по материалам Наркомснаба СССР к отчету правительства VI съезду Советов, составлял 1218,0 млн руб., то в 1929/30-1041,1 млн руб.266
Объявленные успехи в решении зерновой проблемы сопровождались, однако, тревожными симптомами…
Глава 3. Кризис хлебозаготовок и голод 1932-1933 годов
Несмотря на рост объемов хлебозаготовок, с осени 1929 года в городах было постепенно введено карточное снабжение. После весьма урожайного 1930 года валовый сбор 1931 года составил всего 69,5 млн т. Правда, заготовки подскочили до еще более высокого уровня, чем в урожайном 1930 — с 22,1 млн. т. до 22,8 млн. т. Товарность колхозов подпрыгнула с примерно 27% в 1930 году до 39% в 1931 году267. Проще говоря, собрав меньшее количество хлеба, колхозы вынуждены были значительно большую долю его сдать государству, что существенно сократило их собственные зерновые фонды — продовольственные, фуражные, посевные. Частично возобновленное в 1930 году авансирование контрактации хлебов было в 1931 году полностью отменено. Было резко сокращено государственное кредитование колхозов268. Попытки добиться снижения планов заготовок ввиду плохого урожая и раздать зерно по трудодням до выполнения плана хлебозаготовок вызвали 16 октября 1931 года совместное постановление СНК СССР, Колхозцентра и Трактороцентра о недопустимости бронирования хлебных фондов в колхозах до выполнения хлебозаготовительного плана