Наш матрос А. Затертый, попавший в плен с "Орла", на переходе в порт Майдзуру был взят на броненосец "Асахи". И вот что он увидал перед собой: "Мы были крайне поражены тем, что этот корабль ничуть не пострадал от нашей артиллерии. Он имел такой вид, как будто его сейчас вывели из ремонта. Даже краска на орудиях не сгорела. Наши матросы, осмотрев "Асахи", готовы были клясться, что 14 мая мы сражались не с Японцами, а… чего доброго, с Англичанами. Внутри броненосца мы поражались чистотой, опрятностью, практичностью и целесообразностью устройства. У нас на новых броненосцах типа "Бородино" для каких-нибудь тридцати человек офицеров отводилась целая половина корабля; ее загромождали каютами, а они во время боя только увеличивали собой пожары; а в другую половину корабля у нас были втиснуты не только до 900 человек матросов, но и артиллерия, и подъемники. A у нашего противника на корабле все было использовано главным образом для пушек. Затем нам резко бросилось в глаза отсутствие между офицерами и матросами той розни, какую на каждом шагу встречаешь у нас; там же, наоборот, чувствовалась между ними какая-то сплоченность, родственный дух и общие интересы. Тут только впервые мы и узнали по настоящему, с кем мы имели дело в бою, и что такое Японцы"…
V. Личный персонал нашей Балтийско-Цусимской эскадры
ЛИЧНЫЙ ПЕРСОНАЛ НАШЕЙ ЭСКАДРЫ оставлял желать очень и очень многого, и в общем он был далеко не на высоте своего положения. На этой стороне дела я считаю нужным остановиться здесь несколько подробнее, т. к. специалисты из морских сфер, по весьма понятным причинам и писали, и пишут об этом слишком мало; да и многое для них в этой области примелькалось, они его просто не видят; а многое и замалчивают, чтобы не навлечь на себя служебные кары, чтобы не тревожить начальство… А тревожиться есть о чем.
Материалом для составления этой главы послужили: 1) имеющиеся в нашей литературе фактические данные, 2) сведения, любезно предоставленные в мое распоряжение уцелевшими участниками Балт. — Цусимской эскадры, и, наконец, 3) письма погибших в бою, какие только удалось собрать. Большая часть материала для этой главы могла быть получена лишь ко 2-му изданию книги.
По справедливому мнению капитана Кладо, одной из главнейших причин уничтожения нашего флота надо считать то угнетенное состояние, в котором он находился последние 20 лет под влиянием господствовавшего в нем бездушного формализма и ценза, поддерживавших невежество как бы с целью, не дававших простору живой деятельности, убивавших энергию отдельных работников[181].
По мнению самих наших моряков, центр тяжести морского вопроса для России лежит теперь еще более в личном, нежели в материальном составе нашего флота. "Безразлично, будет ли он пополняться новыми судами того или другого типа, или же нет, его существование не достигнет никакой цели и расходование на него народных денег ничем не будет оправдываться, если только его личный состав и в дальнейшем не будет удовлетворять определенным требованиям в смысле знаний и нравственности". ("Морск. Сборн.", 1906, № 4, стр. 7).
"Все наши беды в этой войне произошли[182] главным образом от того, что дисциплина чинов поддерживалась не сознанием необходимости ее для блага государства, а страхом наказания. Исполнение долга понималось лишь настолько, чтобы быть уверенным в оправдании своих поступков перед судом. Если можно было прицепиться к чему-либо и сделать уклонение, то это и делали. Если бы такие военные чины сознавали, что они не только потерпят на службе, но и подвергнутся остракизму всего государства, то не было бы у нас легко проигранных сражений, не было бы столь позорных сдач, какие мы неоднократно видели в эту войну; да и все уклонявшиеся от боя ради спасения людей или сохранения боевого материала серьезнее обдумывали бы свои решения — отступать или нет со своей частью, припрятывать или нет свой корабль в нейтральных портах?".
Строить хорошие, доброкачественные броненосные корабли мы, без сомнения, еще научимся; приобретать готовые хорошие типы их, не переплачивая "комиссионных", также возможно. Все это, при добром желании, может быть налажено сравнительно быстро. Но обновление личного персонала, разумная, планомерная подготовка свежих сил для работы, — именно для работы, а не для чего-нибудь другого, дадутся не легко и не скоро. Эта задача потребует для своего решения большого периода времени, большой затраты энергии, сознательного отношения к ней всего личного персонала, работающего во флоте и в морском ведомстве вообще; и она может быть правильно поставлена только при дружной совместной работе морских сфер и береговых, под контролем гласности и общественного мнения.
Многого оставляло желать снаряжение, вооружение и постройка наших судов, вошедших в состав Балт. — Цусимской эскадры. He на высоте своего призвания оказался и личный состав на них. Теперь в этом чистосердечно сознаются в морской среде. "В личном составе, в его неподготовленности — главная причина наших неудач на войне. ("Морск. Сб.", 1906 № 3, стр. 120)… He было законченного образования для офицеров, не только общего, но даже и специального (стр. 120); не было сознания и побуждений у них к серьезной работе, не было любви к делу; выезжали на цензе, на выслуге установленных сроков плавания, всего сильнее выезжали на протекции, на угодливости начальству, на вечной неполноте комплекта, благодаря чему "плохих не бывает"… А при таких офицерах нельзя удивляться ни распущенности команд, ни плохой их подготовке (стр. 122).
К тому же для укомплектования команды на суда было дано без разбора слишком много запасных, даже иногда из разряда штрафованных[183]; эти отвыкшие от судовой работы матросы не были втянуты в нее разумными приемами и благожелательным к ним отношением.
В отряд Небогатова, с которым вообще мало церемонились и штаб, и Рожественский, последняя партия матросов прибыла всего за несколько часов до ухода отряда в поход. О подборе офицерского состава и командиров также не спросили командующего отрядами.
В ноябре 1906 г. в процессе Небогатова эти матросы выступали в качестве свидетелей. Корреспондент "Нов. Bp", бывший моряк, свое впечатление от них передает в следующих словах: "Конечно, мы не могли победить Японцев, имея таких матросов, какие вызывались давать показания. Совсем обломы. Ни тени молодцеватости, ни малейшей военной тренировки. И язык, и акцент мужицкие. А ведь эти люди все же послужили и поплавали, прошли огонь, воду и медные трубы. С этими крестьянскими детьми судьи разговаривают на "вы", что, видимо, для многих так непривычно. И невзирая на это, сразу было видно, что эти матросы, как таковые, никуда не годились…" (Н. В., 1906, № 11029).
He было у вас подготовлено также полного комплекта технической команды (машинной и орудийной), обученной, дисциплинированной; и не было дано возможности этой команде непрерывно получать полезные знания и руководство на работах от своего непосредственного начальства; последнее не понимало необходимости этого учения и не обнаружило ни малейшего желания исполнить это на деле. По этому поводу один из товарищей сообщал мне, напр., что на одном из транспортов машинная команда, неумелая, нетрезвая, предоставленная самой себе, израсходовала на переходе от Кронштадта до Либавы почти весь свой запас машинной смазки, выданный ей с расчетом на переход до берегов Африки; заметив, что смазки остается мало, ее начали экономить, вследствие чего на пути в Данию большая часть подшипников "горела".
Привожу слова другого товарища по вопросу о команде — "Главным недостатком команды являлась ее серость, некультурность, дикость, более всего заметная у строевой команды. Особой нетерпимости к своим ближайшим начальникам специалисты-матросы не обнаруживали, когда последние обращались с ними заботливо; но нетерпимость всегда чувствовалась при обращении их не к своему прямому начальству. Здесь сказывалось влияние берега, влияние наступившего тогда и висевшего в воздухе социалистического движения. Некоторые офицеры не прилагали со своей стороны никаких стараний, чтобы улучшить эти отношения, а иные даже явно ухудшали их, благодаря чему взаимное отчуждение и недоверие между офицерством и командою царствовали на таких кораблях".
По словам нашего товарища A.М. Плешкова[184], машинная команда, а также все так называемые унтер-офицеры, комендоры, квартирмейстеры (машинные и кочегарные), были значительно интеллигентнее всей остальной строевой массы. Замечалась только чересчур узкая специализация. Напр., квартирмейстер с правой бортовой машины приходил в немалое затруднение, когда его переводили на левую бортовую машину и т. п. Все эти "специалисты" — фавориты начальства: жалованье для них порядочное (квартирмейстерам, напр., 50 p.); им допускают частые отлучки на берег; на них смотрят сквозь пальцы, когда они притесняют свою меньшую братию, низведенную ими в разряд весьма жалких существ, живых машин… Это благоволение начальства объясняется полной беспомощностью последнего: без этих разного наименования специалистов-матросов оно остается всегда как бы без рук, а иногда и без головы…
Надо пожалеть в особенности о том, что не озаботились подобрать наилучших комендоров, не использовали для этого ни персонал черноморского флота, ни обоих артиллерийских отрядов[185]: На эскадру взяли много запасных, даже не имевших желания идти; а другие рвались работать, способны были принести пользу делу, подавали просьбы о зачислении на Б.-Ц. эскадру и получали отказ. Подобранный персонал надо было бы обучать, да… не было снарядов