На броненосце "Орел", напр., "до самого боя не было сделано настоящего расписания для участников в общей работе (стр. 12); поэтому при различных тревогах матросы не знали куда бежать, что делать, за что браться; офицеры же в таких случаях только безобразно орали, да награждали подчиненных подзатыльниками; но сами они, безрезультатно суетясь, не умели толково распорядиться"… На питании команды некоторые гг. офицеры позволяли себе наводить такую "экономию", что "команде иногда приходилось питаться чуть ли не падалью" (стр. 6 и 13); не только они "экономили", но и "обвешивали иногда при выдаче провизии" (стр. 6), "недодавали жалованья" (стр. 6), "зажиливали разные заработанные деньги" (стр. 6), урывали 15 коп. из 20 (стр. 7), полагающихся в заграничном плавании каждому матросу на покупку книг и т. д. И это были не исключения, не единичные случаи; это была своего рода система: о "безгрешных доходах" этих гг. говорили в открытую; при удачном подборе помощников эти доходы превосходили казенное жалованье офицера иногда раз в двадцать (стр. 8); ругань и драчливость составляли два "основных предмета", которые предстояло на корабле усвоить зеленой молодежи, чтобы заслужить к себе благоволение начальства. "Из семисот человек, плававших на крейсере остались ни разу не колоченными 5–6 матросов", говорит г. Затертый на стран. 9 своего труда. При господстве таких порядков "некоторые командиры, выбирая себе фельдфебелей, обращали главное внимание совсем не на умственные способности их и не на честность их; последняя, пожалуй, только бы мешала делу; ценились же больше всего здоровенный рост, "буфера" (кулаки) и уменье с одного удара валить человека с ног" (стр. 10–11)… В кондуктора, получающие в заграничном плавании до 1500 р. жалованья, командиры проводили своих безграмотных любимцев, иногда отвечая за них на экзамене (стр. 20) и всегда ценя в них "угодливость перед начальством, а по отношению к команде — ворчливость, крикливость, а главное… драчливость (стр. 20–21). Здесь кстати заметить, что из кондукторов с броненосца "Орел" никто не был ранен в Цусимском бою: они расползлись во время боя по совершенно безопасным уголкам корабля; и только тогда уже, когда произошла сдача кораблей 15 мая, они вышли наверх (стр. 48)… И вот таким-то кондукторам вверялось… "воспитание" молодых новобранцев, подготовка их к геройским подвигам… И делалось все это не из-за недостатка в людях, а потому, что так было нужно: такие фельдфебели и кондукторы отлично обеспечивали начальству спокойное, беспечальное и беспечное житие… Результатом всех этих ненормальных отношений и явился в походе целый ряд возмущений команды против гг. офицеров. Такие возмущения были на "Орле", "Наварине", "Нахимове", "Тереке" и др. He избежали их даже и флагманские корабли "Суворов" и "Ослябя" (стр. 5). Лиц, интересующихся взятыми из жизни примерами бесцельно жестокого обращения, примерами ничем не оправдываемого унижения и оскорбления команды своим ближайшим начальством, на которое бесплодно и некому было бы жаловаться, отсылаю к брошюре г-на Затертого. Она содержит в себе весьма много такого фактического, интимного материала из этой области, который следует прочесть прямо в подлиннике. Это — бессильный крик дохнувшей свежего воздуха, измученной жертвы с переболевшей у нее душою…
В дополнение к этому один из наших товарищей вопрос о беспризорности команды, об отсутствии сердечного отношения к ней и ее нуждам, о неуважении в матросе его человеческой личности осветил такими данными: "Это глубоко печально, но это факт: во флоте господствует взгляд на команду, как на случайное, чисто механическое соединение автоматов. Никому не приходит в голову — смотреть на них, как на семью живых людей, которым нужен, очень даже нужен, хороший, неглупый, сердечно относящийся к ним отец; эти оторванные от семьи родной молодые матросы к нему могли бы придти тогда за разрешением своих собственных, не служебных вопросов; они могли бы найти себе ответ у него на свои радости, горести, домашние невзгоды; словом, они видели бы тогда в своем начальстве не сухого формалиста, а сердечного, отзывчивого отца".
Перейдем теперь к другому вопросу. Была, ли в нашем боевом флоте трезвость?.. Мы говорим в боевом флоте, флоте во время войны, не в мирное время, когда он имеет право жить на свободе. Общепризнанно, что мы с тренировкой в трезвости во флоте знакомы не были… Некоторые прискорбные факты подверглись даже всемирной огласке. Весной 1905 г., незадолго до Цусимского разгрома нашей эскадры, император Вильгельм произносил в Страсбурге, в кругу военных, речь. В поучение против излишней роскоши, против распущенности нравов, погони офицеров за развлечениями и проч… император привел рассказ своего сына, только что вернувшегося с Д. Востока, о том, как русские офицеры по прибытии в Киаочао первым делом поспешили скупить там все шампанское…
Особенно предавались алкоголизму на стоянке у Мадагаскара. Ha "Суворове" один офицер, под влиянием выпитого, опрокинулся за борт[192]… "Много шампанского выпивали и на флагманском корабле, да и на других судах Б.-Ц. эскадры"… Из-за этого шампанского вышла один раз скверная история. Несколько ящиков этого вина были привезены на "Суворов". Один из них матросы умудрились скрыть в топку резервного котла. Их накрыли…[193] Пришлось бы матросам сильно пострадать, если бы дали делу законный ход; но его замяли.
Торжественный "завтрак" на одном из броненосцев, во время стоянки у Мадагаскара, "в день поминовения воинов, на поле брани живот свой положивших", затянулся почти на сутки; собрались к 11 ч. утра 19 февраля, а разошлись утром 20 февраля…[194]
Алкоголизм был сильно развит на всей эскадре.[195] Но особенно посчастливилось в этом отношении транспорту "Иртыш", предназначавшемуся для сопровождения эскадры до самого Владивостока и очутившемуся 14 мая в бою. На этом судне командир, старший лейтенант и старший офицер были пьяны почти постоянно и в сильной степени…[196] В результате получались там дикие сцены, масса всякого рода недовольства, и на транспорте царило подавленное, мрачное настроение.
По приходе эскадры к Мадагаскару пришлось отобрать значительную часть алкоголиков, особенно сильно мешавших общей работе, и отослать их обратно, на родину. Посадили их на безнадежный транспорт "Малайя", который пришлось тоже вернуть на родину из-за его разбитых донельзя машин; присоединили к ним всех исключенных со службы, штрафованных, сумасшедших и "некоторых" больных…[197]
Для 2-го издания этой книги один из наших товарищей прислал мне заявление, что по уходе эскадры с Мадагаскара изменилось в этой области очень немногое. На следующей же продолжительной стоянке эскадры в водах Аннама был выписан из Сайгона пароход со специальным грузом, — …на нем больше всего было вина, и в особенности шампанского"… С нашими товарищами, как с "береговыми", относившимися к команде более гуманно и внимательно, чем "настоящие моряки", матросы были совершенно откровенны и передавали им удивительные по своей неприглядности данные о диких, "пьяных идеалах" этой среды и своеобразных взглядах в ней на это дело, неизменно добавляя всегда: "Вот когда матрос глотнет немножко лишнего, его непременно накажут; а если вдрызг пьяного офицера по трапу тащат, так ему ничего, можно"… В утешение товарищ добавляет, что были все-таки в эскадре отдельные корабли с трезвым и дельным составом, где выдержка в трезвости являлась совсем не потому, что они находились под наблюдением свирепого адмирала.
В упомянутой выше брошюре А. Затертого (на стр. 4) о морских офицерах читаем следующее: "Все свое свободное время они убивали на кутежи, или на знакомство с женщинами подозрительного свойства, которые помогали им транжирить большие деньги, нажитые часто бесчестным и грязным путем… Плавая за границей, они приобретали не знания и опытность, а главным образом… известного сорта болезни и коллекции дорогих вин…"
"Крокодиловой слезой" обильно сдабривали себя некоторые офицеры даже и перед самым боем; а один из них не удовольствовался и этим; отправляясь по боевой тревоге на свой пост, он захватил с собой еще и фляжку[198], которую "на соблазн другим повесил у всех на виду…"
В № 10.883 "Нов. Bp" от 2 июля 1906 г. бывший моряк поместил статью под заглавием "Разбитое поколение". В этой статье в числе весьма важных причин, способствовавших гибели нашего флота, автор отмечает еще и распутство личного персонала, на котором сосредоточено все внимание и в практических плаваниях, и в резерве[199]. Свою статью, подкрепленную ссылками и на мнения авторитетных адмиралов, автор закончил следующими словами:
"Еще за четверть века до Цусимского боя поколение наших моряков было обессилено развратом, обезволено, разгромлено в своих нервах, истощено в совести своей… Я не говорю уже об их материальном разорении, об их других пороках[200], сопутствующих разврату, вроде пьянства и проч. Соберите все это в один итог, и тогда будет понятно, отчего мы проиграли войну"…
До 1902 г. во главе эскадры на Д. Востоке стоял еще вице-адмирал Н. И. Скрыдлов. Как человек энергичный, самостоятельный, он не переносил вмешательства в его непосредственную деятельность со стороны наместника края, адмирала Алексеева, о чем, не стесняясь, ему и заявлял. Адмирал Алексеев в свою очередь не переносил самостоятельных подчиненных; в СПб. он заявил, что не въедет в П.-Артур до тех пор, покуда оттуда не выедет Скрыдлов. Так и было на самом деле: 4-го октября, 1902 г. торжественно въехал в П.-Артур Алексеев, а накануне отбыл оттуда "в Россию" Скрыдлов… Его п