Что тучка в небе — милой одеянье,
Любимой лик — пион в благоуханье…
Не фея ль ты с Нефритовой горы{160},
Где льет луна волшебное сиянье?
Цветы — и те «крушащей царства» рады,
Ей государь шлет ласковые взгляды;
Развеяла она его печаль,
Придя к беседке Грушевого сада.
Когда Ли Гуйнянь поднесла стихи императору, он велел музыкантам Грушевого сада положить их на музыку и сопровождать пение Ли Гуйнянь.
Ян гуйфэй была очень рада; держа в руках драгоценный хрустальный бокал, она налила в него силянчжоуского виноградного вина и слушала пение, улыбаясь, глубоко растроганная. Император сам подыгрывал на нефритовой флейте, к концу куплета замедляя темп, отчего мелодия становилась еще красивей.
Допив вино, Ян гуйфэй подобрала концы расшитого шарфа и дважды поклонилась императору.
После этого император особо отличал Ли Бо среди других ученых Ханьлини.
Гао Лиши, однако, был оскорблен тем, что ему пришлось снимать с Ли Бо туфли. Услышав на другой день, как Ян гуйфэй повторяет стихи, которые мы привели выше, он сказал словно бы в шутку:
— Я-то думал, что вы ненавидите этого Ли Бо, а оказывается, вы от него в восторге.
— Разве этот ученый не заслуживает восторга? — изумилась Ян гуйфэй.
— Но ведь он сравнил вас с Фэйянь и тем самым унизил вас!
Ян гуйфэй с ним согласилась.
Император трижды предлагал пожаловать Ли Бо высокою должностью. Но во дворце сопротивлялись, и в конце концов государь перестал настаивать.
Однажды в покоях под названием «Зал ста цветов» Сюань-цзун просматривал «Жизнеописание ханьского императора Чэн-ди». Ян гуйфэй подошла сзади, поправила воротник императора и спросила:
— Что вы читаете?
— Не спрашивай, — отвечал император с улыбкой. — Если ты узнаешь, не будет потом от тебя покоя!
Но все же Ян гуйфэй удалось подсмотреть, что читал император. Слова, которые она увидала, оказались такие: «У ханьского императора Чэн-ди была наложница Фэйянь. Тело ее отличалось такою легкостью, что чудилось, ее может унести ветер. Император приказал сделать блюдо из хрусталя, и придворные держали его в руках, а на блюде танцевала Фэйянь. Кроме того, император построил беседку для укрытия от ветра, и там расставил различные благовония, словно они могли помешать ветру унести наложницу».
— А какой нужен ветер, чтобы унести тебя? — шутливо спросил император.
Он намекал на то, что Ян гуйфэй была полновата.
— «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор» нравится мне больше всех других древних мелодий, — сказала Ян гуйфэй, не ответив на его вопрос.
— Я только пошутил, а ты, кажется, готова рассердиться? — сказал император. — Погоди, я вспомнил про одну ширму. Она лежит сложенная. Сейчас я тебе ее подарю.
Надобно вам знать, что эта ширма звалась «Радужной». На ней были изображены красавицы минувших веков, каждая фигурка — величиной около трех цуней. Одежды на красавицах, как и все остальные изображения, были из разных драгоценных камней, сама ширма — из хрусталя, а рама — из черепахи и кости носорога. Все это было украшено нитками жемчуга и сработано так тонко и искусно, будто и не человеческими руками.
Ширму сделали при суйском государе Вэнь-ди и преподнесли в подарок принцессе И-чэн; вместе с принцессою она попала к бэйху. В начале годов «Чжэньгуань»{163} бэйху были уничтожены, и ширма вместе с императрицей Сяо{164} вернулась в Китай. Вот почему император мог подарить ее Ян гуйфэй. (После этого Ян гуйфэй поехала к гочжуну и взяла ширму с собой. Поставив ширму наверху, в башне, она вскоре вернулась во дворец.
В полдень гочжун обычно отдыхал в верхних покоях башни. Когда он прилег, то увидел ширму. Как только он заснул, красавицы сошли с ширмы и приблизились к его кровати. Все они по очереди представились:
— Разрывающая шелк{165}. — Девушка из Динтао — Красавица из юрты{166}. — Кухарка у очага{167}. — Погубительница государства У{168}. — Ступающая по лотосам{169}. — Девы с Персикового источника{170}. — Оставившие следы на бамбуке{171}. — Преподносящая все свои пять чувств. — Согревающая плоть. — Бросившаяся в волны{172}. — Воскуряющая благовония. — Несравненная из дворца Угун. — Сборщица цветов{173}. — Похитительница благовония. — Обитательница золотоверхих покоев{174}. — Снимающие поясные подвески{175}. — Обернувшаяся облаком{176}. — Служительница богини Сиванму{177}. — Ставшая дымкой. — Та, которой подводили брови{178}. — Играющая на флейте{179}. — Насмехающаяся над хромым{180}. — Красавица из лагеря в Гайся{181}. — Сюй Фэйцюн{182}. — Порхающая ласточка{183}. — Обитательница Золотой долины{184}. — Отроковица. — Блестящие волосы{185}. — Пришедшая ночью{186}. — Красавицы Узорной и Весенней палат{187}. — Фу Фэн.
Гочжун лежал с открытыми глазами и видел все, что перед ним происходит, однако не мог ни шевельнуться, ни вымолвить слова. Все красавицы, каждая с музыкальным инструментом в руках, сели в ряд. Вдруг появились десять девушек с очень тонким станом и сказали:
— Мы танцовщицы.
Взявшись за руки, они запели песню, в которой были такие слова:
Три цветка аромат источают в саду{188}.
Старший Ян принесет своим сестрам беду.
Потом появились еще три девицы. Они сказали:
— Мы — «Изгибающиеся, как натянутый лук»{189} из чуских дворцов. Разве вам не приходилось читать «Предисловие к чуским строфам»{190}, где есть такие строки:
Как цветок, нежна,
Как нефрит, бледна.
И они показали свое искусство. Закончив, они вернулись, одна за другой, на свои места.
Опомнившись, гочжун испугался и встревожился необычайно. Он поспешил сойти вниз и тотчас же приказал закрыть двери верхних покоев на замок. Когда Ян гуйфэй узнала о случившемся, она тоже не захотела больше смотреть на эту ширму.
После мятежа Ань Лушаня ширма была еще цела и находилась в доме Юань Цзая{191}. О дальнейшей ее судьбе, однако ж, ничего не известно.)
Однажды, в конце годов «Кайюань» из Цзяньлина доставили саженцы апельсинов. Десять деревьев император приказал посадить во дворце Пэнлай.
В годы «Тяньбао», на девятом месяце десятого года, деревья принесли плоды. Обращаясь к первому министру, император сказал:
— Не так давно мы высадили во дворце несколько апельсиновых деревьев, и нынешней осенью они принесли плоды — более ста пятидесяти штук. Они почти не отличаются от тех апельсинов, что привозят из Цзяннани или из Шу. Разница совсем незначительная.
По этому случаю первый министр выразил свою радость в следующем докладе:
«Осмелюсь покорнейше донести, что произведенное природою не может изменить своего естества. Ничего подобного не бывало испокон веков, и если сейчас произошло, то заслуживает изумления сверх всякой меры. Событие это свидетельствует, что Вы мудро правите всеми и вся, умело направляете все силы жизни и Ваш путь правления — благ и добродетелен, оттого и сама природа Вам повинуется. Возьмем, к примеру, мандарины и памело. Они произрастают и на юге, и на севере, но имеют различные наименования. Так установлено природою изначально и непреложно. Благотворное воздействие Вашего величества столь могущественно, что Вы смогли объединить всю страну. Ваша милость изливается на все в равной мере, даже и на растения, прозябающие во всех концах страны. Поэтому редкие фрукты, прежде рождавшиеся только на юге, ныне могут расти и в Вашем дворце. Они поспевают осенью, и аромат их разносится по всем дворцовым садам. Они приобретают золотистый цвет и прекрасны в лучах солнца».