{273} в небе кружит, она поет о думах своих; клей птицы луань{274} скрепил брачную нить, и две неразлучницы-утки в танце сошлись».
Цаньжо, не поняв смысла этих строк, хотел было спросить, что они означают, как вдруг снаружи послышался шум — будто кошка гонялась за мышью. Цаньжо вздрогнул от неожиданности… и проснулся. Оказывается, все это приснилось, как в свое время приснился сон некоему герою, ставшему правителем области Нанькэ{275}.
«Странный, удивительный сон, — подумал Цаньжо. — Даос ясно сказал, что мои успехи и слава придут с кончиной жены. Так пусть же я навеки останусь скромным книжником! Ради своей карьеры я не стану рушить нашу любовь!.. Надо побыстрей возвращаться!»
Тут снаружи раздались какие-то крики и звон медных тарелок. Скоро выяснилось, что Цаньжо получил третье место на экзаменах. Гонцы, приехавшие сообщить радостную весть, потребовали вознаграждения. Когда они получили свое и удалились, молодой человек, умывшись и причесавшись, поспешил сесть в паланкин и отправился с визитом к начальнику экзаменационной палаты, — оказалось, что это начальник уезда Цзи Цин. Потом пришлось встретиться с другом — Хэ Чэном, который в то время уже имел ученое звание цзеюаня{276}, а также с приятелями Хуан Пинчжи, Лэ Эрцзя, Фан Чаном, которые прославились на ученой ниве. Так за делами и весельем прошел день, и лишь под вечер Цаньжо вернулся к себе.
— Господин Шэнь! — вдруг послышался голос хозяина, который, оказывается, давно бежал за паланкином. — Вас целый день ждут. Приехали из дома со срочным письмом!
Услышав о послании, Цаньжо тут же вспомнил слова даоса. Его охватило тревожное предчувствие. Сердце бешено застучало в груди — будто сразу загрохотали пятнадцать ведер. Правильно говорится:
Белый тигр и синий дракон{277}
всегда появляются вместе,
Потому-то сразу и трудно понять,
где горе, где добрые вести.
Выйдя из паланкина возле постоялого двора, он увидел человека в белой одежде — это был слуга Шэнь Вэнь.
— Кто тебя послал? Здорова ли госпожа? — спросил он.
— Меня послал управляющий Ли, — ответил слуга. — Вот прочтите письмо и вы сразу все поймете. Мне трудно вам объяснить…
На конверте был начертан знак несчастья, и сердце Цаньжо пронзила острая боль — словно ножом резануло. Пробежав письмо, он узнал, что двадцать шестого числа госпожа Ван скончалась. Молодой человек окаменел, охваченный страшным горем. В подобных случаях говорят:
Словно кости его надломились,
оборвалось нутро,
Будто бы вылили на него
холодной воды ведро.
Цаньжо стоял как громом пораженный, не в состоянии издать ни звука, а потом как подкошенный рухнул на землю. Когда его подняли и привели в чувство, он зарыдал, да так горько, как не плачут на похоронах много-много плакальщиц вместе. У всех, кто находился на постоялом дворе, невольно выступили на глазах слезы.
— Если бы я знал, что случится, ни за что бы не поехал на экзамены! Кто мог подумать, что нам суждено навеки расстаться! — восклицал несчастный, задыхаясь от рыданий. — Почему жена не прислала мне весточку сразу, как только поняла, что тяжело заболела? — спросил он слугу.
— После вашего отъезда она чувствовала себя как обычно, ничуть не хуже, чем раньше. А вот двадцать шестого вдруг упала и скончалась. Той же ночью я поспешил к вам…
Цаньжо, горько заплакав, велел слуге побыстрей нанять лодку. О других делах он сейчас не думал. И тут ему вспомнился странный сон. Двадцать шестого числа скончалась жена, а двадцать седьмого объявили результаты экзаменов. Точь-в-точь, как в стихе: «Когда птица пэн в небе кружит, она поет о думах своих».
Едва он отъехал от постоялого двора, как встретил Хуан Пинчжи в паланкине.
— Брат мой, ты, кажется, чем-то расстроен? Что случилось? — спросил Хуан. Его вопрос был вполне естественным, ведь они были приятелями и коллегами по учению.
Цаньжо, едва сдерживая слезы, рассказал о вещем сне и о несчастье, которое заставляет его возвращаться на родину.
— Возьми себя в руки, не убивайся! — сказал Хуан, вздохнув. — Поезжай домой, а я здесь все объясню — вот только нанесу визит экзаменатору и повидаю друзей.
Они простились, и Цаньжо продолжал свой путь. Приехав домой, он, обливаясь слезами, бросился к телу усопшей. От плача и стенаний у него помутилось сознание…
И вот наступил день, когда прах был положен в гроб, который поставили в особое помещение, куда Цаньжо теперь приходил по ночам и плакал над умершей супругой. Прошло три или четыре недели. К сюцаю иногда заходили друзья, чтобы выразить соболезнование. Некоторые напоминали ему о предстоящих экзаменах, но Цаньжо всякий раз отвечал:
— Моя ученая слава столь ничтожна, что может поместиться в рожке улитки. К тому же она пришла ко мне через смерть жены — из-за того, что были порваны нити любви и разъединены ветви согласия. Если бы сейчас мне бросили под ноги самую высокую ученую степень, я прошел бы мимо, даже не оглянувшись.
Так говорил сюцай в начале своего траура. Но быстро промчались семь седьмин{278}, и вновь в его доме появились друзья, которые стали его уговаривать:
— Твоя супруга умерла, и никакие силы не вернут ее к жизни. Брат, ты напрасно презрел свои жизненные обязательства. Какой прок сидеть одному в тоскливом одиночестве и печально вздыхать? Поедем с нами в столицу. В новых местах ты немного развлечешься, и грусть твоя развеется в беседах с друзьями. Если же будешь бесцельно сидеть дома, ты можешь потерять самое важное дело жизни.
Цаньжо решил больше не противиться и дал согласие.
— Я принимаю ваше доброе предложение — еду с вами, — сказал он и повелел управляющему Ли каждый день ставить на поминальный столик подношения и возжигать благовонные свечи.
Отдав последний поклон перед гробом, он с четырьмя приятелями отправился в дорогу. А было это в середине одиннадцатой луны. Молодые люди с утра трогались в путь, а в сумерки останавливались на ночлег. Через несколько дней они прибыли в столицу, где сразу же окунулись в веселую и разгульную жизнь. Целыми днями они занимались сочинительством стихов или слагали песни, а то порой шли в квартал цветочных улиц и ивовых переулков{279}, где проводили время в праздном веселье с певичками, но Цаньжо так никто и не приглянулся. Время летело быстро. Незаметно прошел Новый год, за ним Праздник Фонарей{280}, а там наступила пора, когда вокруг разлился волнами аромат персиковых цветов. Однажды вывесили экзаменационный щит, который определил начало экзаменов. Все его друзья преодолели три круга, чему они, разумеется, были очень рады и хвастались друг перед другом своими успехами. Один Цаньжо оставался грустным, задумчивым и экзамены провел неважно. Они не принесли ему славы, чему он, впрочем, не придавал никакого значения. Между тем четыре друга после оглашения результатов получили высокие должности и звания. Хэ Чэн, удостоившийся степени цзиньши, стал одним из двух начальников военного ведомства. Получив этот пост, он сразу же привез в столицу семью. Хуан Пинчжи попал в Академию Ханьлинь{281}. Лэ Эрцзя был назначен доктором Высшего Постоянства при Училище Сынов Отечества{282}, а Фан Чан стал инспектором по особым поручениям. Этот год был удачным и для начальника уезда Цзи, которого выдвинули на должность главы уголовного управления. Разумеется, каждый отправился на новое место службы, о чем мы пока рассказывать не станем, а вернемся к Шэнь Цаньжо.
После долгого пребывания в чужих краях он вернулся в Тунсян. Едва войдя в дом, он поспешил к алтарю с поминальной таблицей и, всплакнув, сделал несколько глубоких поклонов. Через два месяца он пригласил геоманта{283}, который определил место для захоронения. Наконец, все обряды закончились, и в доме Цаньжо появились свахи с предложениями о новой женитьбе. Только разве сыщешь ему жену под пару? Он считал себя первоклассным талантом, а покойную жену величал любимой супругой, которую, увы, безвременно потерял. Сюцай сказал свахам, что дело о женитьбе он станет решать лишь тогда, когда сам повстречает невесту, которая придется ему по душе. Словом, с новой женитьбой он не спешил.
Время стрелою летит, солнце с луною снуют, как челнок. Если рассказывать нашу историю, она покажется длинной, молчание сильно ее укоротит. Итак, прошло ровно три года. Наш герой снова решил ехать на экзамены в столицу. Его беспокоило лишь то, что некому смотреть за домом. Верно гласит поговорка: коли нет хозяина в доме, все в нем идет вверх дном. Действительно, со времени кончины жены в доме не было порядка. И питался Цаньжо кое-как, а это уж совсем никуда не годилось! Все чаще ему приходила в голову мысль о «продлении нити», то бишь о хозяйке в доме, да только не находил он женщины себе по вкусу, что теперь немало его удручало. Оставив домашние дела на управляющего, он собрал вещи и отправился в столицу. Стояла восьмая луна. Как иногда бывает в природе, золотой ветер{284} вдруг переменился и повеяло прохладой, что сделало путешествие Цаньжо более приятным. Однажды ночью молодой человек сидел в унылом одиночестве, взирая на окрестный пейзаж. В высотной пустоте сияла луна. Чистые волны лунного света заливали все вокруг на тысячи ли. Внезапно Цаньжо охватила тоска. Невольно в голове сложились стихи на мотив «Желтая иволга».