Дерьмо.
Черт, черт, черт.
Честно говоря, все, что я планировал сделать, это прокатиться на возе с сеном и захватить пару тыкв. Не планировал гладить козлят, кормить телят и прочее дерьмо.
Но.
Черт возьми, Чарли выглядит такой взволнованной.
Умилительной.
— Джексон! Смотри! Мы можем обмакнуть яблоки в карамели или набить наше собственное пугало. — Она смотрит на меня через плечо. — Мы ведь можем это сделать?
Как будто я могу ей отказать.
— Это воз с сеном? — Она практически подпрыгивает на своем сиденье, когда мимо проезжает воз с сеном, полный людей, с оранжевыми тыквами на коленях. — Мы тоже прокатимся?
— Ага.
Мне требуется еще несколько минут, чтобы найти приличное место для парковки, не слишком далеко от входа и развлечений. Не хочу, чтобы Чарли шла пешком большое расстояние и вывихнула лодыжку на этой неровной дороге, полной выбоин. Не то чтобы я был бы против нести ее, но все же… это было бы потому, что она поранилась, а не потому, что я пытался быть романтичным.
Я знаю, что такое растяжение связок, и это чертовски отстойно.
— Может, тебе стоит надеть куртку, прежде чем мы выйдем.
Девушка подчиняется, натягивая джинсовую ткань, и улыбается мне, как только выполняет задание.
— Все готово.
Чарли такая милая и сияющая, веснушки на ее переносице сегодня яркие, кончик дерзкого маленького носика так и просится, чтобы к нему прикоснулся кончик моего пальца.
Вскоре мы встаем в очередь к прицепу. Я забираюсь позади Чарли, держа руку у нее на пояснице на случай, если она опрокинется назад. Приземляемся задницами на тюке сена. Трудно не почувствовать трепет, когда наши бедра соприкасаются от толчка телеги. Трудно не почувствовать шевеление в паху, когда Чарли опускает ладонь на внутреннюю часть моего бедра, чтобы удержаться, когда воз попадает в выбоину на дороге, заставляя нас врезаться друг в друга.
Девушка смеется, держась за меня — бонус, который я не учел, когда планировал это свидание.
Прицеп останавливается, красный трактор резко въезжает на стоянку, его водитель дает нам инструкции, как выбрать тыкву, где подождать, когда мы ее найдем, и сколько она будет стоить.
Чарли делает селфи с поднятым вверх пальцем, вытянув губы в поцелуе.
Иисус.
Даже это восхитительно.
Я бреду туда, где она стоит, уже нависая над тыквой среднего размера со смехотворно длинным стеблем.
— Я нашла свою.
— Прошло только две минуты. Уверена, что не хочешь еще немного побродить?
— Нет. Это мой парень.
Ее парень. Тыква с длинным толстым стеблем.
Типичная женщина.
— Не хочешь ту, что побольше?
— Нет. — Она один раз упрямо дергает головой. — Я настроена на эту. Размер — это еще не все. Бывает маленький, но крепкий. Посмотри на этот стебель! Я могу разрисовать его, или украсить блестками, или надеть на него бант… — Ее взгляд обшаривает землю. — Тебе нужно выбрать свою.
Я знаю, но не тороплюсь, потому что кому какое дело до тыквы.
За исключением того, что Чарли выжидающе смотрит на меня, и я буду чувствовать себя как разочаровывающий ее осел, так как это причина, по которой мы сюда приехали.
Это была моя идея.
Это и тот факт, что я хотел произвести на нее впечатление, но не смог бы этого делать, отведя ее в бар колледжа, или в кино, или на концерт группы, куда абсолютно все в кампусе ходят на свидания.
Делаю пару шагов влево и указываю на кривобокую тыкву на земле.
— Как насчет этой?
Чарли закатывает глаза.
— Подумай хорошенько.
Как, черт возьми, мне думать о выборе тыквы-переростка? Это была такая плохая идея.
— Хорошо. — Снова показываю пальцем. — Вот эта?
Моя спутница морщит нос.
— Слишком неровная. К тому же, вся в грязи.
О, боже мой.
— Выглядит хорошо.
Чарли осматривает её, затем снова качает головой.
— Нет.
— Чья это тыква? Не твоя. Так почему бы тебе не позволить мне разобраться с этим?
— Потому что ты просто указываешь на случайные тыквы. Разве ты не хочешь, чтобы это что-то значило?
— Что-то значило? Это тыква.
— Знаю, но когда мы вернемся к тебе домой, чтобы вырезать их, разве ты не хочешь…
— Стоп, стоп, стоп, — перебиваю я. — Вернемся ко мне домой, чтобы вырезать их? Притормози, Шарлотта.
Она наклоняет голову и скрещивает руки на груди. Намеренно.
Дерьмо. Я знаю этот взгляд. Видел его раньше у своей мамы. Чарли собирается упрямиться, и сомневаюсь, что в этом споре я выиграю. Нет, если она твердо решила вернуться ко мне домой, что, похоже, так и есть.
— Мы не можем вырезать их у меня дома, — настаиваю я, пиная камень носком коричневого кожаного ботинка.
Ее руки все еще крепко скрещены на груди, волосы развиваются от попутного ветерка.
— Почему нет?
— У меня нет ножей.
— О боже, заткнись, — смеется она. — У тебя есть ножи.
— Нет. Никаких ножей.
Она рассматривает меня несколько мгновений, оценивая хитрую ухмылку, приклеенную к моему лицу, оглядывая меня с головы до ног, начиная с кончиков моих ботинок. Мои джинсы. Темно-синее поло, которое я надевал только один раз, и оно выглядит совершенно новым. Ее взгляд скользит по моим широким плечам, толстой шее и веселью, играющему в моих глазах.
По крайней мере, я надеюсь, что Чарли все это интерпретирует, потому что она ничего не говорит, и я тоже, и становится чертовски холодно, а я все еще не выбрал чертову тыкву.
— Почему бы тебе просто не выбрать одну для меня? — предлагаю я.
— Почему бы нам не выбрать тыкву вместе? — бросает она в ответ. — Как насчет того, чтобы я положила свою обратно, и мы выберем одну миленькую и вырежем ее вместе.
Одну миленькую?
Иисус.
Вернуться ко мне домой и вырезать тыкву звучит слишком по-домашнему, а я не хочу, чтобы меня связывали.
Веселье, да.
Отношения, нет.
«Тогда что ты делаешь на этом свидании, умник?»
И…
Я сдаюсь.
— Отлично. Давай сделаем это.
Она не торопится с выбором, таскает меня по тыквенному участку, одна повозка с сеном приехала и уехала, забрала людей и высадила еще нескольких.
Чарли держит меня за локоть, используя меня для поддержки. Ее каблуки, или танкетки, или что-то в этом роде так часто попадают в ямки, что она смирилась с тем, чтобы держаться за меня — не то чтобы я жалуюсь. Пальцы вжаты в изгиб моей руки, ее светлые волосы развеваются на ветру, ловя свет и сияя, когда солнце медленно начинает садиться вдалеке.
Вместе мы критикуем различные размеры и формы оранжевых тыкв, обсуждая различные способы их вырезания.
— В форме футбольного мяча было бы забавно. Ты мог бы поставить его на ступеньки снаружи со свечой внутри. Это было бы мило.
Мило.
— Ее разобьют в течение десяти минут.
— Фу, ты прав. Я об этом не подумала. — Ее глаза расширяются. — О, Джексон! Как насчет этой?
Черт. Мне нравится, когда она произносит мое имя.
Джексон. Не Джей-Джей, или Три-Джей, или Младший, как меня все называют, включая моих родителей и друзей. Я всегда думал, что это в некотором роде безлично, хотя и отлично подходит для того, чтобы держать людей на расстоянии вытянутой руки.
Помогает сосредоточиться.
Не спускать глаз с приза.
Сосредоточиться на конечной цели: попасть в профессионалы.
Но когда Чарли произносит мое настоящее имя, когда говорит «Джексон» и как это произносит? Это заставляет мой желудок скручиваться, как будто я только что сделал сотню скручиваний и измотал свой пресс.
Ее пальцы разжимаются с моей руки, и на дрожащих ногах она пробирается к круглой гладкой тыкве яркого оранжевого оттенка с длинным изогнутым стеблем.
Она чертовски близка к совершенству.
— Почти идеальная! — восклицает она, подражая моим мыслям.
Я хмыкаю.
— Ты ее хочешь?
— Что ты о ней думаешь?
Хочу я сказать: «мне плевать», но не делаю этого, потому что это ранило бы чувства Чарли. Она слишком взволнована из-за этой тыквы.
— Выглядит неплохо.
— Так тебе нравится? — Она полна надежд.
— Конечно.
— Я тоже так думаю. Давай возьмем ее. — Мы оба смотрим на тыкву сверху вниз. — Ты сможешь её нести?
Очевидно, что могу — я Голиаф. Тем не менее, чувствую себя крутым парнем из-за того, что она спросила и что сделала это с легким блеском в голубых глазах, разглядывая мои бицепсы.
Черт, если она будет продолжать так смотреть на меня — с этим нежным взглядом и милой улыбкой, — я забудусь и начну испытывать к ней чувства или сделаю что-нибудь столь же глупое.
Достаточно того, что я собираюсь отнести чертову тыкву домой и вырезать ее на своей гребаной кухне на всеобщее обозрение.
Парни долго будут меня подкалывать по этому поводу, без сомнения.
Сажусь на корточки вместо того, чтобы наклониться, поднимаю тяжелый овощ, затем засовываю его под мышку, поддерживая его вес ладонью, как если бы держал поросенка, или козленка, или…
— Повозка уже возвращается, — говорит Чарли рядом со мной, натягивая воротник своей джинсовой куртки, защищаясь от ветра, который усилился с тех пор, как мы приехали сюда. Юбка ее платья поднимается, раздуваемая ветерком.
Стоя бок о бок, мы терпеливо ждем, пока прицеп с сеном займет свое место. Остановиться.
Водитель слезает с трактора и опускает борт, кладя под него деревянный блок, как делал, когда мы впервые забрались на него, и Чарли ступает на него одной ногой на каблуке. Затем другой, пока не заберется в повозку и не устраивает свой зад на тюке сена. Разглаживает юбку своего платья ладонями, удерживая на месте, когда ее поднимает порыв ветра.
Я поднимаюсь вслед за ней, плюхаюсь рядом раздвинув ноги. Замечаю, что девушка дрожит.
— Тебе холодно?
Она снова вздрагивает в ответ.
— Немного.
У меня нет куртки, чтобы предложить ей, только тепло от моего гигантского тела.
— Эм… — Я не силен в этом, но ставлю тыкву на пол между ног и обнимаю Чарли. Притягиваю ее ближе, прижав под мышкой, как будто играю в футбол или держу тыкву. — Лучше?