Думаю, он закончил — потому что что еще можно сказать? Парень практически признался, что влюбляется в меня, но продолжает разговаривать со спальней, изливая душу в темноту.
А у стен есть уши…
— Я тебе нравлюсь, не так ли? Моя личность, а не потому, что я играю в мяч? Ты бы осталась со мной, если бы я решил не становиться профи. Я уверен в этом, — размышляет он вслух, и парень на сто процентов прав. Я буду рядом с ним, несмотря ни на что. Если бы у нас были отношения, для меня не имело бы значения, что решил бы делать со своей жизнью Джексон.
Кроме того…
Быть профессиональным футболистом опасно. С чего бы мне хотеть отправлять его на игры с возможностью того, что он получит травму? Я бы нервничала, наблюдая за ним на поле каждую неделю, ожидая, что удар завершит его карьеру, уничтожит его. Выдержат ли это мои нервы?
Сомнительно.
— Я не люблю тебя. — Пауза. — Или люблю? Черт. — Затем: — Ты любишь меня?
Задерживаю дыхание, мое тело становится совершенно неподвижным.
— Ты любишь меня? Конечно же, нет.
Джексон смеется, на этот раз громче, чем раньше. Если парень думает, что я сплю, то, конечно, уже разбудил бы меня. Его это волнует? Понимает ли он, что говорит? О чем он меня спрашивает?
— Любовь. — Он словно проверяет слово на вкус, его голос глубокий, баритонный и ровный. — Любовь.
Я слышу, как он думает, пока идут секунды. Джексон вздыхает в мои волосы.
— Я идиот. О чем, черт возьми, я вообще говорю?
Ох уж этот парень…
Он разбивает мне сердце, но не в плохом смысле. Скорее, оно разрывается. Я чувствую все сразу, еще одна слеза скользит по моей щеке. Вниз по моему лицу и увлажняя мою шею, где он только что прикоснулся ртом.
Джексон напрягается, когда соленая слеза встречается с его губами.
Я слышу его вдох — чувствую его спиной, когда его тело напрягается.
— Шарлотта?
О боже.
— Джексон?
Его пауза мучительно долгая.
— Ты не спишь?
Я тоже делаю паузу.
— Нет.
Клянусь, я слышу секундную стрелку на часах где-то в этом доме, громко отсчитывающую секунды. Тик. Так.
Тик.
Так.
— Шарлотта?
— Да?
Я чувствую, как его сердце колотится в груди, удары отдаются в моей спине.
— Ничего.
Джексон не собирается этого говорить и не собирается спрашивать, слышала ли я его личное признание. Но я слышала, и мне это понравилось. Не хочу, чтобы он притворялся, что не просто так сказал слова, которые ни один парень не говорил мне раньше, потому что это было прекрасно.
— Джексон?
— Что? — Его голос звучит несчастно. Почти обижено.
— Я слышала тебя.
— Что именно слышала?
Я закатываю глаза в темноте. Глупый мальчишка, прикидывается дурачком.
— Я слышала, как ты сказал мне… — Я делаю вдох. — Я слышала, что ты сказал.
— О. — Ни больше, ни меньше.
Все в порядке, я понимаю, что он понятия не имеет, как выразить себя. В этом не было необходимости.
Высвобождаясь из его объятий, я переворачиваюсь на спину. Затем перекатываюсь на бок, чтобы оказаться лицом к нему в темноте. Я не вижу его лица, но мне и не нужно. Я знаю, что бы увидела там, если бы горел свет: опустошение от того, что он признался в том, что у него на сердце, потому что парень не уверен, что я чувствую то же самое.
— Джексон, — шепчу я в темноте. — Джексон, — повторяю я снова, своим голосом… полным боли и тоски. — Я люблю тебя.
Кончиками пальцев нащупываю его лицо и провожу ими по его щекам. Он хватает их руками, целуя кончики, прежде чем они смогут продолжить свой путь вниз.
— Я люблю тебя, — снова шепчу я.
Я никогда не говорила этого никому, кроме своих родителей и друзей, но понимаю, что говорю серьезно, и ему так нужно услышать эти слова.
— Скажи это еще раз, — шепчет Джексон в ответ.
Это я могу сделать.
— Я люблю тебя. — Обхватываю его лицо ладонью, его рука все еще сжимает мое запястье. Он целует тыльную сторону моей руки, когда она проходит мимо его рта. — Ты прекрасный, — говорю я ему. — И умный. — Моя рука скользит к его затылку, и я зарываюсь пальцами в его волосы. — И сексуальный.
— Я сексуален, — впервые признает он, немного застенчиво. — Сломанный нос и все такое.
— Особенно твой сломанный нос. — Я наклоняюсь, нащупываю его в темноте и целую там. Потом еще раз. Затем оставляю поцелуй в уголке его великолепного, пухлого рта — мое любимое место. Я не могу видеть, но могу это представить: полная нижняя губа, лук Купидона на верхней части, оба конца загнуты вверх в естественной ухмылке, как у джокера. Или Гринча.
Это дерзкий рот, готовый к сарказму и подшучиваниям, не всегда приятным, я уверена. Джексон никогда не произносил никаких ругательств в мою сторону, но я не могу представить, что он всегда такой ласковый и приятный. Или милый.
На самом деле, у меня такое чувство, что он настоящий засранец с большинством людей.
Гигантский придурок, потому что он всегда начеку.
Все в нем меня возбуждает. Всё.
Я целую его в губы, и он встречает мой язык.
Внезапно все изменилось. Стало лучше. Мы заботимся друг о друге — и в этом вся разница. Его прикосновение заставляет меня трепетать так, как никогда раньше.
Он любит меня.
Эта мысль опьяняет. Теперь, когда мы выяснили, что чувствуем, я свободно могу прикасаться к нему, зная, что нет ничего запретного.
Ничто не является запретным.
Включая С-Е-К-С?
Думаю, мы это выясним…
Я снова целую его величественный нос. Любя каждую секунду этого, лелея этот момент, надеясь запомнить его навсегда, независимо от того, что в конечном итоге произойдет с нами. Возможно, у нас не будет счастливого будущего — только время покажет — но сейчас мы счастливы, и я хочу прикоснуться к его душе и его телу.
От него восхитительно пахнет. Его невероятное тело прижато ко мне спереди, грудь прижата к его широкой груди. Там есть волосы. Джексон не из тех парней, которые наводят марафет и удаляет волосы — он такой, какой есть, и не суетится по этому поводу. Он мужественный и удивительно мужской, что одно и то же, я понимаю, но неважно. Он сексуальный, и мне это нравится.
Волосы на его груди щекочут мои сиськи, но в лучшем смысле, и я немного покачиваюсь, чтобы потереться об него. Наклоняюсь и нащупываю пульс у него на шее, посасывая кожу под ухом.
Он дрожит. Хватает меня за бедра и тянет.
Проводит рукой по моему бедру, вниз к заднице, прижимаясь по пути к моей коже. Сжимает мою задницу в своей большой ладони. Стонет.
М-м-м.
Наши рты каким-то образом находят путь друг к другу в темноте, смыкаясь. Открываясь, два одновременных стона заполняют пространство между нами, создавая напряжение, которого раньше не было.
Сладостное сексуальное напряжение.
Чем дольше мы целуемся, тем тверже становится член Джексона. Он длинный и горячий у моего бедра, но парень не делает ни малейшего движения, чтобы прижаться ко мне или схватить мою руку и потянуть ее вниз.
Чем дольше мы целуемся, тем влажнее я становлюсь внизу. Мне жарко, я нетерпелива и хочу большего, чем этот невинный поцелуй. Ладно, не такой уж невинный, так как мы в основном раздеты, в постели, в темной комнате и официально не состоим в отношениях.
«Но мы знаем друг друга уже несколько недель, возможно, всю нашу жизнь», — спорит мой мозг. — «Ты готова ко всему, чего хочет Джексон».
Я знаю, что он никуда не денется — я бы не была сейчас здесь с ним, если бы он был не заинтересован. Он прожил двадцать два года, не занимаясь сексом, и он не относится к этому «делу» со мной легкомысленно.
Поэтому я решаюсь.
Хочу увидеть, как он отреагирует. Куда двинет руками, если я буду соблазнять?
Я все еще в лифчике. Джексон не прикасался к моей обнаженной груди и не видел меня полностью обнаженной. Я видела его член почти в темноте, но не видела рядом с моим центром.
Между нами не поместилось бы и десятицентовой монеты, так что придвинуться ближе невозможно, но я прижимаю ладонь к его груди, слегка надавливая, чтобы он знал, что я хочу, чтобы он перекатился на спину.
Дотягиваюсь до прикроватного столика и нащупываю маленькую лампу, которая там есть, нащупываю выключатель. Ее слабое свечение дает достаточно света, чтобы я могла видеть выражение его лица, и я хочу, чтобы он увидел меня. Хочу, чтобы он смотрел, как я забираюсь на него сверху и снимаю лифчик.
Наблюдаю, как меняется его лицо, когда я тянусь за спину и расстегиваю крошечную застежку. Спускаю лямки с плеч, позволяя им обвиснуть над моими плечами, прежде чем стянуть их полностью вниз.
Сидя на нем верхом, я бросаю лифчик на пол. Он приземляется где-то рядом. Джексон без рубашки, поэтому, когда я двигаюсь вперед и позволяю своим сиськам врезаться ему в грудь, он резко вдыхает. И это подстегивает меня.
Наши интимные места соприкасаются, разделенные только нижним бельем, и давайте будем честны, мое — всего лишь клочок материала, который ничего не скрывает. Я чувствую все — головку его члена, ствол, яйца.
Кончик трется о мой клитор самым приятным образом, и я прикусываю нижнюю губу, наслаждаясь этим.
Мое дыхание учащается.
— Имитация полового акта должна стать спортом, — выдыхает Джексон.
— Только имитация? — Слова слетают с моего языка и говорят то, что у меня не хватает смелости произнести вслух: Давай займемся сексом.
Наши взгляды встречаются, и я продолжаю тереться о его член, круг за кругом, мои глаза закрываются, когда я запрокидываю голову назад, лицом к потолку.
Они все еще закрыты, когда гигантские ладони Джексона обхватывают мою грудь, большие пальцы поглаживают мои соски.
— Твои сиськи такие…
«Удивительные? Да, я знаю».
— Могу я… — Джексон колеблется. — Могу я…
«Что? Закончи свое предложение, прежде чем я умру от удовольствия, пока твои руки ласкают мою грудь».
Он не заканчивает предложение, но говорит:
— Наклонитесь вперед и ухватись за спинку кровати.