— Убирайся с глаз моих, недоносок! И скажи капралу, чтоб эту седмицу гонял тебя наравне с новобранцами! Проваливай! И Стивенсона ко мне пришли!
Я осторожно поднялся на ноги, чувствуя, как медленно отступает боль, сделал глубокий вдох и огляделся по сторонам. Тренировочные схватки уже завершились, и, что меня не особенно удивило, Арчи и Шутник вышли победителями из всех трех поединков. Кроме них против пехотинца продержаться смог только вооружившийся цепью широкоплечий парень чуть постарше меня. Всем остальным это оказалось не по зубам.
— Звали, господин? — остановился подбежавший к лейтенанту Стивенсон.
— Пять человек отведешь к лейтенанту Эмерсону. И дюжину стрелков из волонтеров. Он давно уже просит. Да, стрелков отбери получше. А то, не приведи Господь, Торсону нажалуется.
— Кого из каторжан забирать?
— Этих двух. — Лейтенант указал на меня и еще одного новобранца, которого, хлеща ладонями по щекам, пытался привести в чувство низкорослый пехотинец. — И тех, кто твоих парней уделал.
— А остальных?
— Кто два круга прошел — к Хайнцтрогу, один — к Йохансону. Остальных на твое усмотрение. Доходяг обратно по казармам.
— Слушаюсь, господин. — Перестав сутулиться, Стивенсон приложил правую ладонь к сердцу и склонил голову.
— Выполняй. И выбей дурь из Майка, а то он и сам сгинет, и других за собой утянет.
— Будет исполнено, господин.
Капрал Стивенсон был не из тех людей, что откладывают дела в долгий ящик. Приказав бедолаге Майку, к которому, впрочем, я не испытывал ни капли сочувствия, присоединиться к следующей партии новобранцев в беге через полосу препятствий, он взял себе в сопровождающие двух пехотинцев и повел нас на другой конец лагеря. Как оказалось, помимо главных ворот, имелся и другой выход: неприметная калитка, притаившаяся за покосившейся баней. И, как ни странно, с этой стороны ее никто не охранял. Необходимости в этом, видимо, особой не было: вела калитка не на улицу, а в расположение одного из пехотных отрядов.
Посреди небольшого пустыря стоял двухэтажный сруб, к которому притулился ветхий сарайчик. Вдоль одного забора шли вкопанные в землю ростовые мишени, вдоль другого — изрядно порубленные мечами и топорами бревна. На натянутых меж двух столбов веревках сушилось постиранное белье.
Сдав нас с рук на руки двум капралам — пожилому седовласому здоровяку с добродушным лицом дядюшки Тук-Тук[25] и мускулистому коротышке, судя по черным как смоль волосам и носу с горбинкой, выходцу с северных марок Полесья, — Стивенсон отправился восвояси.
— Я капрал Линцтрог, это капрал Брольг. Лейтенанта Эмерсона пока нет, так что у вас есть время привести себя в порядок.
Дядюшка Тук-Тук посмотрел куда-то нам за спины, и, обернувшись, я увидел бочку с водой. Весьма своевременно: после полосы препятствий весь по уши в грязи. Да и остальные не лучше.
— Нам бы пожрать чего, — осторожно потрогал расквашенный кем-то нос Шутник.
Чувствуя жуткую резь в животе, я не мог с ним не согласиться.
— Ну-ка быстро мыться! — рыкнул Брольг и принялся закатывать рукава пехотного мундира. — И кто до прихода лейтенанта не успеет — будет об этом долго жалеть.
Я без разговоров начал расстегивать камзол и пошел к бочке, а двинувшийся было следом за мной Арчи вдруг хлопнул себя по шее, ногтем раздавил выловленную блоху и спросил у вытащившего из сарайки жаровню Линцтрога:
— Нам бы огонь где развести. Просушиться.
— Растопка и дрова в сарае, кострище за казармой. И не торопитесь — до вечерней баланды полно времени.
— Благодарю, — кивнул здоровяк и потащил за собой в сарай Шутника.
Вышли они оттуда под завязку нагруженные березовыми поленьями и берестой.
Я дождался, пока разгорится костер, натаскал из бочки в рассохшееся деревянное корыто воды и принялся отстирывать камзол и штаны. Вода моментально сделалась черной, а одежда нельзя сказать чтобы стала намного чище. Подул холодный ветерок, на солнце набежала тучка, и сразу же похолодало, да так, что по коже побежали мурашки. Закончив с камзолом, я быстренько простирнул белье и уступил корыто Шутнику.
Голый по пояс Арчи простукивал камнем швы куртки и о чем-то расспрашивал парня, так ловко разделавшегося со своими противниками при помощи обычного обрывка цепи. Тот трепать языком был не намерен и, вычистив из сапог грязь, ушел к бочке с водой, у которой уже промывал слипшиеся от крови волосы щуплый пацан — последний из заключенных, угодивших вместе с нами в этот отряд.
— Что делать будем? — поинтересовался я у Арчи, пытаясь просушить над огнем камзол и при этом его не прожечь.
— Что делать? Служить.
— Не подходит.
— Есть идеи, как сорваться отсюда, — излагай.
Я промолчал.
— Ладно, примелькаемся здесь — тогда и сдернем, — предложил устроившийся рядом со мной Шутник.
— Поздно будет. Я тут этого паренька разговорил — ходят слухи, Долина Кедров со дня на день полыхнет. — Арчи, как всегда, оказался в курсе обо всем на свете.
— Он-то откуда знает? — удивился Габриель.
— Он местный.
— Что значит — полыхнет? — не понял я. — Йорк напасть решится?
— Может, решится. А может, и нет. Но слишком многие там великим герцогом Альфредом Третьим недовольны. И не все еще забыли, что когда-то долина к владениям Йорка относилась.
— А кто забыл, тому северное золото память освежит, — кивнул Шутник.
— Точно. Эмиссары Йорка чуть ли не в открытую по селам ездят. — Арчи повесил свою куртку сушиться на веревку и вернулся к костру. — Если начнется заварушка — нас первыми в расход пустят.
Заскрипев, распахнулась калитка, и капралы приняли у вернувшегося Стивенсона десяток молодых парней, похожих друг на друга как две капли воды. Хотя они, как, присмотревшись, решил я, не были даже близкими родственниками. Просто типаж один. Широкая кость, светлые, почти белые волосы, покрасневшая на солнце, но незагоревшая кожа. Ростом чуть повыше Шутника, но ладони здоровенные — как полторы моих. Одеты тоже похоже: кожаные ботинки, домотканые штаны и рубахи, короткие коричневые куртки с повязками в черно-желтую клетку на руках. На поясах ножны с короткими мечами, у всех арбалеты. Те самые волонтеры?
— Вот и пополнение, — обрадовался Шутник.
— От сервов пользы немного, — остудил его радость Арчи. — Они, кроме мотыги да топора, ничего отродясь в руках не держали.
— Не скажи, — не согласился с ним я. — Ребята наверняка с запада, а там места неспокойные.
— Все одно — не воины, — остался при своем мнении здоровяк, и, приглядевшись повнимательней к парням, я был вынужден признать его правоту. Слишком уж зажаты они. Не чувствуется уверенности в собственных силах. В кучу сгрудились, как овцы, капралам разве что в рот не заглядывают. Им бы пообтесаться. Только вот кто им время даст…
Волонтеры так и толпились у калитки, пока капрал Линцтрог не переписал их имена в отрядный реестр, и только после этого разместились у стены сарая, покидав свои вещи на землю. В дом заходить они не решились. Линцтрог не стал убирать реестр и заодно занес в него и нас. Только с молодым пацаном возникла небольшая заминка — он оказался немым. Сплюнув, капрал так и записал его — «Немой».
Скорчивший презрительную гримасу, Брольг съязвил, что это пустая трата чернил и времени: после первого же боя большинство новобранцев придется вычеркивать.
Ответить дядюшка Тук-Тук ему ничего не успел: в распахнувшуюся калитку начали заходить взмыленные солдаты. Последним шел молодой пацан лет семнадцати в запыленном до серости мундире пехотного лейтенанта, на юношеском лице его выделялась жидкая полоска русых усов.
Вот так новость! И это наш командир?! Неудивительно, что у него в отряде всего две с половиной дюжины человек. Больше такому сопляку доверять и нельзя. Наверняка папа для сыночка чин выхлопотал.
Вскакивая вслед за Арчи и Шутником на ноги, я только чертыхнулся. Если нас кинут в бой, шансов уцелеть с опытным командиром было бы куда больше.
— Стройся! — скомандовал Брольг.
Волонтеры попытались выстроиться в шеренгу, но вышло это у них из рук вон плохо. Уж лучше бы так толпой и стояли. Вернувшиеся с лейтенантом пехотинцы прыснули смешками, но стоило капралу Линцтрогу на них шикнуть, как они моментально заткнулись.
— Прибыло пополнение, — доложил Брольг рассматривавшему нас командиру.
— Кто такие? — придерживая ладонью рукоять свисавшего с пояса меча, важно прошелся перед нами пацан.
— Дюжина стрелков-волонтеров и пятеро каторжан в первую линию.
Лейтенант Эмерсон внимательно нас оглядел, и, думаю, его мнение об арбалетчиках не сильно отличалось от моего. Он что-то тихо спросил у капрала и, выслушав ответ, только покачал головой.
— За что осуждены? — с плохо скрываемым презрением поинтересовался он, остановившись напротив нас.
— Карл Брюнте, убийство, — первым доложил парень, не пожелавший разговаривать с Арчи.
— Арчибальд Гровер, контрабанда.
— Габриель Антонио Гар м-Итри, контрабанда.
— Кейн рода Лейми, контрабанда.
— Ты? — Лейтенант уставился на промолчавшего парнишку.
— Этот немой, — пояснил капрал и тут же изрядно нас удивил, добавив: — А контрабандистов аж на восемь лет к нам законопатили.
— Да? — удивленно протянул Эмерсон. — Интересно. И на чем погорели?
— На серебре, господин, — ответил чистую правду Арчи.
— Много провезти пытались?
— Пуд, господин.
— В армии служил? — неожиданно сменил тему лейтенант.
— Год в страже Инцбурга, три в гарнизоне Костровицы, господин. Потом ушел в дружины.
— В Степь ходил?
— Было дело.
— Вот и замечательно, — скривил губы Эмерсон. — Будешь старшим. И за стрелками приглядывай.
— Слушаюсь, господин.
— Да, Брольг? — словно спиной почувствовав недовольство капрала, развернулся к нему лейтенант.
— Нет, ничего, господин.
— Как разместитесь в казарме, капрал Линцтрог в арсенал проводит — оружие и доспехи подберете.