— Церковь этого не допустит — раз, — загнул палец Габриель. — На кой черт вампиры эльфам сдались — непонятно. Это два. И кровососам на север перебираться тоже как ни крути резона нет. Это с Кровавого Утеса их никому не выбить…
У меня мелькнула какая-то смутная мысль, что не все так бредово, но кружка пива была уже не первой, и задумываться над всякой ерундой не хотелось совершенно. Да и что там, на севере, такого важного может быть? Того и гляди, Ведьмин круг все княжества поглотит. Или вампиры и с исчадиями тьмы договориться рассчитывают? Ну тогда им эльфы без надобности. Надо всего лишь немного подождать. Лет так двести или триста. Для бессмертных — не срок.
— Церковь не допустит? Да что, вообще, она может? Если кровью запахнет, то и западные орки в своих лесах не останутся. А гномы с людьми до поры, до времени, — всплеснул руками Фиценвольд. — Да одни эльфы — это такая силища! У них каждый третий колдун!
— А каждый второй — великолепный лучник. И все поголовно — бессмертны, — пьяно икнул Шутник. — Чушь!
— Да бог с ними, с лучниками, — тоже повысил голос захмелевший Фиценвольд. — Но против колдунов солдатам не продержаться. Согласен? А в Империи всех тайнознатцев давно на кострах спалили!
Я потянулся налить себе еще кружку пива, но, поймав предостерегающий взгляд Арчи, передумал. В самом деле, мне сегодня полночи звезды считать. Еще заснуть не хватало. Вон — почти стемнело уже. Эти-то сейчас спать завалятся, а мне еще от комаров отбиваться.
— А вот это зря. Насчет костров — это сказки, — встрепенулся так и не выцедивший первую кружку пива Бернард. — Дома Волн и Крови[34] в Империи как сыр в масле катаются. Да и без них тайнознатцев там сейчас куда больше, чем во времена Гильдии.
— И где же они от Церкви прячутся? — расхохотался расстегнувший ворот хозяин.
— А известно ли вам, сколько сейчас там монашеских орденов существует? И послушников они вовсе не только богословию учат. Совсем нет. Да появись нужда, Церковь столько тайнознатцев выставит, сколько потребуется. — Тайнознатец допил пиво и, сцепив руки, хрустнул пальцами.
— Все, спать пора, завтра ни свет ни заря в рейд, — подвел черту под бесконечным спором Арчи, убедившись, что в бочонке не осталось ни капли пива. — Кейн, я на тебя надеюсь.
— Да ладно ты, — отмахнулся я.
— А может, еще по рюмашечке кишкодера? — предложил Фиценвольд. — Для себя делал.
Арчи и Бернард покачали головами, а вот Шутник отказываться не стал, и парочка спорщиков направилась в дом.
— Шли бы вы спать, — поднявшись с завалинки, я выпрямил затекшую спину, подхватил лежавший на земле меч и пошел запирать ворота. Брольг, видать, сегодня уже не появится. А принесет его нелегкая — постучится.
Арчи пошел проверять, как устроились на ночь волонтеры, а Бернард еще долго сидел, уставившись в быстро темнеющее небо.
— Как бы то ни было, Фиценвольд прав в одном: на Церковь надежды мало. Как она Норлингу помогла, все знают, — скорее самому себе, чем мне, заметил вдруг он и отправился спать.
Я покачал головой, выгнал из сарая на свежий воздух уже прикорнувшего на тюфяке Петера и, позаимствовав у Олафа арбалет с десятком болтов, забрался на крышу по приставленной к дому лестнице. Сказать, что дежурившие там волонтеры обрадовались моему появлению, значит не сказать ничего. Парни бросились вниз чуть ли не наперегонки. Хмыкнув, я растянулся на пока еще теплых досках ската и уставился в небо.
Поздний вечер давно уже украл у мира яркие краски, не тронув лишь все оттенки серого. Но постепенно небосвод начал наливаться ночной чернотой, а зеленые звезды замигали бесчисленными изумрудными огонечками. Тишина. Нет, конечно, далеко не гробовая — стрекотали сверчки, на разных концах деревни передаивались собаки, где-то хлопали двери, да и гулявшая за околицей молодежь пока не собиралась расходиться по домам и горланила песни. Но все равно по сравнению с дневной суетой — тишина. Каждый шорох слышен.
Я застегнул камзол, поднялся повыше и прислонился к печной трубе. На соседней улице послышались торопливые шаги, мелькнула тень, немного позже заскрипели ворота, и зашелся в лае сторожевой пес. Ему тут же начали вторить соседние шавки, но вскоре пробежавшее по нашему концу деревни гавканье пошло на убыль. Значит, кто-то из своих пришел. С чужаком бы так быстро не успокоились.
С одной стороны — это хорошо. Внезапного нападения можно не опасаться — пришлому подобраться к нашему дому необлаенным практически невозможно. С другой стороны, если решит напакостить местный, это нам никоим образом не поможет. Так что всецело полагаться на блохастых четвероногих сторожей не стоит.
Оглядевшись по сторонам, я положил арбалет на колени и задумался, но, как обычно, раз за разом мысли возвращались к одному и тому же.
«Серые волкодавы» в Старом Перенте…
Холодает…
Вампиры и эльфы? Бред!..
До города верст десять…
Надо бы спуститься отлить…
Пора Петера проверить, тенью об заклад бьюсь — прикорнул где-нибудь. А у меня сна ни в одном глазу. Привык. Которую уже ночь только под утро засыпаю.
На кой ляд вообще вампирам Северные княжества? Переселиться? И заиметь столь беспокойных соседей, как лесные орки на юге, исчадия тьмы из Ведьминой плеши прямо под боком и эльфы на севере и востоке? Чушь собачья!
Даже если прямо сейчас сорваться — до города не дойти. На всех дорогах пикеты. И мятежники одинокого солдата не пропустят.
Последняя кружка пива явно была лишней…
Катарина! Ты где?!
Опять под сердце заползла тоска. Хоть волком вой…
«Будь луна на небосклоне, я бы долго-долго выл…»
Но луны нет, так что людей пугать не буду. Зубы покрепче сожму и подожду, пока сердце не отпустит. Не впервой — пройдет. Главное, чтобы опять приступ не начался.
Как подбить лейтенанта на поездку в Старый Перент? Пожалуй, что никак. Если только на охрану Фиценвольда подрядиться. Да и то вряд ли. Слишком уж у нас командир принципиальный, тень ему в бок.
Ничего, как-нибудь выкручусь. Никто меня удержать не сможет. Никто.
Посидев еще какое-то время на крыше, я дождался, пока отпустит хандра, и спустился по лестнице вниз. Надо Петера проверить.
— Кейн! — Широко зевающий Арчи вышел из сарая на рассвете и, задрав голову, посмотрел на крышу. — Ты спишь там, что ли?!
— Не ори, — выглянув из-за амбара, попросил его я. В птичнике загорланил петух, зазвенел цепью проснувшийся пес.
— А, вот ты где. — Здоровяк посмотрел на нацеленный в небо арбалет у меня в руке. — Брольг от лейтенанта вернулся.
— Знаю.
— Сегодня у нас гости будут, у церкви сборище велено организовать, — не обратил внимания на недовольство в моем голосе Арчи. — Надо нашу половину деревни обойти.
— Пусть волонтеры бегают. — Я снял болт и спустил струну арбалета. — Я и так всю ночь не спал.
— А Петер?
— И он тоже не спал. Почти. — Я криво ухмыльнулся, и Арчи не стал уточнять детали проведенной воспитательной работы.
— Тогда отдыхайте пока, но к полудню к церкви подходите. Лейтенант приказал всех собирать.
— Надо же на хозяйстве кому-то остаться. — Идти куда бы то ни было сегодня мне не хотелось совершенно. Вроде и спать особой охоты нет, но какая-то хмарь в голове, будто вчера дыма дурман-травы надышался.
— На хозяйстве Гюнтера оставим, все одно от него толку немного.
— Понятно, — пробурчал я и поплелся в сарай отсыпаться, но тут младший из хозяйских сыновей остановился в сенях и с интересом уставился на меня. Ему-то чего надо?
— А можно меч посмотреть? — поймав мой взгляд, попросил он.
— Держи. — Я вытащил из ножен короткий пехотный клинок и протянул пацану, нисколько не опасаясь, что тот порежется. Во-первых, не дурак. Во-вторых, этим лезвием не то что случайно порезаться, им даже если специально по руке полоснуть — ничего не будет. Это вам не горские сабли — вот те на лету волос рассекают.
— Ух ты-ы! Тяжелый! — с восхищением в голосе прошептал мальчишка, которого такие мелочи нисколько не волновали. Меч, он и есть меч.
Заметив выглянувшую в окно жену хозяина, я забрал клинок и ушел в сарай. Попытаюсь уснуть, до полудня как-никак еще прилично времени осталось.
— Внемлите мне и отриньте лживые посулы, коими пытаются сбить вас с пути истинного выродки, продавшие свои души нелюдям! — Заезжий проповедник вещал перед согнанными на небольшую площадь крестьянами уже не первый час, но его ораторский запал никак не подходил к концу. — Не берите грех на душу, не позволяйте увести себя этим волкам в овечьих шкурах из лона истинной Церкви!
Деревенский священник как неприкаянный переминался с ноги на ногу рядом с важным гостем и никак не мог решить, чем бы занять руки. В отличие от него, стоявших поблизости телохранителей такой вопрос нисколько не волновал: одни были вооружены арбалетами, вторые настороженно смотрели по сторонам, готовые в любую минут прикрыть проповедника щитами. Куда больше неприятностей им причиняло застывшее почти в самом зените солнце. День выдался на редкость безоблачный, и даже я, хоть и не стал надевать плащ, порядком вспотел. А по этим вообще пот ручьями течет: панцири, каски, двойного плетения кольчуги и плотные плащи не самое удачное одеяние для такой погоды.
— Помните: из добрых семян прорастают благодетели, а из попавших в душу плевел дадут ростки пороки, плоды которых — смертные грехи. Не всякое тайное знание направлено во вред человеку, но всякое чернокнижие должно быть искоренено огнем и мечом. И пуще гибели телесной опасаться надобно стремящихся умертвить ваши души и ввергнуть их в вечные страдания прислужников тьмы — ведьм и ведунов.
Мне вот только интересно, а зачем столько солдат? Наш отряд, считай, почти в полном составе сюда согнали, да еще лбов из охраны проповедника никак не меньше полутора дюжин. И это только тех, которые на виду. А еще наверняка на колокольне стрелков разместили, и среди толпы кто-нибудь затесался. Неужели нападения опасаются?