показалось, что среди угасающих лучей Тэор вспыхнул иной, белый и мертвенный свет, а на губах возникло ощущение мелкой сухой пыли. Миг – и наваждение прошло, оставив неясную, неопределённую пока тревогу.
Дэйкен тряхнул головой, подставляя лицо ветру. Задумчивость в его глазах сменилась решимостью. Бросив последний взгляд на тёмный, чёткий край Эриэжа, он отошёл от окна и неспешно оделся. Застёгивая на талии замысловатую пряжку пояса старинной работы, он в который раз перебрал в уме все дела, намеченные на сегодня, и, не найдя ничего важнее встречи с Советником Дэшем, назначенной на полчаса позднее, отметил, что вполне может располагать этим временем. Тут же он подумал о Дэрэке или Эльгер, но и его младший брат, и юная королева ещё сладко спали. Синеглазый знал это, как при желании мог без особого труда почувствовать любого из пяти тысяч своих подданных.
Дар этот – ощущать недоступное другим – передал ему на прощание Тор вместе с заботой о созданном им мире. Одновременно с этим Джэд получил и иные способности Хранителя Саора, о которых старался даже не думать, не то что рассказывать остальным, настолько они его беспокоили. Да и о том, что Создатель переложил на него свою ответственность, Синеглазый упрямо молчал, не желая ни влезать в сны, ни давать советы, как раньше поступал Тор. Он не собирался влиять на волю и выбор разумных существ, ему достаточно было оберегать Саор от напастей.
Подчинённый магии его обитателей, мир их был хрупок. Чтобы завернуть реку и подвинуть гору, достаточно было произнести вслух пару слов. На заклятиях возводились дворцы и держались мосты, чары окутывали сады и посевы. Лёгким мановением руки вызывались к жизни бесчисленные скоуни, неразумные, наделённые слепой силой, нацеленные на поставленную перед ними задачу и не отвечающие за последствия её выполнения, и от мимолётного же жеста возвращались в небытие. Волшебство управляло течениями и ветрами, ростом деревьев и созреванием плодов – так стоило ли удивляться, что беды случались так часто?!
Как-то раз, ещё только придя к власти, намучившись с сильнейшим наводнением в Корхе, промокший до костей, усталый и опустошённый, юный Джэд сердито спросил:
– Ты не мог сделать Саор поустойчивее, Создатель?!
– Мог, – невозмутимо ответил Тор, – но тогда он лишился бы своей магии и превратился во вторую Землю. Ты только что шутя управлял океанскими волнами. За счастье владеть силой, подчиняющей тебе гигантские потоки воды, необходимо расплачиваться. Верно, Синеглазый?
– Неумеха, не сдержавший собственное заклятие и вызвавший потоп, тоже хотел заставить воду повиноваться, – возразил Дэйкен. – Он не затевал дурного, но другие заплатили за его поступок жизнью. А теперь я обязан наказать его, как велит Закон Тодэрга – лишь потому, что он оказался слабее, чем о себе возомнил, и ему не по зубам то, что вышло бы у другого. Разве это справедливо, Хранитель? Если бы на его месте был более могущественный маг, всё обошлось бы, но мне придётся осудить этого неудачника только за то, что он не рассчитал свои силы.
– В том, что ты говоришь, немалая доля истины, – вздохнул Тор. – Но Саор не может позволить себе прощать ошибки, влекущие за собой жертвы. Такая доброта граничит с попустительством. Безответственность, легкомыслие, безрассудство, неосмотрительность там, где это оборачивается бедой для остальных, не имеют оправдания. Милосердие – хорошая черта, Синеглазый, но иногда оно заключается в том, чтобы вовремя наказать кого-то одного, удержав тех, кто замышляет подобное, и защищая этим всех, кто, возможно, пострадал бы от их попыток.
– Какое здесь милосердие! – гневно заявил Джэд. – Я же наказываю этого парня за то, что никто – ни ты, ни я, ни его Наставник, ни кто-либо иной – не объяснили ему, какое зло приносит небрежность и самонадеянность! Это наша, если хочешь – моя вина! Себя я и должен наказать, Хранитель!
– Ты уж больно суров с собой, Синеглазый, – проворчал тот. – Всех не переделаешь… Но пытаться стоит! – докончил он иным тоном.
Дэйкен улыбнулся, вспомнив тот давний разговор, уже твёрдо зная, куда перенесётся из пышных покоев Оржа в следующую секунду, – к Тэнгу.
***
На пологом, заросшим травой берегу озера, похожего на прозрачное, мерцающее зеркало, из зарослей сошта приветливо выглядывала маленькая хижина, сплетённая из гладких, ровных прутьев. Хозяин её успел проснуться и теперь лежал на тёплых плоских камнях у самой кромки воды. Узкую голову он опустил на вытянутые передние лапы, лохматый хвост потерялся в траве. Выглядел он точь-в-точь как обыкновенная земная дворняжка, золотисто-коричневый с чёрным подпалом, вислоухий пёс неопределённой породы. Только был Тэнг отнюдь не собакой, а не имеющим себе подобных разумным созданием, философом и магом, всему в Саоре предпочётшим тишину и уединение своей хижины, затерянной среди равнин Осха. Умные карие глаза Тэнга были устремлены в одну точку – туда, где на зеркальной глади, на ладони глянцевого крапчатого листа покачивалась лорби, голубая озёрная лилия, прекрасная и редкая.
Весь день накануне Тэнг караулил момент превращения невзрачного бурого бутона в красавицу лилию, проведя на берегу и Одинокий час, и пору Слияния, и заснул-то под утро на час-другой, но, когда вернулся, цветок уже полностью раскрылся. Легонько колыхались от малейшего дуновения ветерка нежные невесомые тычинки, порхали привлечённые ароматом бестолковые разноцветные насекомые. Тэнг сидел и размышлял: не нарочно ли ждала лорби, пока он уйдёт, чтобы совершить своё таинство в одиночестве?
– Совершенна, правда? – заметил Джэд, проследив за направлением взгляда друга.
«Ты отыскал удивительно подходящее слово, – мысленно, поскольку не мог общаться иначе, откликнулся Тэнг. – Совершенна. Она цветёт раз в полгода и всякий раз неминуемо ускользает от меня. Словно солнечный луч – ты накрываешь его рукой, а он всё равно неизмеримо далёк – ни поймать, ни удержать. Я следил за бутоном девять дней, пытаясь подсмотреть, как этот плотно сжатый комочек становится удивительным по красоте цветком. А на десятый день лорби обхитрила меня и вот – смеётся над старым глупым философом. Конечно, я мог бы прибегнуть к заклинанию и увидеть всё, что мне хочется, но это ведь не то, не то… Но я увлёкся, а ты, несомненно, пришёл с чем-то неотложным и важным?»
– Я просто пришёл, – ответил Джэд, присаживаясь рядом с магом. – У меня выдались свободные полчаса, и я подумал: почему бы нам не провести их вместе?
Тэнг внимательно посмотрел на него:
«Это же надо – Дэйкен говорит, что хоть на минуту свободен! Похоже, ты повзрослел, Синеглазый… Нет, не так! Взрослым ты был уже восемь лет назад, когда я впервые встретил тебя здесь, у порога моей хижины. Но ты меняешься, открываешься с новой стороны».
– Это плохо?
«Плохо стоять на месте. Там, где есть движение, есть жизнь, развитие, будущее, наконец. Перемены в наших душах, чем бы ни были вызваны, служат предвестниками перемен более зримых, но не столь значительных и глубинных».
– При нашей последней встрече ты упрекнул, что мы редко видимся, помнишь? Я ещё тогда пообещал, что вырвусь, как только смогу.
«Ты словно оправдываешься. Зачем? Я рад видеть тебя, Синеглазый, когда бы и с чем бы ты ни пришёл… Как Дэр? Освоился? Никогда не забуду его взгляд на Посвящении, когда ты показался перед ним во всём величии!»
– Если б ты ещё слышал, в каких словах он потом выложил всё, что обо мне думает! Я этого точно не забуду!
«Но ты всё равно доволен – чем?»
– Тем, что он мне это высказал. Не смущаясь и не благоговея. Не как королю!
«Теперь ты не только король, Синеглазый».
Тот смутился:
– Ты знаешь?
Тэнг ласково ткнулся головой ему в плечо:
«Я не самый умный или прозорливый в Саоре. Зато я стар, очень стар, Синеглазый. Я сталкивался с Хранителем задолго до того, как на свет появились твои родители и родители твоих родителей… И за четыре прожитых века я немножко научился догадываться о причинах его поступков. Я вовсе не утверждаю, что стал понимать его: кому под силу постичь Создателя?! Для меня, как и для остальных, загадка, почему и куда он ушёл. Но то, отчего он смог позволить себе уйти, для меня не тайна.
Тор никогда не бросил бы Саор на произвол судьбы. Наш мир не может существовать сам по себе. Для этого он слишком неустойчив, слишком уязвим. Хранитель – непременное условие его целостности. Магию Саора необходимо сдерживать, иначе она разрушит его быстрее, чем мы это осознаем. Вряд ли Создатель задумывал свой мир именно так, но то, что он впоследствии оказался заложником своего творения и в полной мере осознал это – неоспоримо. Быть же привязанным к одному и тому же целых две тысячи лет – нелегко для всемогущего божества. Я понимаю, почему он искал себе преемника… Неведомо ещё, так ли бессмертен Тор, как принято считать. Возможно, тебе это известно лучше других, ведь теперь ты обладаешь всеми способностями Хранителя, не так ли? Но если я прав в самых смелых своих предположениях и он всё же смертен, то тем более должен был позаботиться заранее, чтобы Саор не остался без защиты. Думаю, однажды он уже пытался переложить груз своих забот».
– Ты о Сархе?
«Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, почему Тор отказался от своего замысла: разочаровался ли в сыне Олаха, или обстоятельства сложились неблагоприятным образом, но он передумал и терпеливо выжидал ещё тысячу лет… Я не удивлён, что он выбрал тебя. Кому как не тебе смог бы доверить Саор его Создатель? Ты – его ученик и сильнейший маг нашего мира, и он рассудил, что ты достаточно подготовлен, чтобы справиться самостоятельно. И, хотя ты почему-то не желаешь объявить об этом во всеуслышание, ты – наш новый Хранитель, Джэд».
– Всё равно это скоро будет известно, – отвернулся Дэйкен. – Гэсса, например, догадалась сразу. Но как воспримут это Дэрэк, Эльги…
«Не мне, появившемуся на свет случайно, по прихоти могущественного мага Оркира, судить, прав ли Хранитель. Но…»
– Договаривай, Тэнг.