– Истинная доблесть, Синеглазый, в том, чтобы следовать своему долгу вопреки инстинкту самосохранения. Я вижу, тебе это известно: позволь же и мне выполнить то, что велит моя совесть.
Через день Дэш, сын Грэ, стал Советником Джэда, двадцать седьмого короля Саора. Одним из одиннадцати, составляющих Королевский Круг. Также, кроме Правителей, туда входили тонх Орнг, сын Орека, хоренг Спалк, сын Ивена, сершан Илес, сын Мирша, и Эдра, дочь Рэльгра – лэктэрх.
Так уж сложилось, что все Правители Саора были людьми – ведь на пять владений мир разделился в то время, когда ни тонхов, ни хоренгов, ни сершанов, лэктэрхов и тихэни не было и в помине. Цепи из века в век переходили от человека к человеку. Но, когда окончательно выделились группы разумных, существующих наравне с людьми, король Хэриг полторы тысячи лет назад справедливо потребовал, чтобы в любой королевский Совет обязательно входили бы самые достойные из каждого вида. Тогда-то и возник на стене Большого зала Оржа зверь Дэйкен, соединивший в себе все их черты, и незыблемым напоминанием стали серебристые браслеты, кольцами обвившие запястья королей…
Сколько неудобств доставляли они Джэду, вечно болтаясь и сползая, и как скоро имя символа королей Саора стало его вторым именем! С лёгкой руки принцессы Тери, с её сердитого восклицания прозвище, данное Гэссой, прилипло намертво. Словно без него он мог забыть о Законе Хэрига!
Пять представителей от пяти родов неизменно дополняли Королевский Круг Саора, тот самый Круг, без единодушного согласия всех членов которого ничто не признавалось в Саоре по-настоящему законным. Исключение составляли лишь ведоксы, да и то потому, что сами отказывались от места в Совете. Род ведоксов был самым молодым в его мире – каких-нибудь шестьсот лет с того самого дня, как маг Скилл, сын Симэля, нарушив закон Сарха, создал первую пару этих славных существ. Подобное, несмотря на строжайший запрет, изредка случалось. Зловещее любопытство наиболее могущественных магов – ведь не каждому под силу одушевить скоуни! – заводило их в область страшную, сложную и малоизученную, и новые разумные существа время от времени всё-таки появлялись на свет, чтобы, осознав собственное одиночество, измучившись от ущербности и обделённости, с радостью его покинуть, унося с собой боль исстрадавшегося сердца.
Так четыре века назад возник Тэнг, великий ум в оболочке земной дворняги, и Маг Оркир, сын Лара, давший ему жизнь, понёс суровое наказание. Скилла постигла ещё горшая участь – его пожизненно лишили права пользоваться магией, и до конца дней он бессильно мыкался, проклиная тот миг, когда он дерзнул нарушить Закон.
Ведоксам же повезло несравненно больше, чем прочим. Сотворённые парой, они выжили, став самостоятельным родом, но к правам своим относились довольно равнодушно. По сути не что иное, как разумные растения, ведоксы были весьма пассивны. Молодые ещё кое-как передвигались на толстых отростках-щупальцах, взрослые же крепко-накрепко прирастали к однажды облюбованному месту и стронуться с него уже не могли.
Джэд трижды предлагал старейшему из ведоксов, Кэфу, сыну Илла, войти двенадцатым в Королевский Круг, и каждый раз Кэф вежливо, но твёрдо отказывался, ссылаясь на немногочисленность, неподвижность и ограниченность возможностей своих соплеменников, забывая при этом о превосходной мысленной связи, которой ведоксы владели в совершенстве.
Тихэни же получили право голоса в Совете ещё при королеве Гэдэе, задолго до Закона Хэрига. И никто не удивился, когда именно Дэш, сын Грэ, получил почётное звание Советника. Он был немногим старше короля, но то, что для человека являлось крайней молодостью, для тихэни считалось зрелостью. Век их был незаслуженно короток, втрое, вчетверо короче, чем у любых разумных в Саоре, не говоря уж про хоренгов и лэктэрхов, живущих по два-три, а то и четыре столетия. Дэйкен и сейчас в глазах всех был слишком юн, а Дэш был в самом расцвете, и взгляд его, ясный и смелый, лишь подтверждал, что он по-прежнему готов делить трудности с королём Саора. Таково было нелепое с виду существо, протиснувшееся в дверь, и Джэд с радостью шагнул ему навстречу:
– Ты безукоризненно точен. С минуты на минуту взойдёт Сэрбэл.
Тихэни потупился, смущённый похвалой. Дэйкен жестом указал ему на кресло и, выждав, пока тот усядется и пристроит свой хвост, спросил:
– Нейк не зря вызвал тебя в Шэньри?
Дэш медленно кивнул:
– Да, Синеглазый. Я только что оттуда. Нейк прав: там творится нечто странное. Я бы сказал – настораживающее. На первый взгляд, просто совпадения, но если сопоставить… То там, то тут случаи, которые трудно объяснить тем, что мы знаем о Шэньри. Вроде не связанные, но пугающие. За одну ночь часть плодородного края превратилась в пустыню. Участились обвалы в горах. Высохла река. В одном из городов – землетрясение, в другом – сильные пожары. Всё вместе заставляет задуматься.
Джэд нахмурился:
– А что думает сам Нейк? Как-никак седьмой год находится там.
– Он, как и большинство наших Наблюдателей, в недоумении. Говорит, подобного ещё не происходило. Шэньри, конечно, не идеальный мир, притом такой древний, что успел забыть, когда зародилась его история, но похожих вещей нет даже в легендах. Миох, что провёл там полтора века, клянётся, что такого не помнит.
– Ты и с Миохом виделся?
– После разговора с Нейком я побывал почти у всех наших, решил – будет не лишним. Правда, никто из них ничего нового не добавил. Лиэл и Бэрт так вообще утверждают, что Нейку всё мерещится, но они живут на другом конце Шэньри, до них новости доходят медленно. Сиэль сказала, что не чувствует опасности, а коли уж дойдёт до подобного, справится сама, недаром она внучка Ройка. Остальные тоже волнуются мало, и все они наотрез отказываются покидать Шэньри без приказа короля или Круга, – Дэш вздохнул.
Синеглазый задумался.
– Что ж, – произнёс он после долгого молчания, – пока рано отзывать с Шэньри Наблюдателей. Тем более что необходимо следить за развитием событий. И всё же это странно, очень странно, Советник. Такое впечатление, что кто-то пробует применять нашу магию в ином мире.
Тихэни заёрзал. Джэд бросил на него быстрый, острый взгляд:
– Хочешь возразить?
– Поразительно, что ты слово в слово повторил то же самое, что и Миох. Он уверен, что и впрямь не обошлось без магии, причём магии Саора. Я бы не слишком полагался на его мнение, но он считает, что это потомок наших Великих магов.
– Почему он так решил? – мгновенно подобрался король.
– Из-за силы заклятий. Он выразился – «дикой силы», заметив, что она похожа на поведение могущественного, но необученного мага: разрушать он способен, создавать не умеет. Тут же Миох перечислил имена тех, чьи наследники могут обладать подобной силой, – Аен, Орииль, Тирен, Рэд, Маржэн, Дион и так далее.
– Выбор богатый, – усмехнулся Дэйкен. – Прибавить сюда Сарха, Кийга и Акена, список получится внушительный. Попробуй найди теперь в их потомках того, кто нам нужен.
Настал черёд Дэша внимательно посмотреть на короля:
– Так ты думаешь, Миох прав?
Джэд пожал плечами:
– Если и нет, я обязан это проверить, и как можно скорее. У меня намечается свободный час до полудня. Заскочу к Нейку, обсудим, что следует предпринять в первую очередь и как выйти на этого потомка Великих.
Советник замялся:
– Синеглазый… Наверно, мне не стоит говорить, но не лучше ли сначала предупредить Круг? Мало ли что…
– Но ты всё же сказал, – рассмеялся Дэйкен. – Не тревожься. Я только огляжусь.
Дэш повёл ушами:
– Все знают, как ты оглядываешься. Особенно после Артреска. Учти: если Дэр спросит меня, где ты и чем занят, я отвечу. Сам будешь перед ним оправдываться. Ты ему пообещал.
– Его слушаться – так шага из Оржа не сделаешь, не доложив, – Джэд отвернулся, чтобы скрыть смущение. – Ладно, предупреди всех, хорошо? А то, правда, устроит мне разнос… да перед всем Кругом!
– Хотелось бы посмотреть, – хмыкнул тихэни. – До вечера, Синеглазый. Я в Генти.
Он исчез. Король собирался было заняться следующим вопросом, как вдруг прислушался и замер. Эльгер звала его.
Но не она одна.
«Синеглазый! – раздался голос Орнга. – Ты очень занят?»
«Что-нибудь случилось?»
«Я не вовремя?»
«Это что-то изменит? Что у тебя?»
«Надо встретиться. Ты закончил с Дэшем?»
«Да».
«Я в Корхе, в Хоме. Минут через двадцать буду у тебя. Жди».
Дэйкен на миг задумался, затем резко тряхнул головой. Густые пряди смоляных волос отлетели за спину, открыв решительное, смуглое, прекрасное лицо. В следующую секунду он уже стоял в соседней комнате.
Эльгер сидела на постели, ребячьи поджав ноги так, что торчали одни острые коленки, и смотрела в окно на цветущие сады, окружающие Орж. Медноволосая девчушка с тонкими чертами светлого лица, она и в самую счастливую пору своей жизни осталась ничем не привлекательной худышкой, чьё своеобразное очарование открывалось далеко не каждому.
Только никакая красота не сравнится со счастьем любить и быть любимой.
– Эльги… – тихонько окликнул её Джэд.
Она обернулась и просияла:
– Синеглазый!
Он присел рядом, обвил, притянул к себе…
Словно обладая даром предвидения, Орнг опоздал на назначенную встречу, а когда наконец явился, то, тактичный по натуре, не стал допытываться, почему таким счастливым светом сияют глаза короля.
***
Дэрэк рассеянно следил за Эдрой, размеренно и неторопливо расхаживающей перед ним. Крылья лэктэрха были аккуратно сложены за спиной, их опущенные края касались пола, отчего казалось, что за Наставницей тянется пышный радужный шлейф. Ровный, звучный голос Эдры доносился до юноши как бы из глубины.
– И тогда Бальэн, принцесса Соледжа, как Старейшая из Правителей, передала ожерелье внуку Дэкэрда, Олаху, тем самым восстановив прерванную Тосеном единую цепь королей Саора. Вместе с ожерельем тринадцатый властелин нашего мира принял бремя, подобного которому не нёс ни один из его предшественников. Все семьдесят два года своего правления Олах был вынужден заниматься устранением последствий безумств Тосена. На одно только снятие Барьеров, исполосовавших Саор вдоль и поперёк, он потратил около шести лет, несмотря на то, что сершан Дарн, сильнейший в то время маг, помогал королю изо всех сил. Именно Олах принял закон о недопустимости разграничения нашего мира без веских к тому оснований. Мы называем этот закон Законом о Барьерах. Он гласит: «Никто не имеет права отделять часть пространства иначе, чем для защиты жизни или разума, тот же, кто любопытства или же корысти ради посягнёт на целостность Саора, будет изгнан с позором». Барьеры были настоящим проклятием Олаха, потому он и относился к ним столь непримиримо. Советник Илг уговорил короля внести поправку и разрешить использовать Барьеры при Поединках и состязаниях, но он же строже прочих следил за соблюдением нового закона. Первый же нарушитель Закона Олаха был приговорён Кругом к пожизненному изгнанию – самому страшному, последнему наказанию, до Тосена почти исчезнувшему. Но и преступление этого человека – а он был человеком, маг Рэд, сын того самого Скерга, что служил Советником Безымянного, – было ужасно. Привыкнув в Тёмные времена ко вседозволенности, он в ярости на изменившую ему возлюбленную Ашиль, дочь Тила, накрыл Барьером остров Скэ близ берегов Пенша, куда она сбежала с новым избранником, прячась от его гнева. Сила заклятия Рэда была столь велика, что вода в Океане вскипела и взметнулась выше пика Ардэг, затмив солнечный свет. Когда ж пар рассеялся, на месте Скэ плескались лишь океанские воды, равнодушные к бол