– Мэйлин сама отказалась от прав, положенных её ребёнку, – веско заметил Сорк, – и при этом высказалась достаточно определённо.
– Она не имела права решать за новорождённого младенца, – отрезал Джэд.
– Кто вообще докажет, что этот ребёнок не плод её ревнивого воображения? – подала голос Зэльтэн.
– Гэсса, – король повернулся к принцессе Тери, – ты знала Тэйлана лучше всех. Могла ли Мэйлин солгать ему?
– Больше всего на свете мне хотелось бы, чтоб это так и было, – тихо откликнулась та, – и оказалось бы бредом умирающего или ложью отставной любовницы.
– Но у Мэйлин не было причин лгать.
– А Тэйлан до последней минуты оставался в своём уме, – вымученно докончила принцесса и отвернула лицо.
– Синеглазый, – опять горячо заговорил Орнг, – выкинь эту чушь из головы! Даже если этот первенец и существует, даже если это и впрямь сын твоего отца, в чём я лично сильно сомневаюсь, то что это меняет? Ему сейчас двадцать четыре года: он давно мог бы заявить о себе. Он же этого не сделал, прекрасно обходясь без Саора, как и Саор без него! Неизвестно ещё, что он вообще из себя представляет! Что могла передать ему Мэйлин – ненависть к оставленному миру? Хорошенький же из него получится король!
– Орнг прав, – заметил Сорк, – по нашим Законам, ты должен передать ему ожерелье лишь в том случае, если он сам придёт и попросит. Да и то со времён Ксэнира имеешь право на Поединок. Ты тоже сын Аргена, и сын законный, Джэд. Восемь лет настоящий наследник не давал о себе знать: возможно, он доволен и своей судьбой, и сложившимся положением, а Саор и кровь ему безразличны. Ты не можешь передать власть неизвестно кому, Дэйкен!
Тот молчал. Прекрасное смуглое лицо было сдержано и непроницаемо. Руки, обвитые королевскими браслетами, покоились на мягких подлокотниках кресла.
Дэрэку стало не по себе.
– Синеглазый, – негромко произнёс он, – что же ты?.. Решается судьба твоего мира, твоего Саора. Неужели ты вот так, безоглядно, уступишь его невесть кому? Да, где-то, быть может, существует тот, кто при желании вправе занять твоё место. Но неизвестно, кто он. Каким королём окажется? Захочет ли он нести это бремя и примет ли его Саор?
Он говорил, уже отдавая себе отчёт в полной бесполезности своих слов, колкими глыбами срывающихся в пустоту. Дэриэн чувствовал: все уговоры напрасны. Нет таких доводов, что повлияют на Джэда. Юноша проклинал и Мэйлин, и Аргена, и Тэйлана, и даже Гэссу, принёсшую горькую весть.
«Пусть ты вырос вдали отсюда, но Саор в твоём сердце, в душе, в крови!»
Голос его синеглазого проводника прозвучал внутри неослабевающим напоминанием. Он привёл его в Саор, рискуя жизнью, и доверил ему Соледж, хотя вполне мог бы владеть им сам. Тогда он не колебался – и сейчас вряд ли поступит иначе.
– Что ты собираешься предпринять? – робко спросила Гэсса. – Послать Вестников?
– Нет, – покачал головой король.
У Дэриэна затеплилась слабая надежда – и угасла, когда брат продолжил:
– Я пойду сам. Об этом наследнике и впрямь ничего не известно… а законный я король или незаконный, я не допущу, чтобы Тёмные времена повторились по моей вине. Но, скорее всего, я верну истинному Правителю Саора то, что по незнанию отобрал восемь лет назад.
– Это… это… неправильно! – рванулся к нему Орнг, бросая гневный взгляд на Гэссу. – Мы не признаем нового короля!
– Сядь! – повысил голос Джэд. – Ты восстаёшь против человека, которого в глаза не видел! Он не виноват ни в жестокости отца, ни в обиде матери! Что ты хочешь доказать, замутив Саор, – свою преданность? Так любые волнения в королевстве не оправданы и обернутся против меня – первого!
Орнг обиженно нахохлился.
– Джэд, – мягко сказал Сорк, – ты, разумеется, волен в своих поступках. Но и мы свободны в своих. Вечером соберётся Круг и обсудит создавшееся положение. А если этого окажется недостаточно – мы созовём весь Саор, и каждый выскажет своё мнение. В конце концов, нам решать, кто нами правит. И ты, наш король, будешь обязан подчиниться воле большинства. Ты наш, по крови и по духу. Не тебя – того, другого назовут самозванцем. Подумай об этом, Синеглазый. Ты не нарушишь ни единого Закона, приняв всё, как есть!
– Послушай Сорка, Синеглазый! – подхватил Орнг.
И Дэрэк взмолился:
– Пожалуйста, Дэйкен!
Джэд обвёл их взглядом, в котором удивительно сочетались воля и теплота: ни тени сомнения не было в этих изумительных, невероятно синих глазах:
– Ни в одном из наших Законов не говорится прямо, что каждый из нас должен быть честен перед собой и другими, – твёрдо произнёс король. – Только это не отменяет обязанности быть честным. Я благодарен вам за доверие и поддержку. Но если я уступлю вашим просьбам, то стану презирать себя сам. Вы, конечно, можете собирать и Круг, и Саор. Это не изменит истины. Королевством правит первенец, и иных толкований нет и быть не может. Если же вы заставите меня поступить против собственной совести, то получите в правители человека бесчестного и лишённого самоуважения. А возможно ли слушаться такого Правителя или подчиняться ему?!
«Гэсса была права, – с горечью подумал Дэрэк, – трудно защитить Синеглазого от него самого».
Он поднялся и заявил тоном, не терпящим возражений:
– Если ты окончательно решил, Джэд, я иду вместе с тобой.
Они обменялись взглядом, в котором было глубокое понимание друг друга и тех причин, что толкали их на поступки, и гордый синеглазый красавец дрогнул и уступил, не споря:
– Да, Дэрэк.
Больше не о чем было говорить и нечего обсуждать. Расходились торопливо, не прощаясь. Зэльтэн, проходя мимо, на краткий миг сжала ладонь младшего сына.
Последней зал покидала Гэсса. Два ярких пятна румянца на её щеках выдавали сильнейшее непритворное волнение.
Жизнь не баловала принцессу. Поздний и единственный ребёнок, она осиротела, едва ей исполнилось шесть лет. Принц Лэрк и его жена Гвил погибли в один день, оставив дочери Цепь Тери, гордую славу о себе да смутные воспоминания о звонком смехе матери и рокочущем басе отца. Наставница Алга, суровая ворчунья преклонных годов, воспитывала будущую Правительницу, безжалостно отсекая её девичьи мечты и надежды. Немудрено, что первая, ранняя, жгучая любовь стала для Гэссы мучительной, неразделённой и последней. Вся страсть и пыл отданы Тери, родному краю. Подруги детства одна за одной обретали свои занятия, дома, семьи, растили детей… Ей же всё некогда было задержаться, оглянуться, задуматься – а потом ей показалось, что поздно. Семь десятков лет – ничто по меркам Саора, но ей жизнь казалась прожитой, мечты о собственном счастье развеялись в дым, она смирилась, плыла по течению, отдавшись на волю судьбы.
Судьба преподнесла ей урок в лице необычного синеглазого подростка. Настойчивый и насмешливый, такой же одинокий, как и она, он понравился ей сразу – тем, что в отличие от неё не желал подчиняться обстоятельствам, и ещё больше – тем, что ставил честь дороже жизни. Тогда она была в дружеских отношениях с Лекстом, но, вопреки всякой логике, пожелала победы сыну Аргена. Хотя не верила, ни капельки не верила, что неопытный, необученный, не обладающий магией паренёк способен противостоять могущественному принцу.
– Ты хоть представляешь, чем грозит тебе Поединок с мечом, который ты ни разу не брал в руки?! – возмущённо спросила принцесса, отозвав Джэда в сторону. Ей всё казалось, что парень не сознаёт, во что ввязался. Никаких иллюзий. Она поняла это, заглянув в невероятные, поразительные по красоте глаза.
– Лучше быть мёртвым королём, чем живым трусом! – прозвучал дерзкий ответ, отразивший подлинную натуру Синеглазого – гордого, бесстрашного, неукротимого. Гэсса отвернулась и дала себе слово: каким бы ни был исход Поединка, она не даст в обиду этого мальчика.
Мальчик оказался сильнейшим магом Саора.
За гранью Барьера в формуле Вызова Лекст к традиционным словам прибавил нечто, заставившее их вздрогнуть:
– Я, Лекст, сын Орвэра, вызываю тебя Джэд, сын Аргена… помериться силой магии! Ты утверждаешь, что Хранитель – твой Наставник. Пусть он и поможет своему ученику! Да судит нас Тор!
Её пригвоздило к месту. Как же так! Это верная смерть! Откажись, немедленно! Барьер замкнут на вас двоих, только один из вас может снять его – победив или признав поражение.
– Я, Джэд, сын Аргена, принимаю твой вызов!
Она тогда так и не разглядела потоков – разве что первые, которыми ударил Лекст. То, что произошло дальше, было за гранью её понимания. Поток был один – такой силы, что изогнул пространство, смёл Барьер и пригвоздил Лекста к полу. Все присутствовавшие в ужасе повскакивали с мест, пытаясь разобраться, что же происходит…
Худющий высокий паренёк остановился, неуверенно, но спокойно выпрямил пространство и протянул руку, помогая подняться принцу Пенша. После этого он повернулся к потрясённым Правителям: в синих глазах светилось торжество. Гэсса взяла ожерелье королей и благоговейно надела на шею победителя. Браслеты были ему велики, она даже неловко пошутила… Затем она первая преклонила колено и поклялась в верности Джэду, двадцать седьмому королю Саора.
Сколько раз он разносил Орж на кусочки, пока не научился сдерживать свою колоссальную силу!.. Чтобы потом в точности восстанавливать разрушенные залы, заставляя восхищаться его терпением и упорством не меньше, чем невиданной мощью.
Их разделяло больше чем полвека: он мог быть ей даже не сыном – внуком. Но он уверенно правил королевством, не нуждаясь ни в поблажках, ни в подсказках. А вскоре все признали его превосходство, и она не считала зазорным обратиться к нему за помощью. В том же, что она испытывала на самом деле, она не сознавалась даже себе самой. Гэсса чувствовала к новому королю не просто признание или уважение. Она перенесла на замкнутого синеглазого парня свою нерастраченную материнскую теплоту и нежность. Это никогда не проявлялось открыто: Джэд сторонился любых проявлений чувств по отношению к нему самому. Он даже дотрагиваться до себя не позволял, а любое проявление заботы расценивал как оскорбление. И всё же он бессознательно тянулся к ней, держался свободнее, чем с кем бы то ни было. Иногда даже делился мыслями и планами, и в их диалог вплета