Он страстно обнял её и поцеловал:
– Родная… Ты самая чуткая, великодушная и прекрасная женщина на свете.
– Я просто слишком сильно люблю тебя.
Она вдруг тихонько вздохнула:
– И всё же, будь поосторожнее, Синеглазый. Душа моя, как пойманная птица, тоскливо мечется и не хочет униматься. Сколько не уговаривай, бьётся всё пуще… Я боюсь так, как никогда не беспокоилась раньше, хотя ты постоянно уходишь в иные миры, куда более опасные, нежели Земля, где ты вырос.
Джэд привлёк её к себе:
– Не мучь себя. Ты же знаешь: из любой дали, через все препятствия, я всегда буду стремиться к тебе, любимая.
– Да, мой синеглазый король, – ответила та, успокаиваясь и не замечая, как странно изменилось выражение лица Дэйкена.
***
Дэрэк стоял на резко обрывающемся краю Нейтральной полосы и угрюмо ковырял землю носком сапога. За спиной юноши, заслоняя полнеба, пышной пёстрой массой, полной звуков и запахов, раскинулись джунгли. Прямо перед ним простирался Саор, тёмный и тихий.
Принц ожидал рассвета. Они условились с Дэйкеном встретиться здесь с восходом, но, не сомкнув ночью глаз, он задолго до назначенного срока разбудил Дейзи и попросил перенести его сюда. И вот в который раз, устав мерить шагами небольшое открытое пространство, Дэриэн замирал, вглядываясь в зубцы Эриэжа: не светлеют ли вершины, не рассеивается ли мгла?
Дейзи не мешала мужу, усевшись в сторонке на свисающий подобно качелям гибкий ствол лианы. Молча, не желая вторгаться в то крайне возбуждённое состояние духа, в котором сейчас пребывал Дэрэк. От утренней свежести принцесса куталась в накидку с вышитыми на ней колосьями иллениума и думала о своём. О том, что у мужа совершенно измученный вид и зря он отказался прибегнуть к магии, чтобы поспать этой ночью, что бесполезно говорить ему, что до рассвета ещё целый час, а то и больше – вон бледная, но различимая Тэор не спеша завершает свой путь. А главное, от того, что Дэрэк мечется, словно молодой хоренг, Сэрбэл скорее не взойдёт!
Словно прочитав её мысли, принц оторвал взгляд от гор, подошёл к жене и примостился на траве у её ног, обутых в лёгкие плетёные сандалии – обычную обувь всех женщин Саора, не знакомых ни с холодом, ни с грязью и осенней жижей дорог, ни с талым весенним снегом. Как он не похож на Землю, его ласковый и тёплый мир! Мир без дождя и снегопада, где нет листопада и метелей, луж и сугробов…
Юноша дотронулся до нежнейшего цветка, обвившего толстый шероховатый ствол бурой лианы. Нейтральная полоса. Вовсе не часть его мира, как он считал вначале, а искусственно созданное вокруг Саора пространство, возникшее во времена детства мира, когда маги тешились, изобретая всё новые и новые игрушки. Задумывалась она как защита от предполагаемых врагов. Враги не объявились, а Полоса осталась, к тому же хорошо охраняемая.
Принц поёжился, вспомнив о Стражах. Где-то и сейчас они скользят, могучие, четырёхрукие, неподвластные ничьей магии, подчиняющиеся только королю. В их памяти запечатлены образы всех изгнанников, и, едва ступив на Мост, нарушитель уже обречён. Не позавидуешь тем нечастным, что попадут в их когтистые, шипастые лапы: стиснут, сдавят так, что не сможешь дышать и прямиком доставят на королевский суд… Хотя в памяти Дэрэка ещё слишком живо воспоминание о набросившихся на Дэйкена женщинах-змеях, пытающихся ужалить и растерзать на части. Джэд справился лишь потому, что в отличие от остальных носит меч не как бесполезное украшение.
– Ты специально учился сражаться без магии? – требуя, чтобы Синеглазый обучил и его, полюбопытствовал Дэрэк.
– Да. Я, знаешь ли, был столько времени её лишён. Решил подстраховаться на всякий случай. Вот и пригодилось!
– А Стражи действительно могут убить?
– Если будешь сопротивляться, то да. Когда-то, во времена Ксэнира, они расправлялись с изгнанниками там же, где ловили.
– Наставница не рассказывала!
– А она не знает. Саор предпочёл забыть свою жестокость. Только в каждом Страже сидит память о тех днях. Мы создаём их, копируя ауру предыдущих, и переносим это умение из раза в раз. Запомни, Дэрэк: любой Страж смертельно опасен.
– Хорошо, что я не изгнанник! – искренне порадовался тогда принц.
Изгнание – последняя мера наказания Саора. Исключительное право короля, хоть и вступает в силу с одобрения Круга. За проведённые дома полгода, Дэрэк только раз услышал, как речь зашла об изгнании. И то нашлись основания смягчить приговор. Горемыку тихэни, решившего поэкспериментировать с заклинаниями Порядка, на десять лет лишили магии, на том и успокоились. Десять лет для тихэни – как полвека для человека, не говоря уж о лэктэрхах и хоренгах.
Синеглазый вообще неохотно ссылает в иные миры. Некоторые усматривают в этом великодушие и благородство. Кто-то – кажется, Лейгни – высказал предположение, что, на собственном опыте познав прелести изгнания, Джэд жалеет своих подданных.
Юноша уже слишком хорошо узнал Дэйкена, чтобы понимать, что и те, и другие ошибаются. Джэд не одобрял изгнание как таковое, но у них до сих пор не было повода заговорить об этом. Иначе Дэрэк знал бы наверняка. Синеглазый доверял ему настолько, что честно отвечал на любой вопрос. Иногда только просил – не говори остальным, ладно?
«Дэрэк, не выдавай меня, договорились? Пусть думают, что Волны утихли сами…»
«Ты же не расскажешь Эльги, что я был там один? Зачем ей беспокоиться, всё же обошлось…»
«Подумаешь, пара царапин! На мне вообще всё заживает мгновенно. Главное – Саор не пострадал… Кругу – ни звука!»
Дэриэн улыбнулся. В этом весь Джэд. Главное – Саор. Вот уж кто не сможет жить вдали от своего мира. Для Дэйкена изгнание стало бы казнью. А обстоятельства, при которых бы он покинул Саор добровольно, невозможно представить! Да и кто пойдёт на подобное? – невольно задал себе вопрос Дэрэк и вдруг помрачнел.
Мэйлин. До вчерашнего дня он не подозревал о её существовании, а сегодня идёт просить её сына занять положенное место – наперекор желанию, логике, рассудку…
– Льдинка, ты знала Мэйлин? – поднял он голову. – То есть… – поправился он, вспомнив о возрасте своей принцессы, – …о ней?
Девушка склонилась к нему, льняные волосы, собранные в длинный хвост, щекотнули шею:
– Ты всё время забываешь, что нас заставляют учить историю. Даже мелочи, даже личную жизнь королей. Хоть это и не всегда приятно. Конечно, я знала.
– Почему же ты мне никогда не рассказывала? – насупился юноша. – Ведь это касается Джэда, а значит, меня!
– Ты всё равно услышал бы эту печальную историю от Наставницы, – вздохнула Дейзи. – Кто б мог предположить, что прошлое так внезапно и властно заявит о себе!
Помолчав, она продолжила:
– Потом, Дэрэк… По-настоящему это касается только Аргена, Мэйлин и Зэльтэн. Кроме них троих, разве что Джэд да тот злосчастный первенец вправе обсуждать или осуждать произошедшее. Арген умер, Мэйлин ушла в изгнание. Твоей матери всякое упоминание о том времени причиняет боль. Синеглазый же… вряд ли он испытывает к отцу что-либо, помимо стыда за его поведение. Зачем же лишний раз ворошить прошлое?
– Но у меня не пустое любопытство! – вспыхнул Дэриэн. – Льдинка, пойми! Да, через пару месяцев Эдра неторопливо поведает мне обо всём, что случилось четверть века назад. Подробно, спокойно, не сбиваясь. А Саором будет править человек, которого мой Синеглазый приведёт за руку, как меня когда-то, и посадит на трон… И я желаю знать, кому я буду этим обязан! Кем была эта Мэйлин, как завоевала любовь Аргена – если он, действительно, любил её, почему потерпела поражение и почему выбрала самое страшное для Саора – изгнание?!
– Она была очень красива! – сердито бросила Дейзи. – Очень! Под пару твоему брату! И Аргену хватило одного взгляда, чтобы потерять голову. Посмотри, как все сходят с ума по Дэйкену, – и представь на его месте девушку, даже более прекрасную.
– Красивее Джэда никого нет и быть не может, – уверенно возразил Дэрэк, – но я примерно понимаю, о чём ты.
Дейзи улыбнулась:
– Слышал бы тебя Синеглазый… Вот разозлился бы!
– Да я ему это раз сто говорил! Ничего он не злится, только ресницами своими длиннющими хлопает, смущается и отворачивается… Мы отвлеклись. А кто были родители Мэйлин?
– Отец – Скирх, сын Роила, тогда был Смотрителем Оржа, а мать – Зея, дочь Типе, погибла при наводнении в Тайе сразу после рождения дочери. Не успев повзрослеть, Мэйлин стала некоронованной королевой Саора. Они были вместе почти полвека, но так и не прошли Обряд – не иначе, как по воле Аргена, одержимого мыслями о сыне – величайшем маге из всех живущих. Сам он магией владел так себе, Мэйлин не лучше. Вот он и подыскивал себе кого-нибудь могущественного.
– Как Зэльтэн?
– Да… Дэрэк, ты её так матерью и не называешь?
– Льдинка, не могу… Мэриэн – моя мать. Пусть она мне жизнь не подарила, зато свою за меня отдала. И ещё… я всегда буду помнить, как Зэльтэн поступила с Джэдом. У нас с тобой тоже сын будет. Ты позволишь его отнять? В чужой мир выбросить, забыть?
– Нет, конечно!
– Вот… Я ещё понимаю, почему она меня спрятала, под опеку надёжного человека и надзор Наблюдателя. Но ты хоть раз задумывалась, что такое детдом?!
Юноша отвернулся, вспоминая:
«Крысы там водились размером с терги. По ночам выходили, возились в углах, скреблись, пищали…» – Джэд поёжился.
«Боялся?»
«Ужасно! Иногда всю ночь сидел на кровати, поджав ноги и прислушиваясь».
«Сколько тебе было?»
«Лет пять, наверно. Или меньше. Я же не знал, когда родился. Мне Тор только потом день назвал».
«И дни рождения не отмечал?»
«Да о чём ты говоришь!»
«И какого числа ты родился?»
«На тридцатый день седьмого месяца… В Саоре нет названий. На Земле это был июль».
«Так тебе скоро двадцать три исполнится! Давай Арвэ попросим торт испечь!»
«Дэрэк… не поймут».
«Ну и что? Прыгнем на Землю, возьмём свечи, отпразднуем вчетвером – ты, я, Эльги, Дейзи. Заведём в Саоре новую традицию!»