Нуки упрямо стиснула губы.
Дружинники приближались. Отис наклонил голову в знак приветствия, Снав надменно выпятил крупный подбородок. Кжан низко поклонился в ответ. Нуки презрительно отвернулась. Кжан напрягся, ожидая гнева, но, вопреки обыкновению, дерзость девушки прошла незамеченной. Через минуту всё разъяснилось: дружинников что-то заботило.
– Эй, ты! – грубо бросил Снав. – Деревенщина! Собери всех, да поживее!
– Всех? – переспросил Кжан растерянно.
– Что, оглох? Всех, тебе говорят, – стариков, женщин, детей! Поторапливайся!
Тот покорно поспешил к ближайшему шатру. Нуки шагнула было в сторону, как властный окрик Снава настиг её:
– А ты это куда?!
Она взглянула на него с нескрываемым отвращением:
– Нас здесь почти сотня человек, не считая твоих головорезов. Один дядя будет собирать их до вечера!
Отис глянул на своего командира с некоторой долей сочувствия. Тот вместо ожидаемой вспышки ярости лишь повелительно махнул рукой:
– Тогда ступай! Живо!
Через каких-нибудь четверть часа люди деревни толпились на небольшой площади перед шатром Кеба, недоуменно переглядывались, шептались украдкой, искоса поглядывая на Снава, расхаживающего надменно и нетерпеливо.
Вышел и сам воевода – всклокоченный, недовольный – и первым делом напустился на виновника сборища:
– С каких это пор ты самостоятельно командуешь здесь, мерзавец?! Прежде, чем распоряжаться, не мешало бы спросить у меня позволения! Ты у меня в подчинении, забыл? Или ты уже считаешь иначе?!
Снав склонился перед ним чуть ли не пополам, но не дрогнул под напором начальственного гнева:
– Выслушай меня, Кеб, и ты поймёшь, почему я так распорядился.
Нуки вдруг показалось, что в глубоком поклоне Снав прячет усмешку.
Воевода несколько смягчился:
– Говори!
– Только что в лесу мы столкнулись с двумя колдунами…
Поднявшийся шум заглушил его слова. Истерично заголосили женщины, испуганно захныкали дети. Кеб прикрикнул, осаживая народ, и с беспокойством повернулся к Снаву:
– С чего ты решил, что это были колдуны?
– Они возникли из воздуха на наших глазах, – спокойно ответил Снав. – Мы следили за ними, пока этот олух, – он кивнул на Отиса, – не свалился, словно куль, им под ноги и всё испортил.
Дружинники загоготали, Отис насупился.
– Тогда я приказал убить их, – продолжил Снав, – но у нас не получилось.
– Что?! – с рёвом подскочил на месте Кеб. – Вы оставили их в живых? Эту мразь, порождение Одигер? И ты ещё собрал здесь всю деревню, чтобы сообщить о своём позоре?!
– Они превратили в пыль наши мечи, после чего опутали чарами по рукам и ногам, так, что мы не могли пошевелиться – лишь смотрели, как они уходят.
Ужас на обезображенном шрамами лице Кеба мешался с яростью:
– Переройте весь лес, найдите их и прикончите! Возьми с собой сколько хочешь людей, но к вечеру принесите мне головы и сердца этих тварей! А где твои Тирж, Кжет и Розк? Почему с тобой только Отис?
– Они ждут в условленном месте. Но ты не дослушал, Кеб. Пока мы выслеживали колдунов, мы слышали их разговоры. Они искали ведьму по имени Мэй. Поэтому я и собрал здесь всех без твоего ведома, чтобы не терять времени. Кто слышал об этом отродье из их проклятого племени, пусть проводит нас к ней или покажет дорогу. Мы разделаемся со всеми тварями разом!
– Ну? – грозным взглядом обвёл толпу Кеб. – Кто из вас знает о ведьме по имени Мэй – выкладывай!
Кжан смутно припомнил: да, он уже слышал это имя. Агзи рассказывала – шёпотом, с оглядкой – вдруг кто услышит?! – что колдунья помогала матери. Он подался вперёд, но Нуки повисла у него на руке, горячо зашептав в самое ухо:
– Во имя четвёртого солнца, молчи, дядя! Разве ты не понимаешь? Они убьют её! Так ты заплатишь за доброе отношение к твоей семье?
Кжан мрачно дёрнулся, высвободился, но своего девушка добилась: он промолчал.
Другой голос за его спиной с вызовом произнёс:
– Мэй вы не найдёте. Я слыхал, ведьма сдохла перед этим Прохождением. Вот дом её стоит, и там кто-то до сих пор живёт. Только вряд ли вы туда попадёте! Вокруг него стена, что не пробить ни мечом, ни тараном. Что таран – Одигер ей нипочём, хоть ни глазом её не разглядеть, ни рукой не пощупать.
– Кто это говорит? – повернулся в ту сторону Снав.
– Я! – грубо растолкав всех, к нему вразвалку подошёл рыжеволосый детина с непомерно толстой шеей. – Напомнить, кто я такой? Или ты забыл наш уговор, Снав?
– Что ещё за уговор? – нахмурился Кеб, угрожающе подступив к Снаву. – О чём это ты сговариваешься без моего ведома?! Можете проваливать! – проорал он остальным.
Все, кроме избранной горстки дружинников, поспешили поскорее разойтись, предчувствуя неладное. Кжан взял за руки жену и племянницу, собираясь увести. Пусть разбираются без них.
– Нуки! – рявкнул рыжий. – Поди сюда!
Девушка крепко стиснула руку Кжана.
– Иди, – шепнула ей Скили, – хуже будет. Вон Кеб как смотрит! Мы подождём здесь, если что – кричи.
Нуки нарочито медленно вернулась и гордо вскинула голову:
– Чего тебе, Лудс?
– Вот наш уговор! – ткнул в неё грязным пальцем рыжий. – Короткая у тебя память, Снав! Вчера мы условились, что девчонка достанется сильнейшему, а сегодня ты морочишь мне голову дохлой ведьмой? Струсил?
– Кажется, я никому не давала повода делить меня, словно рабыню! – вспыхнула девушка. – Ни тебе, Лудс, ни тебе, Снав!
Последний мельком глянул на неё и с усмешкой повернулся к верзиле:
– Слышал, рыжая образина? Не всех наш уговор устраивает!
– Брось! – скривился Лудс. – С каких это пор ты потакаешь бабским капризам? Пусть себе кочевряжится, цену набивает! Решим наш спор, как полагается мужчинам! Или ты и впрямь испугался, гордость нашей дружины?
– Но-но! – прикрикнул на него Кеб и набросился на Снава:
– Что ты позволяешь поносить тебя какому-то деревенскому дурню! Или одна-единственная неудача лишила тебя уверенности? Задай ему трёпку, чтоб навсегда зарёкся задирать моих людей!
Снав коротко кивнул Кебу, переглянулся с Отисом и встал напротив Лудса:
– Раз воевода позволяет, ты своё получишь. Давно собирался тебя проучить, земляное ты рыло! Но с условием.
– Это с каким же? – подозрительно уставился на него рыжий.
Дружинник прищурился:
– После ты покажешь мне дорогу к дому ведьмы.
Лудс ухмыльнулся:
– А если я тебя убью – кому мне её показывать?
– Вот ему, – Снав кивнул на Отиса, – он уплатит мой долг этим тварям.
– Договорились! – рыжий выхватил меч и приготовился к бою.
– Кеб! – в отчаянии крикнула Нуки. – Неужели ты допустишь, чтобы свободную женщину твоего рода разыгрывали, словно рабыню, взятую в плен?!
– Умолкни! – шикнул на неё воевода. – Ты должна гордиться, что за тебя бьётся мой лучший дружинник! Начинайте! – приказал он.
Лудс первый ринулся в атаку. Снав легко уклонился, и здоровяк пролетел мимо. Следующий бросок рыжего оказался ещё неудачнее: одним ударом ребра ладони Снав выбил меч из руки противника и тот, блеснув на солнце, отлетел далеко в сторону. Воевода одобрительно крякнул. Лудс выхватил тяжеленный кривой нож, но не прошло и минуты, как нож отправился вслед за мечом.
По присутствующим прошёл дружный вздох удивления и восхищения. Нуки же с ужасом отметила, что сам Снав до сих пор не сделал ни единого выпада – он просто оборонялся. Правда, с горечью подумала девушка, если так пойдёт, вскоре Лудс станет безоружной лёгкой мишенью для искусного воина.
Она не сочувствовала ни одному из дерущихся, в равной степени презирая их обоих, и тем не менее испытывала беспокойство. Нечто в происходящем казалось ей странным, неправильным и поневоле удерживало внимание.
– Что ты возишься, Снав! – гаркнул воевода, – Прикончи его, наконец!
– Ну уж нет, – усмехнулся дружинник, – кто тогда укажет мне дорогу?
Краем уха Нуки уловила приглушённый смешок и, переведя взгляд, поразилась выражению лица Отиса. Обычно тупое, сонное и вялое, оно стало по-мальчишечьи озорным и нетерпеливым.
– Не тяни время, – одними губами передал Отис своему командиру.
Тот, словно выполняя его пожелание, неуловимым приёмом сбил рыжего с ног. Лудс грохнулся на спину, точно подрубленный ствол дерева, и беспомощно замер, раскинув руки. Всё это очень походило на какую-то игру – особенно когда Нуки поняла, что Снав впервые обнажил меч – чтобы приставить его к груди поверженного, спросив:
– Достаточно?
Со страхом, не веря, что ему и впрямь даруют жизнь, даже не покалечив, Лудс выдохнул «да» и с трудом поднялся, отряхиваясь и затравленно озираясь.
Дружинники, довольно гудя, окружили победителя. Сам воевода уважительно склонил голову, спросив:
– Это в стычках с Озиком ты выучился новым приёмам, Снав? Обязательно покажи мне их, когда натешишься с девчонкой.
Нуки оцепенела. Внутренне сжавшись, она смотрела, как, отпустив пару грубых шуток, уходит Кеб, как подробно расспрашивают побеждённого Снав и Отис и, едва удовлетворив их любопытство, скрывается Лудс, а дружинники, проводив его хохотом и бранью, разбредаются кто куда. Когда же перед шатром воеводы не осталось никого, кроме неё и тех двоих, что были ей противны, она первый раз в жизни пожалела, что при ней нет ножа. Один точный удар – и она избежала бы участи хуже смерти – стать женой этого самоуверенного нахала и бабника.
Между тем, позабыв о её существовании, дружинники быстро направились в сторону, указанную Лудсом. Когда они поравнялись с ней, она выпалила, глядя прямо в ненавистное лицо:
– Я всё равно не стану твоей! Уж лучше заколю себя или уйду в Одигер!
– Прекрасно, – спокойно ответил Снав, – а просто уйти из селения и поискать тех, кто ближе тебе по духу, не хочешь?
Нуки в немом изумлении уставилась на него. Хриплый голос, несомненно, принадлежал Снаву, его гортанный выговор. Но слова (а главное – тон) не могли, никак не могли принадлежать распущенному юнцу, домогавшемуся её чуть ли не с прошлого Прохождения.