– Это не привязанность! Это уверенность.
– Мы не смеем просто забыть о произошедшем, – рыкнул Спалк, – иначе весь Саор скажет, что наши Правители выше Закона. Принц нарушил Закон Гэдэи. У него были смягчающие обстоятельства. Мы примем их во внимание. Наказание будет минимальным. Но он убийца, Джэд, и даже ты уже ничего не исправишь.
Вот тут она и заметила холодный огонь бешенства – огонь, почти забытый за эти годы.
– Хотите судить его? Судите. Я в этом участвовать не собираюсь. Ваше решение будет вашим, и ответственность за него ляжет на вас. Король Саора имеет право отказаться замыкать Круг, когда речь касается близких ему людей. А ближе и дороже у меня никого нет!
Чёрные волосы хлестнули по спине от резкого взмаха головы, и тем страшнее прозвучали слова, резанувшие, словно меч:
– А любого, назвавшего Дэрэка убийцей, я вызову на Поединок!
Старейшая поёжилась, вспоминая, как ледяным холодом повеяло от произнесённой угрозы, и он ведь не шутил, нет. Он часто был с ними не согласен, но не отступал. Страховал, советовал, пытался переубедить, но не устранялся. Здесь было иное. Он знал, что они заблуждались. Знал настолько хорошо, что готов был рисковать своим именем, честью, положением. Но на чём основано было это знание и почему он не хотел – или не мог? – объяснить им причину своей уверенности?
Сама она знала только одно: Джэд всегда оказывался прав.
И всё равно они вынесли приговор, необычно мягкий, но от этого не менее действенный. Против воли короля, против уверенности брата и привязанности человека. Иначе они не были бы Советом Саора.
Принцесса подняла взгляд. Прямо перед ней светло и печально улыбалось изображение прекрасной девушки с точёными чертами лица. Королевские браслеты на запястьях и ожерелье на тонкой шее – и ещё одно доказательство, что Дэйкен пока ни разу не ошибался.
«Мы сделали то, что были обязаны сделать, и все же у меня ощущение, что мы опять обманулись, – горестно подытожила Гэсса. – Я никогда к этому не привыкну! Мне требуется помощь, или я окончательно почувствую себя глупой, слепой и глухой и в следующий раз поступлю, как он, – доверюсь своему сердцу, а не глазам, ушам и уму!»
Она окинула быстрым взглядом опустевший зал и переместилась к единственному, наверно, человеку, способному её понять.
***
Эльгер тихонько шептала заклятие, и, подчиняясь её воле, деревья оживали, безобразные пятна, покрывавшие листья и ветки приолги, бледнели и исчезали. Нельди одобрительно кивала лобастой головой, мурлыча в такт. Последние уродующие ствол нашлёпки сровнялись с гладкой корой и пропали. Королева удовлетворённо вздохнула и присела на услужливо выступивший из травы корень.
– Замечательно! – восхитилась хоренг и тут же закрутилась во все стороны:
– Дини! Дини, ты где?!
Полосатый хвост маленькой егозы мелькнул далеко среди деревьев, и молодая мать галопом умчалась за непоседливой дочкой. Эльгер с улыбкой следила, как огромные крылья развеваются над полосатой спиной, словно полы гигантского плаща. Наконец, Нельди не выдержала и взлетела, спикировав сверху на Дини и подхватив её за шкирку. Непозволительно пискнув, та обмякла и свесила лапы, весьма довольная такой игрой, да и лицо её матери светилось от счастья.
– Она сама совсем ещё ребёнок. Пятьдесят пять лет – ничто для хоренга.
Королева оглянулась на голос и приветственно кивнула Гэссе.
– Садись, – она приглашающе повела рукой, – я уже закончила. Как всё прошло?
Принцесса вздохнула, послушно усаживаясь.
– Мне пришлось объявлять приговор.
– Понимаю… – На светлое лицо Эльгер набежала тень. – Он выдержал?
Гэсса усмехнулась:
– Которого ты имеешь в виду?
– Конечно, не Дэрэка! Джэд не сорвался? Не сровнял Зал Совета с землёй, не разогнал Круг, не ввязался в Поединок?
– Нет. А мог?
– Вполне. Я давно его таким не видела.
– Эльги, но это же переходит все границы!
– Сами виноваты, – вздёрнула подбородок королева. – Давно пора понять, что, если Синеглазый говорит «не виновен», значит, у него есть основания так утверждать.
– Будь на месте Дэрэка иной…
Эльгер с вызовом посмотрела на принцессу:
– Да, тогда он сохранил бы хладнокровие. Последовательно доказал бы, что вы ошибаетесь. Но когда что-то угрожает Дэрэку – его Дэрэку! – Джэд не в состоянии спокойно рассуждать и выжидать. Разве ты не понимаешь? Какую боль вы ему причинили, отправив в изгнание самого близкого человека?
Настал черёд Гэссы заглянуть в лицо королевы:
– Знаешь, он так и сказал: «ближе и дороже у меня никого нет»… Скажи, ты не ревнуешь? Ты, его первая любовь и жена…
Эльгер засмеялась:
– А твоя правая рука ревнует к левой? Или к ноге? К голове? Ревновать к тому, с кем они стали единым целым? Они соединены прочнее, чем все думают. Ты же видела, как они общаются. Одни чувства и мысли на двоих. Обрывки фраз, не нуждающиеся в продолжении, потому что каждый знает, что другой хочет ему сказать, прежде, чем это будет произнесено вслух… Один поранится – другой чувствует боль. А вы режете по живому и удивляетесь, почему Джэд в ярости! Да я бы на его месте разнесла бы Орж по камешку! Разве вы не понимаете, что они связаны настолько, что просто знают все поступки друг друга раньше, чем те будут совершены? Что обвинить Дэрэка, не поверить ему – то же самое, что назвать убийцей Синеглазого! После Мариника они окончательно слились… – Она оборвала себя и устремила взгляд вдаль, на серебряные шпили Оржа.
– Тебе известно, что на самом деле произошло на Маринике? – нерешительно спросила Гэсса.
– Лишь то, что они сочли нужным сообщить Саору, – покачала головой Эльгер. – Королева Мариэль была убита своим братом Рэгом. Перед смертью она вернула ожерелье Джэду. И я верю, что это так, только это не объясняет возникшую между ними связь, способность чувствовать друг друга, потребность быть вместе… Иногда мне кажется, что Мариник здесь ни при чём – они всегда были удивительно близки. Просто там случилось нечто, проявившее их истинные отношения.
– Ты спрашивала?
– А как же! Джэд отшутился: это тайна Дэрэка. Задала вопрос принцу и в ответ услышала: это касается только Синеглазого и никого больше. Смешно было и надеяться. Один не сказал, другой точно не проговорится. Особенно если этот другой – Дэрэк, его Дэрэк, заявивший Совету, что лишь один человек имеет право на его откровенность – король Саора, и отчитываться он будет только перед ним одним.
– Да уж… Пылкость, с которой принц оберегает своего Синеглазого, может сравниться лишь с той самоотверженностью, с которой Джэд его защищает. Эльги, он считает, что, даже убив, можно не стать убийцей! Как такое возможно?!
– Не знаю. Но Синеглазый весь день занимался розысками. Олерьи, где все случилось, берег Эпша, где жил Бэрн, Апи, родина его отца Вега… Похоже, он уходил и в иные миры. Он ищет что-то или кого-то, и он найдёт.
– О, не сомневаюсь! И тогда я в очередной раз почувствую себя глупой старухой.
– Какая же ты старуха, Гэсса? – Эльгер ласково обняла её. – В твои-то годы! Ты настоящая красавица. Просто ты одинока. У тебя любящее сердце, но ты почему-то прячешь его за внешней суровостью.
– Когда-то, давно, я любила, – вздохнула принцесса. – Мне было восемнадцать лет, а ему – сто семь. Признанный красавец, выдающийся маг, баловень судьбы… Я набралась храбрости и призналась ему на балу в Тери. Он переспал со мной и наутро объявил это ошибкой. Мол, прости меня, девочка, ты прелестная крошка, но меня совсем не знаешь. У нас нет ничего общего. Ты Принцесса и принадлежишь своей Цепи, а я не готов пожертвовать свободой и возможными удовольствиями.
– О Хранитель! И ты?..
– Навсегда запретила себе любить. Даже увлекаться. Саор, Тери, Круг. Всё. Замуж не пошла, хотя пару раз задумывалась о детях. Но жить с мужем из уважения, по обязанности не смогла бы, а воспитывать наследника без отца сочла недостойным Правительницы.
– А тот человек?!
– Мирно живёт в кругу многочисленной родни. Так и не женился, зато доволен, спокоен, счастлив. Милое бальное приключение семидесятилетней давности наверняка вспоминает с гордостью и удовлетворением… Я давно простила его, Эльги. Да я вообще перестала думать о чём-то, кроме долга принцессы, и считала, не буду испытывать даже привязанности… Пока в мою жизнь не ворвалось одно несносное синеглазое создание и заставило почувствовать себя матерью! Его же настоящая мать однажды бросила мне прямо в лицо, что я в него влюбилась.
– А ты влюбилась? – рассмеялась Эльгер.
– Упаси Создатель! Его как сына-то любить не просто, а так, как вы с Дэрэком… Нужно обладать вашим терпением и вашим мужеством. Как вам выдержки хватает! От него и Хранитель, наверно, плакал! Он же никого никогда не слушает!
– Он бывает и другой. Слушает, а Дэрэка иногда даже слушается! Кроме того, Гэсса… любят ведь только тех, от кого временами плачут. Слёзы – признак неравнодушия.
– От него и Круг порою рыдает! И Саор! И я, глупая. Но любить мне хотелось бы кого-нибудь менее…
– Вызывающего?
– Непредсказуемого. Только, похоже, я обманываю себя. Синеглазый и завораживает сочетанием несочетаемого. Мудрость Правителя и озорство мальчишки. Бешеный нрав и внешняя сдержанность. Великая сила и простота поведения. Вот секунду назад образец рассудительного короля – и тут же хулиганские выходки сорванца! После Джэда остальные мужчины кажутся слишком обыкновенными, слабыми, невзрачными. Я слишком долго находилась рядом с ним, чтобы увлечься кем-то менее интересным. Так что не судьба мне полюбить и быть любимой.
Эльгер порывисто обвила её руками:
– И всё-таки жизнь иногда преподносит и приятные сюрпризы, Гэсса! Наверно, я говорю так потому, что сама неожиданно обрела счастье – с тем, о ком ты отзываешься с таким восхищением, с самым лучшим человеком на свете! Но я верю, что ещё найдётся кто-то, подобный ему, чтобы вернуть тебе надежду!
– Разве что сыщется второй Синеглазый, постарше, – невесело пошутила принцесса. – Спасибо тебе, Эльги!