Синеглазый смотрит на меня настолько доверчиво, что внутри всё сжимается от волнения. Он ищет во мне защиту – и только я знаю, насколько он прав. Я оберегаю его от всего – от настырных девиц, от ночных кошмаров, от собственного упрямства, необоснованных требований и завышенных ожиданий. Рядом со мной ему не нужно притворяться сильнее, чем он есть на самом деле, хотя по мне – куда уж сильнее… Ему не приходится скрывать свою тревогу, растерянность, неуверенность, боль – я всё равно испытываю их вместе с ним.
Джэд тоже не ищет разрядки. Ему хорошо в моих руках, он просто нежится. Переплетает пальцы с моими, прижимает к груди.
– Ты правда не сердишься? Вечно я всё порчу… Тебе спать не дал, Даньку разбудил. А у него Обряд завтра!
– Пусть привыкает. Он будущий принц. Никто не будет беречь его сон, когда потребуется срочно куда-то бежать по прихотям подданных.
– Ты же бережёшь мой.
Я обнимаю его, целую запястья, стянутые браслетами:
– Видимо, плохо, раз ты мечешься в кошмарах. Синеглазый… что тебе снилось?
– Мне не вспомнить, Дэрэк. Пытаюсь – и не могу. Обрывки видений, детдом, драки, забытые лица… Чьи-то руки, зажимающие мне рот… Дальше – только беспросветный ужас.
Он непроизвольно стискивает мои пальцы до такой степени, что ещё миг – и кости треснут. Тут же спохватывается, виновато залечивает результат своей колоссальной силы, пытается убрать руки.
– Перестань, – я крепко держу его ладони. – Ты никогда не причинишь мне настоящего вреда, Джэд. Джэд… Какое красивое имя! Сколько лет не перестаю восхищаться! Готов простить Аргену все его прегрешения за то, что так назвал сына.
Моё синеглазое сокровище тихонько фыркает, но я уже чувствую – он опять успокаивается. На сей раз по-настоящему. Пристраивается под моим боком, утыкается носом в живот. Я чувствую его дыхание. Перебираю шёлковые пряди волос.
«Попытайся уснуть, любовь моя».
Я думаю о том, что попадись мне сейчас Тор – прибил бы на месте. Хотя бы за то, что плохо следил за спасённым им ребёнком. Или потому, что блокировка памяти даёт сбой не только под воздействием крепких напитков, но и во время сна. Вот уж точно – «бракодел несчастный»!
Джэд в моих руках наконец засыпает. На самом деле ему достаточно трёх-четырёх часов, чтобы восстановить силы, поэтому никто, кроме меня, не знает, какими жуткими бывают его ночи. Если бы я мог изменить прошлое! Если бы мы встретились раньше, до всех моих глупостей, бездумных, бессмысленных связей, до того, как…
– Папа? – Дани просовывает голову в дверь, оценивает взглядом картину, бесшумно подходит и понижает голос до шёпота:
– В Аре всё в порядке. Там остаточные потоки шалили, кто-то неудачно воду направил…
Сын замолкает, вглядывается в Джэда и улыбается:
– Когда он спит, то такой…
– Юный? – подсказываю я.
– Хрупкий. Сразу видно, насколько ты физически сильнее его… Когда он без магии, ты его, наверно, одной рукой поднимешь!
– Пока что это он меня таскает, – я осторожно отвожу упавшую на лицо иссиня-чёрную прядь, мешающую дышать. – Дань, подкинь одеяло, пожалуйста. Шевельнусь – разбужу.
– Ты так и будешь сидеть? – наш мальчик очень осторожно накрывает нас, бережно подтыкает край.
– Пока – да. Потом выползу потихонечку… Смешно смотрится?
– Нет. Завидно. Неужели у меня с Эли так же будет?!
– Надеюсь, твоей будущей жене не снятся кошмары. Дань, послушай… Ответь мне честно – ты не повторяешь мою ошибку? Не связываешь жизнь с нелюбимым человеком? Не то чтобы я сомневался в тебе или Элии, но ты ещё так юн! Тебе только семнадцать лет!
Сын смотрит на меня – словно я вижу в зеркале своё отражение, только более чистое, светлое, незапятнанное:
– Папа, если бы ты встретил Синеглазого в свои семнадцать – что бы ты сделал? Ждал бы, пока повзрослеешь? Или предпочёл бы связать с ним свою жизнь сразу, избежав той самой ошибки, не мучая ни его, ни себя, ни других?
Мне приходится опустить голову. Ведь только что я думал, как было бы здорово, если бы мы с Джэдом сошлись, не успев вмешать в наши отношения прочих… Мои семнадцать – его двадцать. Тогда я тоже ещё был невинен… Элия старше Дани на те же три года!
Если они, в отличие от меня, не хотят двадцать один год пожинать последствия собственной глупости – они правы.
Я нахожу в себе силы взглянуть сыну в глаза и озорно подмигнуть:
– Данька, тебе проще. Ты девушку полюбил! А я мало того что парня, так ещё и короля, и старшего брата… Запутаешься тут! На Земле, где я рос, такие отношения осуждаются, высмеиваются.
– Почему? – недоумевает Дани.
– Плохо, стыдно, против веры… Много причин. В Саоре тоже ведь не все сразу приняли. Необычно, непривычно… Потом, знаешь, если мужчины начнут друг с другом жить поголовно – откуда дети появятся? Мы не тонхи, ради яйца… то есть ребёнка, сходиться на краткий период не можем, мы партнёру верность храним. Вот и получается – то, что на первый взгляд ошибка, вышло пользой. У Саора королева есть, у Соледжа – принц, у Корха – принцесса.
– Это потому, что вы с Джэдом, даже ошибаясь, остаётесь Правителями… Пап, я побегу? Столько всего до завтра надо успеть!
Провожая Дани, киваю одним взглядом, стараясь не шевелиться. Сон у Синеглазого очень чуткий. И сыну я постеснялся сказать правду. Я не разомкну рук и не выпущу из объятий так доверчиво прильнувшее к моему боку моё хрупкое счастье. Буду сидеть с ним, пока он спит, разве что на подушки откинусь и тоже подремлю. Моё самочувствие он легко подправляет магией, вливая столько силы, что потом у меня словно вырастают крылья. Но ему самому где-то надо эту силу черпать!
А главное – мне приятно держать его в руках. Прислушиваться к ровному дыханию и любоваться длинной тенью от ресниц. Я многое бы отдал, чтобы оградить его от кошмаров, но, к сожалению, всё, что я могу, – просто быть рядом.
Спи спокойно, любовь моя. Я с тобой.
Дани
– Дэрэк, вставай!
В ответ сонное «угу» – и никакой реакции!
– Кушу.
Два недовольных изумрудных глаза сердито смотрят на меня из-под одеяла.
– За что?
– За что найду. Нос ты, к примеру, под покрывалом не спрятал. И за то, что мы из-за тебя на Данькин Обряд опоздаем!
В ответ – ворчание на тему всяких озабоченных, которые до конца Слияния всякими глупостями занимаются, а потом будят ни свет ни заря!
– Дэрэк, полуденный час скоро! Зарю ты проспал давно, а «глупостями» мы вместе занимались, если ты забыл! И это не я из ванны водопад устраивал… То есть я, конечно, но по твоей просьбе!
В следующий раз не поведусь! Знал ведь, что развлечения до утра ничем хорошим не кончатся… А водопад симпатичный получился…
– Синеглазый, не шуми. Уже встаю-ю… Чёрт! Обряд во сколько?!
– Через два часа.
Без предупреждения меня хватают за шею и опрокидывают на одеяло:
– Тогда у нас куча времени…
Я пытаюсь возразить, но это затруднительно, когда тебе затыкают рот поцелуем. В результате я пользуюсь тем, что сильнее и выдёргиваю моего наглого принца из кровати:
– Сам до ванной дойдёшь или донести?!
– Неси, – нагло заявляет это зеленоглазое нахальство, обхватывая меня ногами. – Водопад убрал?
– Дэрэк, – вкрадчиво спрашиваю я, – ты, правда, хочешь нарваться?! Ночи мало?
Меня целуют уже не страстно, а нежно:
– Мне всегда тебя мало… Но я потерплю до вечера.
В ванную я его всё-таки отношу. А пока он приводит себя в порядок, жду на скамейке у двери.
– Элию кто ведёт? – Дэрэк поворачивается ко мне задом, подставляя гриву снежно-белых волос для сушки.
– Отец. Илен, сын Аркена.
– О, Ти увидим! – оживляется мой принц. – Я всё время забываю, что у Элии родители есть. Или не связываю подругу Эльгер, до умопомрачения в тебя влюблённую, с матерью невесты нашего сына. Ты её, кстати, помнишь?
Задумываюсь. Расплывчатый образ веселушки-хохотушки в облаке золотистых кудрей рядом с вечно хамившей дочерью Лекста. Эльги никогда не упускала повода сказать колкость! Тиану память не сохранила, как, впрочем, и высказываний Эльгер. Все два года, что я считал её мёртвой, я вспоминал только хорошее – мимолётный взгляд из-под ресниц, обязательный танец в день представления… Не со мной, конечно, её повёл Дорг. Те жестокие слова про постель, которые она кинула мне в лицо, я предпочёл забыть…
– Джэд?!
Дэрэк внимательно заглядывает мне в глаза:
– Ты увлёкся, чуть меня без волос не оставил. Был бы у тебя лысый муж! О чём задумался?
– О том, как мало я знал Эльги до её смерти. Почти не разговаривал, не интересовался. Когда Орнг выдал мне свою идею о женитьбе на дочери Лекста, я его не прибил только потому, что мы были на балу в Орже. А потом походил, подумал… Любовь – глупости, наследник Саору нужен, какая разница! Прекрасный выход… Девушка неглупая, жалко, что меня видеть не может. Но, договоримся как-нибудь! В конце концов, ради одного ребёнка дружно потерпим, зажмуримся там в ответственный момент…
Ласковые руки прижимают меня к себе:
– Бедный ты мой, бедный… Любовь моя, тебе двадцать один год был, а ты так себе супружескую жизнь представлял! Хоть что-то в тебе должно было… шевелиться? Или ты настолько себя изматывал, что сил не оставалось?
– Ты миллион раз спрашивал! Ничего у меня не шевелилось! Ни в душе, ни там! Для тебя берёг, понятно?! – рычу я.
Вот только рык мой ему – как Океан для ведокса: чем страшнее, тем привлекательнее. Утонуть всё равно не грозит. А ещё, я знаю, он задаёт мне этот вопрос, чтобы услышать ответ, от которого он млеет. Да, я достался ему девственником. Да, всему на свете он учил меня сам. Зелёные глаза в этот миг загораются восторгом и счастьем, как и сейчас, когда он смотрит на меня в ожидании.
– Вот такой я был неполноценный, – шепчу я ему в ухо, – и твоими стараниями превратился в озабоченного монстра, которого ты ублажал этой ночью. Доволен?
– Ещё как, – удовлетворённо улыбается он. – Ты завтракал?
– Тебя ждал.