«Похоже, теперь в твоих руках ответственность за весь Саор…» – сказала Илина семнадцать лет назад. Я воспринял её слова буквально. Носить на руках для меня не оборот речи… и заботиться о своей драгоценной ноше – тоже.
Волосы моё сокровище сушит магией, а расчёсывать полагается мне, усадив его и подперев подушками. Он почти восстановился; если бы не такая кровопотеря, уже был бы бодрым, словно ничего не случилось. Хорошо, что вечер, за ночь Синеглазый придёт в себя окончательно.
– Выпей ещё ойта, пожалуйста.
Последнее время он не спорит – делает то, что я прошу. Только смотрит – жалостливо, когда я заставляю его есть, благодарно – когда гоню отдыхать, восхищённо, как сейчас…
– Здорово, что ты – парень, Дэрэк. Ни соплей, ни воплей, ни истерик.
– Я устраиваю тебе скандалы, не забыл? И могу врезать – по-мужски.
«И взять – тоже по-мужски…»
– Последнее – самое замечательное, – тихий сладкий вздох. – Только, боюсь, на ближайшие пару дней я в этом плане бесполезен. Жди, пока оклемаюсь.
– Ничего, – ухмыляюсь я, – подожду. Всё, грива твоя в порядке… Джэд, ты никогда не ужинаешь, но, может, сегодня сжуёшь хотя бы фрукты? Ты потерял столько крови! В гостиной тарелка с такешем и первая приолга, а бабушка спеш прислала.
– Спеш сгрызу… если нарежешь и покормишь.
От радости я с трудом нахожу нож и разделочную доску. Спеш не имеет косточек, легко отделяется от кожуры, ломтики выходят ровные и аккуратные. Прекращаю, когда гора на тарелке пугает меня самого. Не забыть салфетки! Арвэ, умница, принесла всё с запасом.
– Ты хочешь, чтобы я всё это съел?! – ахает Синеглазый.
– Сколько сможешь. Подожди… – я пристраиваюсь рядом, прижимаю его. Сердце бьётся слабо-слабо. Обычно ритм сильный и быстрый и учащается в те моменты, когда я касаюсь его атласной кожи.
– Досталось тебе, горе моё… Одеяло накинуть? Спина голая.
– Накинь. Уже не так знобит. Ванна согрела… и твоя забота. Меня никто никогда так не баловал.
– Ты никому и не разрешал себя баловать. Кусай и жуй!
Спеш спелый, его не грызть, просто рассасывать можно. Но он старательно жуёт, а глазами сжирает меня.
«Ты доволен?»
– Ещё кусочек. Меня мама в детстве так кормила… Джэд, про браслет не забудь.
«Утром. Сейчас сил нет. Всё, чего хочется, – уснуть в твоих руках».
– Засыпай. Тарелку поставлю… Вот. Молодец, до восхода дотянешь… Когда по Закону можно пройти Посвящение?
– Через три дня после объявления Саору… Дэрэк, ты действительно это сделаешь – ради меня?!
– Я живу ради тебя, мой Синеглазый. Мои цепи гораздо сильнее и крепче, нежели положение Правителя. Данька превосходит меня во всём, в кресле принца Соледжа ему будет удобнее. Он будет прыгать от радости, когда узнает, что всё это не просто с твоего согласия, но по твоему желанию. Для него оказаться достойным твоего доверия – огромная честь… Тогда как мне Цепь лишь мешает, отвлекает посвятить всего себя тебе окончательно.
Джэд опять сворачивается клубочком – вокруг меня:
– Посвящай… Дэрэк, ты спрашивал, что я почувствовал, когда я увидел тебя впервые.
– Не спрашивал, а думал. Громко, наверно.
– Ага… Я решил тебя защищать. Чтобы ты занял место отца, стал принцем Саора. А получилось наоборот – ты бережёшь меня и отказываешься от Цепи по моей же просьбе.
Его улыбка нежная и виноватая. Мой король…
– Потому, что мне выпала более великая честь – быть твоей любовью. Стать твоим мужем, разделить твою власть. «Нет ничего выше семьи, и супруг Правителя не должен разрываться между сердцем и долгом…» Расскажешь мне про Маржэна? Завтра?
– Да…
Он зевает и закрывает глаза. На щеках слабый румянец.
– Руки не размыкай…
Никогда, любовь моя. Не разомкну, не выпущу, не отдам. Спи спокойно, моё синеглазое совершенство, счастье и гордость.
Сладких снов.
Люси
– Дэрэк, прыгнешь со мной на Землю?
Я аж подскакиваю. Ведь спит же! Глаза закрыты, тело расслаблено. Спокойный, удовлетворённый…
– Джэд, Сэрбэл ещё не взошло!
– На Земле в том месте, куда я собираюсь, половина восьмого. Самый раз.
Потягивается, открывает невероятные глаза. Мне всегда в этот момент кажется, что вокруг всё бледнеет и выцветает – настолько ослепляет синева.
– Дэрэк, пойдём вместе! Пожалуйста! Наблюдатель, по чьей просьбе я иду, Ирен, дочь Корда – жуткая зануда. Добросовестно соблюдает этикет Эскена и все официально принятые формы обращений! Представляешь?! «Мой король» – и хоть ты тресни!
Да, моё синеглазое сокровище формальности доводят до состояния тихой ярости!
– Куда направляемся?
Мгновенный соскок с постели, радостный вопль:
– Значит, согласен?!
– Только если ты позавтракаешь.
Мне показывают язык… я точно женат на великом Правителе Саора? Но в столовой мы оказываемся сразу после недолгих сборов и умывания, и маримэ Синеглазый заглатывает с такой скоростью, что Арвэ подозрительно косится на названного сыночка – в порядке ли?
– Джэд, а что за повод?
– У Ирен какие-то личные неприятности, которых дочь Корда желает избежать, не привлекая внимания. Попросила о встрече.
Хмыкаю. Разумеется! Зачем же ещё существует король Саора, как не для решения мелких проблем каждого из своих подданных во всех мирах!
Джэд явно читает мои мысли, причём безо всякой магии, и, поднимаясь из-за стола, игриво кусает меня за ухо. Арвэ старательно смотрит в другую сторону, но по губам Владычицы кухни расползается улыбка. Синеглазый в хорошем настроении, ест с аппетитом – предел мечтаний доброй женщины. Как и моих.
Земля встречает нас яркими красками осеннего сада. На долю секунды мне даже кажется, что мы ещё в Саоре, просто перенеслись в иное место, настолько полыхают багрянцем резные листья деревьев. Клёны… подзабытое слово. Джэд меняет иллюзией одежду, заодно стягивает наши чёрно-белые гривы в низкие хвосты. Аллея выводит нас к старинному серому зданию, в котором я, по мере того как мы приближаемся, начинаю улавливать нечто знакомое. Но только разглядев очертания скульптур у входа, понимаю, где мы, и сердце ёкает:
– Синеглазый! А раньше сказать не мог?!
– Что мы идём в твой Университет? Если бы ты стал отнекиваться, признался бы. А так решил сделать тебе сюрприз!
Что и говорить, сюрприз удался. С нежностью смотрю на стены, в которых провёл три лучших года своей земной жизни… сколько воспоминаний! Удивительно, как услужливо память выдаёт давно похороненные вещи… Поступление, восторг мамы. Знакомство с сокурсниками. Приветливые лица друзей, совместные вылазки в город, пирушки, девушки…
На последнем я спохватываюсь и виновато кошусь на Джэда. В синих глазищах – огонёк тщательно скрываемой ревности.
«Счастье моё, это прошлое!»
В ответ меня берут за руку и тащат мимо охранника, для которого мы невидимы, по холлам, лестнице и коридорам к цели нашего визита. Он на самом деле очень ревнивый, наверно, ещё хуже, чем я, – мне не приходило в голову ревновать к воспоминаниям. Хотя… Я же радуюсь, что до меня у Джэда никого не было! Эльги не в счёт, она была другом больше, чем женой. И с ней он никогда не проявлял своего подлинного темперамента, не то что со мной! Мои легкомысленные похождения в другой, земной, жизни Синеглазый воспринимает очень и очень болезненно. Любое упоминание о них приводит к вспышке бешенства и неминуемо – постели, словно близостью Джэд пытается перекрыть всё, что я успел натворить ранее. А я настолько доволен этим, что не протестую.
Благообразная старушка с абсолютно седыми, белыми до голубизны, аккуратно собранными в пучок на затылке прядями встречает нас в уютном маленьком кабинете, изящно, несмотря на возраст, сгибается перед Джэдом, чуть ли не касаясь пола:
– Мой король! Благодарю, что так скоро откликнулся на мою нижайшую просьбу!
Давлю смешок. «Скоро» для Синеглазого – это в тот миг, как узнал. Или почувствовал. А позволить себе выспаться и прийти утром – поступок, влекущий обязательные угрызения совести. Джэд, скрывая смущение, спешит познакомить нас:
– Дэр, сын Дэфка, принц Соледжа и мой муж – Ирен, дочь Корда, Наблюдатель Саора на Земле вот уже рекордные двести лет.
С новым интересом гляжу на сухонькую старушенцию, а она на меня – с жадным почтительным любопытством. Но это не сравнится с тем благоговением, с которым Ирен взирает на короля. На своего Правителя она, похоже, боится неловко дыхнуть. Руки в кружевных перчатках молитвенно складываются на груди, в серых прищуренных глазах – восторг. Двести лет! Дочь Корда застала время, когда и на Земле короли обладали властью и влиянием, могли подчинять и править, приказывали и повелевали.
– Мне очень приятно, Дэр, сын Дэфка. Позволь предложить тебе кофе.
На подносе три чашечки – крошечные, просвечивающие на свету. Одну Ирен с поклоном протягивает мужу, вторую любезно передаёт мне. Бесподобный аромат напитка ещё сильнее будоражит память. Я держу чашку обеими руками, Джэд тоже. Взгляд старой женщины скользит по нашим пальцам… ищет кольца? Не иначе… Во времена её девичества супруги на Земле не пренебрегали символами брака. В голосе Наблюдателя неприкрытое волнение:
– Прости меня, мой король, что отрываю от важных дел по недостойным тебя мелочам. Только я так давно живу вне Саора и настолько задержалась на свете, что у меня не осталось ни единого друга ни в этом мире, ни в родном. Не с кем больше посоветоваться…
Тонкие пальцы нервно теребят гладкий ободок её собственного обручального кольца под перчаткой:
– Мой покойный муж, как тебе известно, был уроженцем Земли: после его безвременной кончины я сохранила ему верность. Наши дети спят вечным сном, как, впрочем, и внуки, и правнуки… Моя праправнучка считает бабушку Ирен просто дальней и навязчивой родственницей, однако она – единственное, чем я дорожу. И её судьба беспокоит меня не на шутку.
Дочь Корда замолкает, а я пытаюсь представить жизнь, вырисовывающуюся за скупыми фразами. Утрату всех, кого ты любишь… понимаю, почему Иль всегда одинока. Забираю свою невесомую чашечку с кофе и деликатно отхожу к окну. Сюда доносятся лишь обрывки разговора. Джэд учтив и внимателен, многословный рассказ вдовы слушает сосредоточенно, не перебивая. Насколько я разбираюсь, речь идёт об открывшихся в девочке с каплей крови Саора магических способностях и страхе её прапрабабушки перед последствиями столь опасного наследства.