Я пригрелся в машине и даже стал засыпать, но дверца открылась, и я очнулся от дремоты. Передо мною стояли Юрий Юрьевич, Магда с мальчишкой и сзади отец Мефодий без пальто, в легкой темной рясе. Я вылез из машины, и по узкой снежной тропинке отец Мефодий повел нас к своей келье на обед. Спустились по косогору вниз к ветхой покосившейся избушке с маленькими окнами под почерневшей соломенной крышей, обили от снега о порог ноги и вошли в сени, где висели сухие березовые веники и стояли кадки. В полутемной прихожей я наткнулся на какой-то набитый сеном, стоящий на козлах узкий длинный ящик, похожий на гроб. В единственной комнате тоже было темновато и пахло ладаном, постным маслом и рыбным супом. От топящейся плиты по стенам играли блики пламени, да перед образами в углу теплилась лампада. Избушка была настолько старая, закопченная и ветхая, что потолок прогнулся этаким животом вниз и был подперт корявым извилистым древом с рогулькой на конце. Кроме обеденного стола у окна в келье был одежный шкаф, большой сундук, окованный полосками железа, да деревянная кровать с большими подушками и ватным лоскутным одеялом. Все это дополнялось лавкой и несколькими темными засаленными табуретками.
На одной из них сидела странная старуха – поглядеть, так сущая ведьма. Ей, наверное, было лет восемьдесят с гаком. Она ворочала в топке кочергой, и ее профиль напоминал щипцы, так как крючковатый нос почти сходился с острым подбородком. Из-под черного платка выбивались лохмы седых волос. Как я потом узнал, она была большая любительница курить трубку, набитую лютой махоркой, и прикладываться к бутылке с синим денатуратом. Она встала и хриплым голосом доложила батюшке, что обед готов. Тут я увидел, что у нее одна нога, вместо другой была приделана деревяшка, и звали старуху – Карла. Как потом рассказал батюшка, она действительно была настоящей закарпатской «босоркань», – так здесь называют ведьм, но сейчас уже в отставке. Батюшка однажды спас ее и вырвал из рук разъяренных поселян, которые тащили старую каргу, чтобы утопить ее в Боржаве за ее пакостные ведьмовские проделки. Селяне избушку ее сожгли, и батюшка по доброте своей взял ее к себе, чтобы она вела хозяйство и готовила ему обед. Старуха оказалась наглой особой и сразу захватила батюшкину кровать с засаленным лоскутным одеялом, так что бедному кроткому отцу Мефодию пришлось устроиться в прихожей и ночевать в ящике с сеном, покрываясь ветхой рясой.
О, великое смирение было у этого монаха, поэтому и бесы не могли его никак уязвить. Старуха, стуча деревянной ногой, быстро накрыла стол и поставила приготовленные ястие и питие. Батюшка прочитал молитву, благословил трапезу, и мы сели за стол. Вначале старая подала настоящий венгерский рыбный паприкаш – горячий и жгучий, как адское пекло. Чтобы есть этот суп, надо было иметь железный желудок. В нем было столько перца, что мы все, открыв рот, дышали как собаки на жаре, а батюшка ел не поперхнувшись, и только слезы катились у него из глаз. Затем была подана обжаренная в яйце и сухарях капуста с бобами и рисовая каша с грибами. Поскольку в месяцеслове было разрешение в этот день на вино, мы выпили по стаканчику местного рислинга, страшно кислого – «вырви глаз». Потом еще пили чай. Батюшка вкушал один раз в сутки, но основательно. Не успели мы закончить трапезу, как в окно постучали, и в избу зашла приятная пара лет этак по сорок пять с просьбой и за советом. Оба были вдовые, имели взрослых детей, которые переженились, и поэтому эта пара считалась между собой как сват и сватья. И вот им тоже пришла фантазия обвенчаться вторым браком. Батюшка усадил их на лавку и полез в сундук, откуда достал старинную пудовую в кожаном переплете книгу «Кормчую» и зачитал им следующее: «Сват и сватья имеют родство не по крови, а по присвоению ко браку их чад, и Соборные Отцы их брак не разрешают и не запрещают, а полагаются на их собственную совесть. А если сойдутся в браке, то не порочен сей брак, но эпитимия им будет такая: не вкушать мяса один год». Пара поклонилась батюшке, поблагодарила его и, довольная, вышла вон.
Красивая вдова Магда стала жаловаться на своего сынка, что буен, хулиганит и нет на него управы, и просила вуйко, чтобы выгнал из мальчишки беса. Батюшка призвал мальчика, погладил его по голове и, зажав между коленями, пристально посмотрел ему в глаза. Мальчик был спокоен и улыбался. Был он также спрошен: ходит ли на исповедь и приемлет ли Святое Причастие? Мальчик ответил утвердительно.
– Нет в нем беса, – сказал батюшка, – мальчик живой, бойкий, перерастет и будет хорошим человеком и добрым христианином.
Будучи врачом, я многие болезненные состояния относил не на счет бесов, а считал следствием нервных заболеваний, поэтому спросил батюшку: как он различает – что от бесов, а что от телесных и нервных расстройств. Может быть, вообще, бесы – плод больной фантазии?
– Ты, милый, – сказал батюшка, – читай Ветхий и Новый Завет и узнаешь, что издревле дьявол и его слуги допекали и губили род людской. Ты же не видишь, к примеру, и не чувствуешь радиоволны, но ведь они пронизывают нас и реально существуют. Не так ли? Вот и бесы в поднебесном пространстве так и кишат. Их там легионы. Они везде и даже здесь, в моей келье. Вот смотри! Эй, дьявол, сними мне галоши!
Батюшка вытянул ноги. И вот внезапно галоши слетели с ног, покрутились в воздухе и снова оделись батюшке на ноги. Магда ахнула, и мы все, кроме Карлы, были поражены происшедшим. Что касается Карлы, то она, стуча деревяшкой, радостно запрыгала на своем табурете, посылая воздушные поцелуи куда-то в темный угол. Старец улыбнулся и крестным знамением осенил келью.
– Снимай опять! – прокричал он, но на этот раз галоши остались на ногах, – Его больше здесь нет, после того, как я ожог проклятого крестным знамением. Что же касается отличия больного от бесноватого, то здесь надо иметь от Господа дар различения духов. Господь наделил меня этим даром, да и вы тоже можете понимать что к чему: если человек постоянно злой, угрюмый и склонен лгать и делать всем пакости, то какой в нем дух обитает?! Ну, конечно, сатанинский. А если человек исполнен любви к нашему грешному миру и смотрит на него добрым благожелательным взглядом, делает всем добро и верит во Святую Троицу, то какого духа этот человек?! Ну, конечно, Дух Божий в нем. И еще скажу вам, что бесноватый Бога не любит, постов не соблюдает, на исповеди не бывает, Святого Причастия не приемлет. Демоны к Чаше святой его не пускают. Если его насильно тащат к Причастию, то он вопит от страха, упирается, корячится как будто его влекут на казнь. Больной же телесно человек и Бога благодарит за посланное испытание, много молится и Святым Причастием спасается. Болезни бывают и от своих грехов, и болезни бывают наведенные ведьмами и злыми колдунами. При наведенных болезнях мы тоже помогаем и Святым Именем Иисуса Христа разрушаем ведьмовские чары, если на то будет Божие благоволение.
– Батюшка, да как вы научились управляться с ними, как дошли до этого?
– Э-э, милый, это было давно, в первый год моего иеромонашества. Я тогда жил в монастыре около селения Иза. Монастырь был бедный-пребедный. И вот мы с моим духовным отцом игуменом Памвой берем ящики с плотницкими инструментами и идем на заработки по селам для монастыря. Так делала вся братия, чтобы как-то прокормиться. Раз работали мы целый день на жаре в селении Заднее, устали, поели, чем Бог послал, и легли отдыхать в тенек под дерево. А тут приходят селяне и просят идти до хаты, где буйствует и громит все одна бесноватая. Отец Памва мне и говорит:
– Мефодьюшка, голубчик, пойди изгони беса из этой несчастной. А то я очень уставши.
– Да как я пойду, честный отче, если я не приставлен к этому делу, да и не знаю, с какого конца начать.
– Вот, слушай сюда, чадо! Женщина эта, конечно, околдована, и без этого беснования, как правило, и не бывает. Прежде всего, попробуй ее принудить к исповеди. После этого произведи тщательный осмотр дома, не пропуская ни одного уголка. Следует также поискать, не спрятаны ли в кроватях, в мягкой мебели или под порогом какие-либо орудия околдования, как-то – кости животных, пучки перьев и волос, сушеная жаба или, хуже всего, фигурка из воска, утыканная иглами. Если найдешь, то брось все это в огонь. Если не найдешь, то переведи бесноватую в другое помещение… Теперь удача будет зависеть от силы твоей веры во Святую Троицу, во Господа нашего Иисуса Христа. Затем дай бесноватой в руки горящую свечу, а присутствующие родственники и соседи пусть громко за нее молятся. После этого читай литию, окропляй бесноватую святой водой и клади ей на шею епитрахиль. Вот тебе мой требник, там есть лития и отдельно на бумажке написана молитва на бесоизгнание. Я тебе ее прочитаю, а ты слушай и старайся также прочитать ее, – и батюшка стал медленно читать.
Тут, внезапно прерывая батюшку, старая Карла издала оглушительный вопль и, не переставая вопить и кашлять, пулей выскочила из кельи на улицу и, взмахивая руками, начала скакать кругом избы, а потом ловко взобралась по косогору и исчезла из вида.
– Вот, допек Карлу на свою голову, – сказал батюшка, – теперь неделю буду сидеть без обеда. Ну, ладно…
Далее отец Памва читает молитву:
– … Смилуйся, Господи, над нашими воздыханиями; смилуйся над слезами этой больной, полной веры в Твое милосердие. Допусти ее к таинству примирения с Тобой через Иисуса Христа, нашего Господа. Аминь.
Отец Памва остановился, подумал и затем продолжал:
– Это повторить два-три раза. Под конец больную причастить запасными дарами. Еще надо прочитать ей из Евангелия страсти Господни. Напиши также слова из Евангелия от Иоанна: «В начале бе слово» и «Слово плоть бысть» и надень на шею женщины, и пусть все родственники ожидают от Бога благодати выздоровления. Ну, крокуй,[1] чадо. Иди до бесноватой. И отныне это будет тебе послушанием до конца твоей земной жизни.
И я пошел на послушание работать для Бога. И так стал бесогоном.