Целовал ее в грудь и уста,
Долгожданного ждал я ответа,
Вороные все ждали меня.
И чтоб замуж скорее отдали,
Много денег я отдал отцу,
А как только ответа дождался,
Вороные умчали к венцу.
И чтоб жизнь ее сделать, как в сказке,
Темной ночью я в банк проскользнул,
Набрал денег мешок под завязку,
А с деньгами опять ускользнул.
Так мы прожили с нею три года,
Но ведь счастью бывает конец,
Нас постигла беда и невзгоды,
И всему был виною отец.
Как-то в карты он раз проигрался,
Денег не было, нечем платить.
Попросить у меня постеснялся
И решил на меня заявить.
Разлучили с женой молодою,
Посадили в Бутырку-тюрьму.
И большим меня судом судили,
Я был сослан в глухую тайгу.
Так три года я там проскитался,
Сил уж не было больше страдать,
Как-то раз удалось ухитриться —
Обмануть часовых и удрать.
Прибегаю в родной городишко,
Вот уж дом, вот конюшня моя,
А как только к конюшне пробрался
Вороные узнали меня.
И заржали мои вороные,
Я их гладил рукою в ответ.
Вспоминаю те ночки былые,
А хозяйки давно уже нет.
А хозяйка сидела в остроге,
Проклиная злодейку-судьбу.
И она там невинно страдала
За мою, за большую вину.
Прошел месяц, и вот в воскресенье
Под конвоем ее повели.
Я стоял и дрожал от волненья,
Рядом кони стояли мои.
И рванулися черные кони,
Сколько было у них только сил,
Двух конвойных они задавили,
Я ее на лету подхватил.
Мы летели, а пули свистели
Но догнать нас они не могли,
Потому что, как вихорь, летели
Черногривые кони мои.
А как только погоня утихла,
В поцелуях мы оба сплелись,
Снег копытами кони взрывали
И все дальше, все дальше неслись.
Мы ушли от проклятой погони,
Перестань, моя детка, рыдать,
Нас не выдали черные кони,
Вороных им теперь не догнать.
Как в его родное Мочалово, далекое от воровской романтики, попал этот блатной фольклор, Потапов и сам не мог объяснить. Но песенку, которую он впервые услышал от своего отца – Ивана Андреевича, при случае распевала вся мужская половина деревни. Конечно же, и в соседних Рыляках, откуда был родом Ковинов, тоже неплохо знали ее слова.
Увлекшись пением, друзья не сразу заметили, что футболисты прекратили бесцельную беготню и теперь, раскрыв рты, слушают «бесплатный концерт».
– Ну, чего уставились? – наконец-то вернувшись на землю, закричал Тимофей Егорыч. – Развесили уши… Гоняйте дальше свою клизму!
Зона
Территория освобожденной Западной Украины.
1939–1940 годы
(По так и не опубликованному исследованию Сергея Ткачева «Зона»)
Удивительно, но после официального принятия новых членов в дружную семью советских народов у Страны Советов появилось сразу две западные границы. Старая – внутренняя и новая – внешняя.
Пограничники, охраняющие старую границу по реке Збруч, говорили, что несут службу «на зоне». Раньше так выражались только те, кто работал в лагерях или тюрьмах. Но с 1939 года сторожевые функции предписали и солдатам в зеленых фуражках. Ведь с недавних пор они бдили лагерь нового типа, одну большую Зону – Западную Украину и Белоруссию, а чуть позже – и Буковину с Прибалтикой.
Служить «на зоне» доверяли только бывалым бойцам, срок демобилизации которых все откладывали и откладывали до лучших времен.
А те почему-то никак не хотели наступать.
Часто «на усиление» старой границы посылали тех, у кого закончилась служба на новой – той, что в спешном порядке обустраивали вдоль живописной речки Буг.
Секрет «усиления» раскроется только с началом Великой Отечественной войны, когда героические стражи советских границ, чудом уцелевшие в первые дни кровавой бойни и теперь вместе с воинами доблестной 5-й армии организованно уходящие на восток под непрерывными ударами германских войск, попробуют закрепиться на бывшем рубеже, где, по их сведениям, должны быть и железобетонные доты, и артиллерийские погреба с механизированной подачей боеприпасов, и автономные подземные электростанции, и системы для круглосуточной подачи воды, и казематы для отдыха.
Но там уже не было ничего этого.
Их ждали только бывшие сослуживцы, копающие окопы перед зданием заставы, и плакат: «Социализм сотрет все границы капитализма».
Однако мы сильно опередили время, пропустив практически весь период становления на новых землях власти рабочих и крестьян.
Началось оно, это становление, привычно – с депеш, реляций, донесений.
Так, руководство погранвойск НКВД УССР с помпой сообщило в Москву, что 18 сентября в районе заставы Сатанов с противоположного берега реки Збруч к нашим пограничникам подошла группа жителей села Калагаровка[24]в количестве 300 человек с оркестром и флагами «чтобы выразить свою благодарность».
В тот же день на основании этого донесения начальник политического управления пограничных войск НКВД СССР дивизионный комиссар Петр Никифорович Мироненко состряпал свой рапорт для высшего руководства страны: «В районе заставы “Сатанов” к нашей границе подошла группа польских жителей села Калагаровка в количестве 500 человек с оркестром и красными флагами, чтобы поприветствовать РККА и поблагодарить за освобождение из-под гнета польских панов».
Чувствуете разницу?
А ведь потом, используя подобную «методу», из одного сбитого вражеского самолета «лепили» два, из нескольких уничтоженных танков – десять, из сотни взятых в плен – тысячи.
При этом свои потери скромно делили на два, а то и на три.
Есть ложь, большая ложь и… статистика, как говорят англичане.
Очередное повышение
Москва, столица Союза Советских Социалистических Республик.
Май 1940 года
Георгий Константинович в новеньком парадном мундире медленно пересек Красную площадь и в третий раз за последние пять минут остановился, размышляя, как себя вести.
Сегодня его впервые вызвал сам товарищ Сталин. Чего следует ожидать от встречи с ним? Повышения, опалы?
Жуков раскрыл портсигар, размял любимую папироску и закурил. «Герцеговина Флор» – все как у вождя, только тот набивает табак в трубку английской фирмы «Данхилл», а генерал предпочитает наслаждаться куревом по старинке.
…Помощник мгновенно доложил Иосифу Виссарионовичу о прибытии «героя Халкин-Гола» и, согнувшись в три погибели, как старорежимный холоп, услужливо распахнул перед генералом дверь.
– Ком… – поднеся руку к козырьку, попытался отрапортовать Жуков, но Сталин, уже шедший ему навстречу, не дал этого сделать.
– Отставить…
– Есть!
– Поздравляю с успешным выполнением задания партии и правительства.
– Служу Советскому Союзу!
– Присядьте…
– Спасибо!
– Мне вот что хотелось бы узнать, многоуважаемый Георгий Константинович… Каким вы находите сегодняшнее состояние наших вооруженных сил? Точнее, техники, находящейся у нас на вооружении…
– Я искренне горжусь нашей Рабоче-крестьянской армией, способной решать любые, самые сложные, задачи…
– Гордиться не возбраняется. Я уже выслушал победные реляции основных героев освободительного похода на Запад. Точнее, тех, кто считает себя героями. На самом деле все оказалось не так просто. Поэтому давайте без шапкозакидательства и долгих вступлений. Начните с авиации. Какие машины проявили себя лучше во время ведения военных действий, какие – хуже…
Лоб Жукова покрылся испариной.
– Блестяще зарекомендовали себя истребители: И-15, И-16 и особенно созданные на их базе И-153, – еле выдавил он.
– «Чайка»? – продемонстрировал свою осведомленность вождь.
– Так точно!
– Хороший самолет, – Иосиф Виссарионович задумчиво погладил роскошные усы. – А что бомбардировщики? Тоже справились с боевой задачей?
– Основная нагрузка по бомбометанию легла на ТБ-3. Машина простая, надежная, но тяжеловата и поэтому не слишком поворотлива. К тому же имеет целый ряд существенных конструктивных недостатков…
– Каких же?
– Водные радиаторы, охлаждающие двигатели, постоянно текут и если вовремя не пополнять их – моторы глохнут. Поэтому приходится держать в салоне по несколько десятков бидонов с водой.
– Понял. Я сегодня же дам соответствующие указания конструкторскому бюро.
– Не поможет, товарищ Сталин. В будущих воздушных войнах в небе будут господствовать менее габаритные аппараты с более мощными двигателями, способными быстро набирать большую высоту и развивать скорость свыше трехсот километров в час.
– Хорошо. Что вы предлагаете?
– Снять ТБ с вооружения.
– Я подумаю над этим. А как наши танки?
– БТ показали себя с самой лучшей стороны. Во всяком случае, японские не могут идти с ними ни в какое сравнение. Как говорят в народе, не годятся даже в подметки.
– Спасибо, товарищ Жуков. Вы меня обнадежили… Значит, недаром ВКП(б) неустанно печется об усовершенствовании нашей боевой техники?
– Недаром, товарищ Генеральный секретарь!
Сталин поморщился. С 1934 года он именовал себя скромно – секретарем и других нацеливал на такое обращение.
Но героям прощались и не такие промахи.
– Еще раз благодарю за обстоятельный доклад, – вождь улыбнулся и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
Но это было еще не все. Самое главное, он, как всегда, приберег напоследок.
– Теперь у вас есть боевой опыт. Так что принимайте Киевский округ, товарищ Жуков.
– Есть! – словно молодой красноармеец, бодро выпалил генерал.
За пределами «колючки»
Лагерь «Проминент».
Конец августа 1942 года
Очередной визит коменданта лагеря, впервые прибывшего в его комнату в сопровождении двух вооруженных конвоиров, ничего хорошего не сулил.