12
Я никогда не думала, что от еды можно так устать.
Большая трапеза не была для меня чем-то новым благодаря гостеприимству на всем Шелковом пути. Но Италия превзошла все предыдущие страны.
Я приехала в Апулию, каблук итальянского сапожка, область, известную своими давними связями с Грецией еще с древних времен, а также кавателли и орекьетте, которые делают в форме ушек. Они интриговали меня своим сходством с лапшой шефа Джана. Моего гида звали Даниэла. Это была энергичная женщина примерно двадцати пяти лет с короткой неровной стрижкой, в кожаном пиджаке. Мне повезло, что удалось ее найти. Из-за плохого состояния экономики на юге страны многие люди отправились на север в поисках работы, и осталось очень мало тех, кто говорит по-английски. Но Даниэла после учебы в аспирантуре, где она специализировалась по иностранной литературе, год назад вернулась домой, чтобы закончить диссертацию. Я нашла ее через сеть бывших коллег и друзей, и она любезно пригласила меня на неделю – питаться и готовить вместе с ее друзьями и семьей.
Всего через несколько часов после того, как мой паром причалил в Бари, я приехала в близлежащий город Монополи и оказалась на субботнем обеде вместе с Даниэлой, ее женихом Сандро (с которым она знакома с детства) и семьей Сандро. Будущая свекровь Даниэлы по имени Мария-Антуанетта (я подумала, такой ли у нее характер, как предполагает имя) приготовила типичный семейный обед; все ее взрослые дети, которые проживали дома, наблюдали за процессом приготовления еды. Трапеза началась с бурраты, божественного усовершенствования свежей моцареллы – середина заполнена липкой, сладкой и сочной рикоттой – и пиццы ай карчиофи. Пицца отличалась от всех, которые я когда-либо пробовала: Мария-Антуанетта запекла пассерованные артишоки, ветчину прошутто и молодую баранину вместе с сыром моцарелла между двумя слоями теста. Корочка была слоистой, легкой и пахла белым вином. (Я не видела, чтобы вино использовалось в виде ингредиента при приготовлении еды, с тех пор как уехала из Китая.) Затем были поданы эти самые кавателли в форме ушек вместе с соусом быстрого приготовления из томатов черри, чеснока, моллюсков и мидий, а также quanta basta – большим количеством – оливкового масла. Мы вычистили наши тарелки сырым фенхелем и морковью перед десертом, это был пирог в форме ягненка с начинкой из марципана.
Как только обед закончился, мы с Даниэлой отправились на ужин в дом ее бабушки, расположенный в нескольких кварталах. Когда мы появились у бабушки, она как раз заканчивала с тестом для пиццы – обрабатывала его в кухонном комбайне. Она раскатывала пасту на мадиа — большом деревянном подносе, перед тем как придавать форму кавателли. Метод поразительно походил на то, как вермишель «кошачьи уши» готовится в Китае: она сдавливала кусочки теста размером с точилку для карандашей большими пальцами, а потом быстро вытягивала их в тугие завитки. Но она предпочитала форму орекьетте, для чего требовалось немного больше мастерства. Она сжимала несколько бóльшие куски теста между ножом для нарезки масла и мадиа и нарезала их более свободными завитками, будто тонкие кусочки масла. Бабушка их переворачивала и натягивала на большой палец, чтобы сделать углубление. Она оставила орекьетте сушиться на пару часов, чтобы сохранили форму, затем быстро сварила в кипящей воде. Она бросила их в божественное соте из анчоусов, репчатого лука, жареных хлебных крошек и ботвы репы. У этой смеси был приятный горьковатый вкус, как у ботвы брокколи. Каждый круглый кусочек пасты был идеальным местом для божественного соуса. Как и в случае с пастой, которую мы ели на обед, это блюдо под названием «орекьетте сон ле чиме ди рапа» (орекьетте с ботвой репы) было откровением: паста и соус являлись единым целым, все это смешивалось вместе на сковороде, куда также добавлялось немного воды, в которой варились изделия.
Для подачи с пастой бабушка испекла картофельную лепешку и пожарила дюжину артишоков в болтушке из яиц, только что натертого сыра пармиджано-реджано и белого вина. Она скатала тонкие кусочки телятины, закрепила их зубочистками, а потом потушила, предварительно обжарив, в томатном соусе. Цукини алла поверелла (цукини для бедных) бабушки Даниэлы, несмотря на название, были чем угодно, только не бедными: она поджарила тонкие кусочки высушенных на солнце цукини, перед тем как посыпать их чесноком, мятой и полить красным винным уксусом. После того как мы все съели, из духовки появилась пицца ди рикотта. (Я узнала, что пицца означает любое блюдо типа пирога, оно может быть как острым, так и сладким.) Вначале я отказывалась от десерта, настолько я была сыта после кулинарного изобилия этого дня. Но затем люди, с которыми я ужинала, стали меня убеждать попробовать и его, и я поддалась искушению рикотты, лимона, корицы и тертого шоколада.
На следующий день в воскресенье была Пасха. Шарлотта и Мейлинг, две мои давние американские подруги, которые в это время как раз путешествовали по Италии, присоединились ко мне во время фестиваля еды, в котором я участвовала. Предусмотрительная Мейлинг презентовала мне в большом количестве таблетки с лактозой, чтобы помочь моему организму переварить итальянскую еду, в которой используется много молочных продуктов. Мы завтракали в гостинице, и подарок пришелся очень кстати. Как раз в этот момент перед нами на стол поставили капучино вместе с вялыми итальянскими круассанами, которые называются корнетти. То, что итальянцы ели на завтрак, стало новым подтверждением моей теории: в странах с лучшей кухней в мире игнорируют завтрак. Турция была скорее исключением из этого правила. И позднее в тот день я пожалела о лишних утренних калориях.
На обед мы присоединились к Даниэле и ее семье в уютной траттории под названием «San Domenico», которая располагалась рядом с главной площадью города. Я представляла, что в Пасху люди будут есть дома, но большинство итальянцев в большие праздники, включая Рождество, едят вне дома, чтобы дать отдых домашнему повару – обычно это мать семейства. В городе наблюдалось оживление перед обедом, но как только пробил час, главная площадь полностью опустела, поскольку все отправились есть в какие-то заведения. Родственники Даниэлы оделись так, как ходят в церковь, хотя этим утром они не ходили на службу; они предпочитали отмечать Пасху едой, а не молитвами.
Мы устроились для долгой трапезы, которую я могла бы назвать кулинарным марафонским забегом, в зале, где могли разместиться четыре большие семьи. Все налили в бокалы шардоне или местное красное вино под названием «Negroamaro», и мы выпили за праздник. Официанты принесли целый ряд закусок: креветки с сырыми натертыми артишоками и тертым сыром пармиджано-реджано; треску, обжаренную на сковороде, с сальсой из томата и петрушки; жареного осьминога с пюре из желтого перца; сырого лосося, который назывался крудо. Он был очень мелко порублен, заправлен оливковым маслом первого отжима и полит выдавленным на него лимонным соком. Нам также подали запеченных мидий в панировочных сухарях и блюдо, которое говорило о своем сельском происхождении, – баранью голову, тушенную в глиняном горшке под названием пигнатта.
Когда тарелки унесли, брат Даниэлы, темноволосый ухоженный молодой человек по имени Франческо, объявил:
– А теперь начинается обед.
Принесли три разные пасты, одно блюдо за другим, и каждое казалось лучше предыдущего: орекьетте с соленой свининой и помидорами; легкое ризотто с аспарагусом; и последним было мое любимое – длинные полоски пасты с густым томатным соусом и с добавлением свежих морепродуктов. Это блюдо называлось мальтальята алла пескаторе – «плохо нарезанная паста рыбака». Это было что-то типа «цукини для бедных» – скромное название для великолепного блюда. Я вытерла хлебом остатки соуса на своей тарелке; если хлеб используется для такой цели, его называют скарпетта – «маленькие башмаки».
Я узнала, что хлеб так же важен для итальянцев, как и для всех других людей, проживающих на Шелковом пути.
Официанты принесли еще еды: секонди, то есть вторые блюда – огромные креветки, приготовленные на гриле и приправленные просто крупной солью, лимоном и петрушкой. Как и за столом у Марии-Антуанетты в предыдущий день, тарелки мы вытирали фенхелем с резким анисовым запахом, после чего официанты вернулись с десертами – вазочками с лимонным джелато. Каждый кисло-сладкий кусочек легко танцевал у меня на языке. Я поняла, что с едой мы закончили, когда принесли кофе эспрессо. Но затем официанты еще налили всем лимонного ликера под названием лимончелло, который способствует пищеварению и позволил нам еще немного задержаться. Наконец официанты пришли в последний раз с чеком, который был всего на тридцать евро (менее сорока долларов) на человека.
– Это очень дорого? – спросила Даниэла, увидев шок на лицах моих подруг и на моем собственном.
Мы с подругами поблагодарили Даниэлу и ее семью и отправились еще на одну трапезу: на ужин нас пригласил знакомый знакомого. Но в тот вечер мои вкусовые рецепторы были перегружены, а голова кружилась от вина. Я съела всего несколько кусочков и едва ли запомнила, что подавали. Как мне кажется, именно поэтому ни один иностранец не написал хорошей книги про Италию: они были слишком пьяны от еды и вина и каждый вечер отправлялись спать с затуманенной удовольствиями головой. Единственное блюдо, которое я смутно помню, – это что-то связанное с кониной. То ли тефтели, то ли пирожки? Было ли оно приправлено пармиджано-реджано или сыром из овечьего молока? А не ела ли я это мясо в Киргизстане? Но в тот вечер мои путешествия по Шелковому пути казались далекими воспоминаниями, унесенными закусками, пастами и новыми пиццами, которые я переварила за последние тридцать шесть часов.
Я наконец добралась до Италии, но мне еще предстояло многое исследовать. После Апулии я отправлюсь в Неаполь и область Эмилия-Романья – гастрономические центры на юге и севере Италии соответственно. В Неаполе я узнаю простую истину, стоящую за восхитительной едой Южной Италии. В Эмилии-Романье я буду делать пасту со