– Подожди, стрелок! Мне многое непонятно в сложившейся ситуации, и я хочу кое в чем разобраться! Для начала – свяжите-ка вот этого. – Он указал на жреца со стрелой в ноге. – А этих, – кивнул он на раненых, – перевяжите, но тоже на всякий случай обездвижьте.
Затем он подошел к тяжело дышащему после схватки Седому и внимательно посмотрел ему в глаза:
– Пришелец, ты спас Витаро – за это все мы благодарны тебе! Но что, во имя богов Зетро, ты вытворяешь?!
– Легата Отра поскользнулся в луже масла. Когда я поднимался на помост попрощаться с Ланго, доски были сухими и никакого масла там не было. Как ты помнишь, перед процедурой сожжения этот лысый мерзавец обходил костер. Осмотри-ка широченные рукава его плаща.
Осан задумчиво покачал головой, но направился к корчившемуся от боли алкаду. Он бесцеремонно перевернул его, поставил ногу на спину жреца и, резким движением разорвав золотистую тогу, вытряхнул из нее подозреваемого. Осмотрев одеяние, он вытащил из левого рукава вместительную плоскую бутыль из глины и высоко поднял ее вверх – всем на обозрение. Затем он наклонил сосуд – из горлышка полились остатки масла. Вокруг послышался недовольный гул, вскоре переросший в крики ярости. Десятки клинков покинули свои ножны.
– Режь их всех! – возопил рыжий Несара.
Еще несколько голосов вторили ему. Жизни алкадов висели на волоске – раненые, жалкие, в перепачканных золотых халатах, они катались по земле, моля о пощаде. Внезапно весь этот гвалт перекрыл громогласный бас Осана:
– Это всегда еще успеем сделать. Для начала мы их хорошенько допросим: кому так понадобилась смерть Витаро? Швырните всех в подвал, я думаю, боги Зетро на нас не обидятся. Через несколько катов я с ними хорошенько побеседую.
Несколько человек бросились выполнять его указание.
– Есть ли в доме еще алкады Зетро? – спросил Осана Решетов.
– Еще трое, – утвердительно кивнул воин и махнул рукой – Несара и Катран метнулись к обители людей в золотых одеждах.
– И еще, – едва слышно произнес Седой, – на вашем месте я присмотрел бы за поведением лорета Байтрана – так, на всякий случай…
Воин неуверенно пожал плечами, но, подумав, кивнул косматой головой.
Затем подмигнул Сергею, хлопнул его по плечу и широко улыбнулся:
– Сеургей, привел бы ты себя в порядок. Я пришлю к тебе лекаря.
Решетов уже усталой походкой направился в свою комнату, когда вслед ему раздалось раскатистое:
– А ты молодец, парень! – Эхом этому выкрику вторили одобрительные восклицания оставшихся на пустыре воинов.
– Парни, одна просьба – зовите меня С-Е-Р-Г-Е-Й, – умоляюще улыбнулся Седой и продолжил свой путь.
После того как Решетов вернулся к себе, он сбросил обгоревшую одежду, морщась от боли, смыл с себя грязь и копоть и подошел к широкому зеркалу. М-да, видок тот еще: волосы с правой стороны полностью опалены, на щеке – крупный ожог, да и ладони порядком обожжены. Но в целом – почти в порядке. Пришедший через полчаса лекарь тщательно обработал его раны, дал немного обезболивающего снадобья и грустно улыбнулся:
– Вот и все! Через пару дней будете как новенький.
– Да это понятно, – махнул в ответ забинтованной рукой Сергей. – Скажи лучше – как там Витаро?
Лицо врачевателя приняло скорбное выражение:
– Точно не знаю… Им сейчас занимается более опытный лекарь. Я лишь на минуту заходил в покои Витаро – занести мази и бинты, и то, что я мельком видел, – собеседника передернуло, – не внушает уверенности в его полном выздоровлении…
Было заметно, что лекарь пытается хоть как-то смягчить всю серьезность положения.
– Понял тебя, – кратко ответил Седой. – Спасибо за оказанную помощь!
Врачеватель откланялся и поспешил на помощь собратьям, колдующим над Легатой. На Сергея же навалилась вся усталость прошедшего дня; не обошлось здесь, вероятно, и без воздействия тех лекарств, что дал ему врач: веки слипались, а тело налилось приятной тяжестью. Недолго думая Седой сбросил остатки одежды и улегся в постель, буквально проваливаясь в объятия Морфея. Уже засыпая, он успел подумать: «Нужно было приставить к Витаро охрану…»
Он проспал весь остаток дня и всю ночь, проснувшись от лучей восходящего солнца, пробивающихся сквозь щель в неплотно запахнутых шторах. Разлепив глаза, Сергей довольно потянулся, уже почти не ощущая боли в местах ожогов. Он легко поднялся с постели, распахнул шторы и, обернувшись, обнаружил на маленьком столике завтрак, состоящий из хорошо прожаренного куска мяса и аппетитно выглядевшего салата. Видимо, пока он спал, приходила горничная.
– Как нельзя кстати! – Забывшись, он довольно потер свои забинтованные ладони и скривился от боли.
Затем Решетов не преминул воспользоваться угощением.
После этого, с трудом приведя себя в порядок (боль в руках еще давала о себе знать), Сергей оделся и поспешил в хозяйское крыло замка – справиться о здоровье Легата. Тихонько постучав в двери Витаро, он осторожно проник в апартаменты хозяина дома и, кивнув сидящим у дверей охранникам, проследовал в опочивальню. Там он обнаружил дежурившего у постели больного лекаря и дремлющую в широком кресле Милану. Бросив взгляд на хозяина дома, Седой искренне его пожалел – весь перебинтованный, тяжело дышащий и время от времени издающий протяжные стоны, Легата Отра представлял собой весьма жалкое зрелище. Лекарь тут же поднялся со своего места и, приложив палец к губам, на цыпочках вывел Сергея в соседнюю комнату.
– Как он? – коротко спросил Седой. – Жить будет?
– Жить – да… – грустно ответил эскулап. – Но его раны… – Он многозначительно умолк.
– Говорите, – нетерпеливо произнес Решетов, – я не впечатлительная дамочка!
– Правый глаз он потерял… – начал перечислять доктор, – голова, плечи, спина и часть груди сильно обожжены. На лицо и затылочную часть головы требуется пересадка кожи. Что касается второго глаза, то неизвестно – будет ли он видеть…
– Да-а, – грустно протянул Сергей, – мрачный диагноз. Скажите, а вы действительно можете пересаживать кожу?
Помнится, когда Сергей лежал в госпитале, он навещал знакомого из ожогового отделения и помнил, насколько непредсказуем и труден данный процесс: кожа очень плохо приживалась и некоторым больным делали повторную пересадку.
– Да, – с гордостью ответил лекарь. – Я делал это уже несколько раз. Поначалу куски кожи приживались на новом месте весьма тяжело, а то и вовсе… Но я научился особым составом обрабатывать подготавливаемую поверхность. К тому же мазь, которой я обрабатываю швы, – выше всяких похвал! Имплантант приживается в течение пяти-шести дней.
– Склоняюсь перед вашим искусством! – уважительно поклонился Решетов. – Скажите, доктор, а когда с ним можно будет поговорить?
Эскулап беспомощно развел руками:
– На все воля богов, пришелец…
– Ясно, – сквозь зубы произнес Седой и тоном, не допускающим возражений, скомандовал: – Как только придет в себя, немедленно сообщить мне!
Лекарь удивленно воззрился на собеседника, но тотчас послушно кивнул седой головой. В этот момент, видимо разбуженная голосами, в комнату вошла Милана. Не задумываясь, что может подумать лекарь, она в слезах бросилась Сергею на грудь. Сраженный происходящим, доктор тактично опустил взгляд и чересчур поспешно вернулся к больному. Прижимая к себе рыдающую Милану, Сергей старался подобрать какие-то утешительные слова, но в голову лезла лишь пошлая заезженная ерунда, поэтому он еще крепче прижал девушку к себе и почти на ухо ей прошептал:
– Любимая, твой отец жив, а это – главное!
– Но он… он… – Милана страшилась даже слов о состоянии отца.
– Он поправится, – продолжил Решетов. – Да, он уже не будет таким, как раньше, – этого не изменить, но Витаро по-прежнему останется твоим любящим отцом! Прости, я не умею утешать, но я видел людей, оказавшихся в более тяжелом положении и тем не менее находивших в себе силы успешно жить дальше. Твой отец – один из таких людей!
– Но кому понадобилась его смерть?!
– С этим, милая, мы вскоре разберемся. Непосредственные участники покушения вскоре будут наказаны. Что же касается заказчика… – Седой почесал переносицу и скривился, задев место ожога, – то, думаю, что мы вычислим и его. Постарайся сейчас принять все как есть и попробуй успокоиться. Знай одно – я всем сердцем с тобой! А сейчас, прости, мне нужно действовать.
Решетов нежно поцеловал Милану в щеку, усадил на широкий диван и покинул покои Легаты.
Выйдя во двор, он не затратил много времени на то, чтобы узнать, где находятся плененные алкады. Спускаясь глубоко под землю в мрачный подвал, Сергей еще издали услышал душераздирающие стоны, доносившиеся снизу. Когда он наконец достиг подвального помещения и огляделся, то даже его – много повидавшего на своем веку – передернуло от зрелища, представшего пред ним. Допрос, по всей видимости, был уже закончен, потому что Осан и двое его подручных чистили кожаные фартуки и оттирали лужи крови с каменного пола. На семи тяжелых металлических креслах, обмотанные цепями, сидели… нет, уже не люди. Это были страшные, насколько только можно себе представить, подобия людей: с отрезанными ушами и носами, утыканные гвоздями, со свисающими клочьями кожи… Несмотря на производимую уборку, на полу все еще валялись части тел допрашиваемых. Решетов, едва не поскользнувшись на чьем-то ухе, стал внимательней смотреть себе под ноги. В воздухе повис тошнотворный запах крови. Кроме того, алкады во время допроса, видимо, еще и обделались. Стоны, издаваемые жертвами, становились все более нестерпимыми, поэтому Осан раздраженно приказал мускулистому верзиле:
– Церба, ради богов Зетро, заткни им рты!
Исполнительный великан тут же извлек из большого ящика семь корнеплодов и с размаху вбил каждому из жрецов в беззубые рты по крупному овощу. Громкость стенаний тут же уменьшилась, и Сергей, тяжело вздохнув, смог спросить:
– Парни, вы тут не чересчур жестко поработали?
Осан обернулся на голос и горько усмехнулся: