чая и кусок творожной запеканки. Для себя боевик взял только яичницу с беконом и кофу — мерзкий чёрный напиток, который, как ни удивительно, становился популярнее с каждым годом. Отец тоже к этой гадости пристрастился и Рида подсадил.
—Ну я же не заставляю съесть всё,— улыбнулся брюнет. Устроился рядом, тут же водрузил руку на талию.
Ситуация подразумевала влюблённый взгляд, и я этот взгляд споренько изобразила. А что? Мне не жалко. Кир отблагодарил тёплой улыбкой и в который раз наклонился к губам.
Нашу идиллию нарушил Леор.
—Бутылка бонтейского,— сказал боевик.
А Норт горестно вздохнул и возвёл глаза к потолку.
—Повод?— встрял Кир.
Шатен и красноволосый переглянулись, но ответила Рига:
—Как обычно, спор.
—Ну это-то я понял. Теперь мечтаю о подробностях.
Пятикурсница и Силлин дружно хихикнули. Норт вздохнул горше прежнего — ещё бы, одна бутылка бонтейского как два породистых скакуна стоит! А Леор откинулся на спинку скамьи и сказал без тени самодовольства:
—Я с самого начала знал, что ваш роман неизбежен.
Кирстен изогнул бровь, я тоже удивилась.
—И я знал,— заявил проигравший.— Но Леор сказал первым. Пришлось спорить так.
«Спорить так»? То есть у этой парочки споры нечто вроде хобби?
—И почему же наш роман… неизбежен?— спросил Кир осторожно.
Норт пожал плечами, а Леор широко улыбнулся и заявил:
—Вы слишком похожи. Вы говорите с одними и теми же интонациями, одинаково держитесь, одинаково двигаетесь… У вас даже выражения лиц одинаковые, например, сейчас.
Мы с брюнетом переглянулись. Я попыталась изобразить ещё один влюблённый взгляд — ну чтобы выражение лица сменить,— не вышло. Кир мою попытку засёк, усмехнулся.
—Вы — одного поля ягоды,— вклинилась в разговор Силлин.— Это за лигу видно.
—А уж ваш бой…— протянула Рига.
—Ты его не видела,— уличил Кир.
—Зато столько слышала,— мечтательно закатывая глазки, сообщила девушка.— И сразу поняла — крепость по имени Кирстен пала.
Ага, два раза. И очень, вернее, очень-очень, низко.
Как сумела сдержать смех? Спасибо папе и его учителям! Кир к науке светского лицедейства прибегать не стал, он поступил проще — спрятал улыбку в моих волосах. Заодно слегка прикусил ушко.
Громкий вздох умиления — это от девчонок и дружная ухмылка — от парней.
—Эй, ребята, я всё понимаю, но тут столовая…— сказал Леор.
—Ну так ешь,— парировал Кир, снова в мои волосы зарываясь.
Пускать ситуацию на самотёк не собиралась. Мягко отстранилась, шепнула:
—Кир, я умираю с голоду.
Синеглазый вмиг посерьёзнел и руку с талии убрал. Потом подвинул ко мне чашку с чаем и тарелку с блинчиками. Я же чётко поняла: ещё пара таких завтраков, и я, как говорят в актёрской среде, расколюсь!
Первыми в расписании стояли две пары физана, и это, надо признать, было огромным благом. Просто уровень любопытства сокурсниц и прочих студиозусов зашкаливал, я всерьёз опасалась допросов. Присутствие Кира от проявлений любопытства ограждало, и это, разумеется, очень радовало.
Но тут и ещё один плюс имелся…
—Кир, нам надо поговорить,— шепнула я, когда добрались до верхнего ряда амфитеатра и устроились в ожидании Ликси.
—Слушаю,— выдохнул брюнет, придвигаясь ближе.
Нет, в его жесте не было ничего особенного, но со стороны всё выглядело довольно интимно. Я закусила губу, чтобы сдержать неуместную улыбку.
—Кир, ты переигрываешь. Если так пойдёт и дальше, я могу рассмеяться в самый неподходящий момент, и тогда наш обман непременно раскроют.
—С чего ты взяла?— брюнет в этот миг сам едва сдерживался.— Они вряд ли поймут, почему ты веселишься. Может, от счастья?
—Да?
Боевик коснулся щеки, нежно взял за подбородок.
—Эмелис, расслабься. Через неделю-другую будем как все, а пока… нам нужно сделать так, чтобы в наши чувства поверили.
Синеглазый наклонился и накрыл мои губы своими. Его язык осторожно проник в рот, коснулся кончика моего языка. Я инстинктивно обвила шею «возлюбленного» руками, позволила прижать себя теснее. Тут же прервала поцелуй, чтобы поймать его нижнюю губу…
Именно в этот момент гул в аудитории стих, в наступившей тишине прозвучал вечно недовольный голос Ликси:
—Так, а где наша маленькая выскочка? Где Эмелис?
Конечно, нам следовало остановиться. Не знаю, чем руководствовался сообщник, а я… просто не смогла. Почему-то.
Когда губы Кирстена снова накрыли мои, разум подёрнулся лёгкой дымкой, тело внезапно ослабло, и стало совершенно неважно, что случится дальше. Пусть гоблинообразный препод плюётся ядом, пусть задаст хоть сотню задач, пусть вызовет к доске и устроит очередную публичную порку… пусть! Только бы поцелуй не кончался.
Увы, мечта не сбылась. Кир не сразу, но отстранился. Я с удивлением отметила, что синева его глаз стала гуще, дыхание сбилось. Моё, впрочем, тоже.
Медленно, уже не надеясь на спасение, повернула голову и взглянула на Ликси. Отсюда, сверху, лектор казался таким маленьким, таким тощеньким… Приоткрытый рот и сильно округлившиеся глаза придавали ему какой-то особый, специфический шарм.
Я глубоко вздохнула, готовясь выслушать очередную злобную тираду на тему поведения вообще и о моральных устоях верилийской академии магии в частности, но…
—Так, тема сегодняшнего занятия…— пробормотал Ликси.— Тема сегодняшнего занятия… повторение физических свойств кристаллического щита. Последняя контрольная выявила, что у вас провал, причём у всех…
Сказал и спешно шмыгнул за кафедру.
—Господа студенты, вы готовы?
И всё. Никаких нотаций, более того: ни одного косого взгляда в нашу сторону. В какой-то миг в голову пришла мысль: Ликси Кирстена испугался, и тут же была отброшена в виду абсурдности. Я предпочла расслабиться и просто наслаждаться столь неожиданной удачей.
Удивительно, но на этом приятности не закончились.
После двух пар физана и обеда, когда нам с Киром пришлось разойтись по разным аудиториям… меня не тронули. В смысле — никаких допросов, намёков, смешков и попыток выяснить, как же так вышло. Любопытство висело в воздухе, было почти осязаемо, сокурсницы ёрзали, косились, кусали губы, но ни одна не подошла.
Зато после занятий, когда мы с Кирстеном старательно целовались у женского общежития, поглядеть на нас собралась добрая половина академии. Вероятно, будь наш роман всерьёз, я бы смутилась, а так… Я получала удовольствие. Искреннее и бурное! А боевик, кажется, просто отыгрывался за пять лет пристального внимания лучшей половины магического сообщества.
Он целовал то нежно, то страстно и чем-то напоминал путника, одолевшего пустыню,— пил и никак не мог утолить жажду. Это было приятно, я чувствовала себя желанной и невольно вспоминала Рида. Опять.
Интересно, как он там? Скучает ли? В пору моей учёбы в верилийской академии Рид навещал при каждой возможности, не меньше трёх раз в месяц. На время каникул вообще к нам переселялся — отец не возражал, даже наоборот. Но целовал… нет, целовал всё-таки иначе.
Впрочем, неважно. Я не отношусь к числу дурочек, помешанных на сентиментальных романах. Это они придают поцелуям вселенское значение, я — нет. Поцелуй — это прикосновение губ и ничего больше, поэтому то, что вытворяют губы Кирстена… нет, ничего не значит.
Ужинали в той же компании. Кир снова порывался поухаживать в самом радикальном ключе, но я не позволила. Глупо улыбаясь — ведь образу влюблённой нужно соответствовать!— отправилась вместе с ним.
На мой поднос пытались поставить лишние блюда, заставляя шипеть сквозь улыбку. После вообще хотели поднос отобрать, но больше для вида.
—Милый, ты такой… заботливый,— сообщила я.
—Солнце моё, ну прости…— прошептал боевик, порываясь зарыться в мои волосы носом. Гнездо у него там, что ли?
Сокурсники и студиозусы всё ещё удивлялись, косились и таращились, но гробовой тишиной уже не пахло. Пространство наполняли шепотки, разговоры, смех. Я отлично понимала — большинство говорит о своём. О нас судачили только родные факультеты, ну и… обиженные.
Май и Джаст как-то очень резко приняли пятикурсника Питкара в свою компанию. Троица обосновалась в самом дальнем углу столовой, беззастенчиво разглядывала блондинку в голубом платье и слегка распоясавшегося брюнета, то бишь нас.
Вторая тройка, в лице Даяны, Лим и Карас, сидела гораздо ближе и откровенно убивала взглядами. К счастью, молчаливая атака адресовалась не мне, Кирстену. Полагаю, моему «возлюбленному» надлежало подавиться, но он категорически отказывался. Даже наоборот — демонстрировал очень здоровый аппетит. Наши сотрапезники охотно по этому поводу хихикали, Леор даже пару непристойных шуточек отпустил.
Получасом позже, вышагивая по мощённой разноцветной плиткой дорожке, Кир притянул мою ладошку к губам, спросил тихо-тихо:
—Мелкая, ну ты как? Довольна?
—Помнится, кто-то обещал не дразниться,— прошептала я, искренне наслаждаясь и минувшим днём, и компанией Кира, и полумраком осеннего вечера.
И даже тот факт, что дурборская осень на порядок холоднее нашей, уже не напрягал, почти радовал.
—Да ладно тебе,— отмахнулся синеглазый.— Прозвище уже прилипло.
Я тихо усмехнулась. Сказала, не скрывая эмоций:
—Кир, я не довольна, я счастлива.
Свидетелей вокруг не было — мы выбрали самый долгий, самый неудобный путь к женскому общежитию. Но боевик всё равно остановился, притянул к себе.
Я обняла не задумываясь. Уткнулась носом в его шею — без каблуков только до шеи и доставала, и то привстав на цыпочки. Тут же удостоилась лёгкого прикосновения к щеке и шёпота:
—Эмелис, спасибо…
Замерла в ожидании продолжения. И дождалась:
—Ты даже не представляешь, как я устал от их возни.
Я не ответила, просто обняла крепче.
Многие убеждены, что люди нашего круга счастливы по определению. Что если судьба наградила гербом, семейными реликвиями и королевской грамотой, то всё остальное уже не нужно. Им невдомёк — большинству из нас приходится очень несладко, причём с пелёнок. Нам не хватает простого человеческого тепла. Всегда!