Кажется, благодарить преподавателей, которые истязали на каникулах, входит у меня в привычку. Если б не их науки, я бы непременно залилась краской, и вообще…
—Мы встречаемся меньше недели.
—И что?— фыркнула Карас.
Вот тут я растерялась по-настоящему. Как это «что»?
У нас в Верилии, равно как и здесь, в Дурборе, девушки теряют невинность в первую брачную ночь, не раньше. Ту, которая не сберегла себя… ну, её тоже замуж возьмут, но это такой позор, что дальше некуда.
В среде магов порядки другие, в среде магов всё проще. Но, гоблин меня подери, не настолько же!
—Эмелис, ты пойми…— Карас перешла на другой, ласково-доброжелательный тон,— при тех взглядах, которые он на тебя бросает, при тех поступках, которые совершает… Неудивительно, что Кир сорвался и пошёл к другой.
Я снова остановилась, ловко вывернулась из захвата рыжей «доброжелательницы». Потом скорчила самую суровую гримасу и процедила:
—Да с чего ты взяла, что Кир у любовницы?! Его по делам семьи вызвали!— А что? Вполне подходящая реакция для той, которая влюблена по уши и… верит любимому.
—Ну да, как же,— усмехнулась магичка. Её глаза сияли торжеством.
—Да!— твёрдо сказала я.— Кирстен уехал к родителям! А ты… ты просто завидуешь, Карас.
—Я?
Нет, девушка не завидовала, она искренне злорадствовала и уже наслаждалась победой над маленькой голубоглазой мечтательницей.
Я на этот выпад отвечать не стала. Круто развернулась на каблуках и поспешила в общежитие. Шутки шутками, но у меня курсовая по «Теории магии», и вообще… пусть рыжая порадуется. Радость, как уверяет лекарь нашего рода, продлевает жизнь.
На нашем этаже, да и во всём крыле, наблюдалось странное оживление. Девочки шныряли туда-сюда, щебетали, стреляли глазками и на завтрак явно не торопились. С чем подобная странность связана, я догадалась сразу и мысленно улыбнулась. Потом поправила застёжку плаща, заперла комнату и поспешила вниз.
Разрозненная толпа магинь резко приободрилась, подобралась. Стук каблуков был дружным и до того громким, что, кажется, даже до главного учебного корпуса докатился. Широкая деревянная лестница слегка задрожала, стены тоже.
Ну, Карас! Ну… зараза! Разнесла весточку! А девчонки и рады — как же, такое представление намечается.
Я миновала небольшой холл нашей общаги, толкнула тяжёлую дверь. В лицо дохнуло холодом, а вот запаха прелой листвы, который преследовал последние пару недель, уже не ощущалось. Небо было затянуто молочно-белыми тучами, верхушки оголившихся деревьев и вечнозелёных елей трепал лёгкий ветерок.
Кир стоял в десятке шагов от крыльца, задумчиво разглядывая разноцветную плитку дорожки. Вокруг толпились девчонки и несколько десятков парней. У всех было хоть какое, а занятие… Кто-то нетерпеливо поглядывал на окна общаги, кто-то болтал, кто-то копался в сумке, кто-то перезатягивал шнуровку сапога… В общем, все при деле, все не просто так. И скандала никто-никто не ждёт.
Я спустилась на пару ступеней, а Кирстен вскинул голову, заметил. Губы боевика тронула улыбка, ласковая и приветливая. Я тоже улыбнулась, но крайне сдержанно. Неторопливо, словно нехотя, подошла к брюнету.
Там, за спиной, громко хлопнула дверь. Это толпа, поджидавшая в самой общаге, подтягиваться начала. Тот факт, что количество зрителей растёт, не смутил, даже наоборот. А вот заломленная бровь и затаившийся в синих глазах вопрос искренне позабавили.
Руки Кирстена привычно обвили талию. Меня притянули близко-близко, наклонились и спросили шёпотом:
—Что происходит?
Смешок сдержала, но голос моё веселье всё-таки выдал:
—В наш спектакль влезла одна из небезызвестных тебе магинь.
—И?..— протянул Кир.
—И сейчас я обязана закатить тебе сцену ревности.
Пауза длилась недолго.
—Ух ты!— воскликнул боевик. Правда, восклицал шепотом.— Серьёзно?
Объятия стали ещё крепче, а губы Кира… они практически касались моих.
—Дорогая, я готов,— сообщил мой синеглазый сообщник, а я… я тихо хихикнула и попыталась оттолкнуть «наглеца».
Но тот не отпускал и не унимался:
—Что будешь делать? Кричать, топать ногами, плакать? Или пощёчиной наградишь?
—Кир!
—Что?
—Кир, не смей меня смешить!— прошептала я.
И хотя отлично понимала, что со стороны моя реакция покажется в высшей степени неестественной… В общем, сдерживать улыбку уже не могла. Не могла и не хотела. Просто… так соскучилась по теплу его рук, по горьковатому аромату парфюма, по этим удивительно чутким губам…
—Я скучал по тебе,— сказал резко посерьёзневший боевик.— Очень.
Он целовал долго, обстоятельно, со вкусом. Так, что даже мысли о сопротивлении не возникло. Мне стало совершенно всё равно, кто чего подумает, раскроют нас или нет. Какая разница, что будет дальше, если сейчас…
—Кстати, а по какому поводу ревность?— выдохнул Кир. Сердце под моей ладошкой стучало куда чаще, нежели несколько минут назад.— Что я сделал?
—Ну ты же… к любовнице ходил.
—Какой я… коварный.
—Негодяй!— Да, мы тоже обзываться умеем.
—Настоящий подлец,— кивнул Кир.
Ещё один поцелуй. Столь же долгий, столь же обстоятельный. И губы моего сообщника всё горячей, всё настойчивей, всё слаще. Реальность плывёт, звуки становятся тише, осенний холод обращается летним зноем, а первые снежинки… это такая неожиданность. Как? Откуда?
—Так что насчёт скандала?— прошептал боевик.
Ответила я не сразу — сперва пришлось справиться с дыханием и убедить сердце стучать чуточку потише.
—Надо. Но не могу.
—А поцелуй твою бдительность не усыпит?
—Ну…— начала было я, но меня перебили.
—Нет, не усыпит,— заключил брюнет.— А вот маленький, скромный подарок…
Я не знаю, как ему удалось провернуть этот фокус. Возможно, дело в моей растерянности и эффекте неожиданности, а может, в родословной Кира не только великий маг, но и кто-нибудь из выдающихся циркачей отметился. Я ощутила лёгкое прикосновение к шее, услышала тихий щелчок и… и всё. Не то что среагировать, даже удивиться не успела.
Очарование недавних поцелуев как ветром сдуло, а вот тяжесть, характерная для массивных колье, осталась.
—Кир… Кир, ты…
Я отодвинулась, ощупала нежданный подарок и нахмурилась. А мой сообщник, наоборот, повеселел, правда, улыбка была сдержанной — видать, почуял, чем подобное нахальство грозит.
—Кир, мы так не договаривались.
—Как «так»?— И глаза такие честные-честные.
—Кир!
Снова ощупала подарок. Не знаю, какие там камни, но форма огранки прозрачно намекала — не булыжники, и даже не малахиты с ониксами. Я начала проворачивать колье, чтобы добраться до замочка, но руку перехватили и принялись целовать пальчики. При этом вторая рука боевика по-прежнему лежала на талии и отстраниться не позволяла.
—Кирстен!— непроизвольно переходим на рык.
—Да, милая?
—Кирстен, сними это с меня!
—Ни за что…— выдохнул гад синеглазый и опять к губам наклонился.
Вот только меня на поцелуи уже не тянуло. Совершенно!
Нет, колье я не видела, но с логикой у меня всё в порядке. Кир далеко не беден, и подарок точно не в бижутерной лавке купил.
—Кирстен!
—Мелкая, ну что ты рычишь?— выдохнул в ушко.
Я набрала в грудь побольше воздуха и тоже на шёпот перешла:
—Любимый, тебе не кажется, что ты перегибаешь? Ты не хуже моего знаешь, что твой поступок неприличен. Мы не настолько близки, чтобы обмениваться подобными подарками.
Брюнет, как ни странно, внял. И даже посерьёзнел.
—Эмелис… ты, конечно, права,— сказал он. А когда я немного расслабилась и решила, что договорились, добавил: — Отчасти.
—Кир!
—Во-первых, все уверены, что мы пара. И согласись, тот факт, что я не дарю тебе подарков, выглядит довольно странно. А во-вторых…— Кир шумно вздохнул и коснулся губами ушка.— Мелкая, ну пожалуйста…
И таким тоном это было сказано, что я… ну просто опешила, если честно.
—Эмелис, ну не взбрыкивай, а? Тем более это всего лишь аквамарины. Я неоригинален, я под цвет глаз подбирал…
—Ки…
Договорить не смогла. Нет, мне не закрыли рот поцелуем, как пишут в сентиментальных романах, просто Кирстен посмотрел так, что брыкаться расхотелось. В его взгляде была толика мольбы и нечто ещё. Нечто необъяснимое, но я чётко поняла — для Кира это действительно важно.
—Хорошо,— выдохнула я, а брюнет взял за подбородок и мазнул губами по губам.
—Как думаешь, наша ссора зрителям понравилась?
Я не выдержала — закатила глаза. Нашел о чём вспомнить!
—А наше примирение?
С неба по-прежнему падали снежинки, но этот первый снег прошёл мимо меня. Я не замечала. Я ничего не замечала.
Я парила, взмывая всё выше и выше, растворялась в лёгких, исполненных невероятной нежности прикосновениях. И ещё… мне было тепло. Несмотря на снег и чувство тревоги, которое зародилось в сердце.
И я даже не догадывалась, чем аукнется наш маленький спектакль…
Мне, в отличие от многих сокурсниц, учёба давалась легко, причём всегда. Я с искренним интересом зубрила все-все предметы, и лишь один-единственный вызывал неприязнь и заставлял морщиться — визуализация.
По правде, назвать визуализацию учебной дисциплиной язык не поворачивается. Это не наука, это банальная тренировка сознания и памяти. По ней не сдают контрольных и зачётов, потому что оценить работу ученицы в момент занятия невозможно. Зато как нигде учитывают прогулы, чтобы потом поставить «допуск» или, наоборот, запретить сдачу экзаменов по всем остальным предметам. Просто иначе на визуализацию никого не загонишь…
Занятия по «предмету» похожи одно на другое просто до тошноты. Сидишь на коврике, поджав ноги, и… мечтаешь.
В смысле, первые полчаса разглядываешь схемы щитов, затем пытаешься каждую из них визуализировать, а оставшийся час действительно мечтаешь. Нужно вспомнить запах травы, шелест листопада, тепло свежеиспечённого хлеба или же… глаза мамы, самодельный подарок младшей сестры, поцелуи возлюбленного. То есть всё то, что, по мнению официальной науки, является основой силы защитника.