Конечно, я преувеличивала. Сказала… ну даже не знаю, почему сказала такое. И безумно удивилась, когда старик нахмурился и кивнул.
—Да,— выдержав паузу, пробухтел он.— Пожалуй, вы правы. И рисковать я точно не буду, но… я надеюсь на ваше благоразумие, госпожа Эмелис.
Пришлось одарить старика вежливой улыбкой и промолчать. Ну не говорить же ему, что между мной и боевиком нет, не было и не будет того, на что намекает. Не объяснять, что роман — фикция. Маленькая взаимовыгодная сделка, и только.
В палату вошла на цыпочках. Спешно коснулась медной пластины, заставляя погаснуть настенные светильники, осторожно забралась на кровать.
Дыхание Кира было ровным и глубоким, но едва оказалась рядом, боевик потянулся и сцапал в охапку.
—Кир!— выдохнула я.
Ответа не последовало. Брюнет спал и даже не думал просыпаться. Выпускать неосмотрительную девицу из ловушки — тоже.
Я вообще-то не возражала, но пару заковыристых ругательств всё-таки выдала. Просто с испугу. После подтянула одеяло, укрылась как смогла и опять уткнулась носом в шею сообщника.
Новости, поведанные господином Жарком, растревожили не на шутку, вот только думать о проблемах не хотелось. Вернее, расхотелось, когда ощутила запах Кира. Вместе с этим запахом, вместе с теплом объятий пришло чувство умиротворения. Странное, но невероятно мощное. А где-то на задворках сознания вспыхнула мысль: всё будет хорошо.
Как и когда боевик ушёл — не знаю, спала. Зато его возвращение, как ни странно, почувствовала. Отложила прошлогодний журнал мод, которым облагодетельствовала помощница господина Жарка, встала с постели, накинула казённый халат — столь же невыразительный, как и сорочка. Спешно поправила волосы.
Впрочем, последнее было лишним: как ни прихорашивайся, всё равно на бледную поганку похожа.
Раздался тихий стук в дверь, а после моего «войдите» в палату вплыл огромный букет белых роз. Мир наполнился удивительным ароматом, даже голова закружилась.
Где-то там, за цветами, маячил Кир. Боевик был свеж, рубашка застёгнута на все пуговицы, камзол с иголочки, сапоги начищены. В общем… от вчерашней небрежности и следа не осталось. И лишь синева под глазами напоминала о бессонных ночах и попорченных нервах.
—Привет,— сказал он. Улыбнулся.
Несколько шагов, и я узнала — букет не только прекрасен, но и невероятно тяжёл. Правда, боевика мои трудности не смущали. Он обнял, прямо так, вместе с цветами, не без труда отыскал губы.
Я ответила на поцелуй, потому что… ну, видимо, по привычке. И коленки, по привычке, ослабли. А сердце забилось стократ чаще.
—Как ты?— прижимаясь лбом к моему лбу, вопросил брюнет.
Я судорожно вздохнула, но сказать не успела. От двери послышалось напряжённое:
—Молодые люди…
Кирстен картинно поморщился, не менее картинно обернулся.
—Господин Жарк? Здравствуйте. Очень рад вас видеть.
—Я тоже рад,— сообщил целитель сухо. И… и всё, тишина.
Лица Кира уже не видела, на целителя вообще не смотрела. Но точно знала — это война взглядов! Один отстаивает позицию: «Это лазарет, а не мужское общежитие!», а второй… второй борется за нашу легенду, верно?
—Я хотел напомнить, что время посещений ограничено,— пробормотал старик.
—Господин Жарк…— протянул Кир. В его интонациях смешалось всё — нетерпение, осуждение, гнев, мольба и толика угрозы.
Не думала, что престарелый блюститель нравственности услышит, но он всё-таки сдался.
—Скажу, чтобы вам принесли вазу,— сообщил Жарк и стукнул дверью.
А через пять минут мы уже чинно сидели друг напротив друга. Кир в кресле, я на краешке кровати. Тяжеленный букет стоял на тумбочке — в вазу не поместился, пришлось приспособить ведро. Аромат роз вытеснил запах пилюль и дезинфицирующего средства. А ещё он очень неплохо сочетался с моей бледностью…
—Как себя чувствуешь?— вопросил сообщник.
Я пожала плечами. Не знаю. В самом деле не знаю. Боли нет, магию чувствую прекрасно, но настроение…
—Эмелис?
Я отвела глаза, понимая, что сейчас признаюсь в том, о чём ещё пять минут назад намеревалась молчать. И дело не только в гордости, просто… Кир и так слишком много для меня сделал.
—У меня проблемы,— выдохнула и зажмурилась.
—Какие?— Этот вопрос прозвучал так буднично, так просто, словно… словно мы погоду обсуждаем. Причём на другом конце мира.
Пришлось открыть глаза и взглянуть на брюнета.
Кир не лгал. Он был спокоен как вековая скала — та самая, о которую разбиваются и волны, и ураганы, и снежные ветра. Но суть не в этом, суть в другом — он ждал. Ждал, готовый выслушать и помочь. Среди людей нашего круга подобная реакция… ну не бывает её, как ни крути. Даже самые благородные хотят чего-то взамен. Пусть не сразу, но всё-таки.
—У меня проблемы.— Да, повторяюсь. Просто очень хочется, чтобы он осознал и перестал смотреть так, словно… словно я обязана посвятить его в суть своих несчастий! Словно каждое мгновение тишины — преступление.
—Я понял… дорогая. Я жажду подробностей.
Выдох. Вдох. Снова выдох.
—Любимый…— Ну если я «дорогая», то он «любимый», верно?— Любимый, я вынуждена просить тебя об одолжении.
—Всё, что хочешь,— отозвался Кир.
Да, боевик играл, но его слова… Дохлый тролль! Они задели, причём сильно.
Всё, что хочу? А… если я захочу слишком много?
—Мелкая, что не так?— посерьёзнел брюнет.— Чем помочь?
—Можешь поговорить с Морвеном?
—На тему?
Потупилась, сказала осторожно:
—Я должна знать, сообщил ли он о случившемся моему отцу. И если ещё не успел, то…
—Чего ты боишься?— перебил синеглазый.
—Ничего не боюсь,— не моргнув, солгала я.— Просто не хочу, чтобы отец знал.
—Почему?— в голосе сообщника прозвучали стальные нотки. Он не одобрял мою скрытность, совершенно точно.
—Просто не хочу, и всё. У папы и без меня проблем по горло.
—А твоему жениху сказать можно?
Я невольно поёжилась.
—Нет.
Тишина, заполнившая палату, была вязкой и несколько… нервной. Причём нервничала не столько я, сколько Кир.
—Любимая, объясни.
О Всевышний! Да что тут объяснять-то?!
—Кир, ты не хуже меня знаешь, что такое долг. Я не имею права создавать проблем. Не сейчас.
—А что будет, если они узнают?
Я юлить не стала, сказала как есть:
—Увезут в Верилию и запрут в каком-нибудь провинциальном поместье. Их…— Я не удержалась от гримасы.— Их даже предстоящее разбирательство не остановит.
—Какое разбирательство?
В этот миг я могла посоперничать со всеми экспонатами музея восковых фигур, а также со всеми садово-парковыми скульптурами вместе взятыми.
—Прости?— спросила тихо-тихо, но боевик услышал.
Услышал и продолжил ломать комедию! Он по-прежнему изображал удивление. Лёгкое, ненавязчивое, но крайне неуместное.
—Хочешь сказать, что щит, который применила, вопросов не вызвал? И что на слушаниях по делу Даяны, Лим и Карас я не нужна?
—Не нужна. Суду достаточно моих показаний. А в том, что касается зеркалки…
—Твоих?!— не выдержав, перебила я.
—А что тебя удивляет?— хмыкнул брюнет. Добавил с особой, несколько болезненной интонацией: — Дорогая, думаешь, я не знаю, почему они напали?
Снова тишина, а напряжение нарастает с каждым мигом, с каждым ударом сердца. Кажется, чиркни спичкой, и мир взорвётся.
—Кир, ты…
Договорить не смогла, потому что боевик резко поднялся, стремительно преодолел разделяющее нас расстояние и опустился на одно колено. Маска невозмутимости, которой прикрывался, рассыпалась в пыль.
—Мелкая, прости,— хрипло выдохнул он. Поймал мою руку и принялся целовать ладонь.— Прости. Если бы я знал, что они осмелятся на такое, я бы…
—Кир!
—Прости.— И столько боли в голосе, что сердце сжалось в горошину.
—Кир, прекрати,— прошептала убеждённо, почти строго.— Ты не виноват.
—Виноват.
—Кир!
Так вот почему он сидел у постели, вот почему бесился. О Всевышний!
—Кирстен, ты не понимаешь. Я сама нарвалась. Я могла погасить конфликт, а вместо этого… Это я тетиву спустила, слышишь?
Брюнет замер, глянул вопросительно. Взгляд был странным, как будто затуманенным. Я осторожно коснулась шёлка волос, провела пальцем по скуле.
—Я их поддразнила. Видела, что девочки взвинчены до предела, но удержаться не смогла.
—Поясни,— выдохнул сообщник, прижимая мою ладонь к своей щеке.
—Мы слишком убедительно сыграли ту ссору, Кир. Девочки уверовали в нашу с тобой любовь, а когда попытались предъявить претензии, я напомнила их собственные слова о том, что роман — фикция. Это стало последней каплей.
—Это ничего не меняет. Я должен был предвидеть…
—Кир…
Боевик плавно поднялся и сел рядом. Каким-то невероятным, почти незаметным движением перетащил к себе на колени, крепко обнял за талию. Возмущаться не стала — просто не хотелось. Обвила шею синеглазого мага руками, прижалась тесней.
—Не смей себя винить,— шепнула я.
Он промолчал, но я точно знала — убеждениям не внял. Вот же… упрямец.
—На заседаниях тебя не будет,— сообщил Кир.— И это не обсуждается.
Ах, мы сегодня не только упрямы, но и деспотичны? Ну знаете…
—А в том, что касается зеркального щита,— продолжал мнимый возлюбленный,— не было такого. Двойной кристаллический, при определённых обстоятельствах, даёт схожий эффект. Про это даже первокурсникам известно.
—Кир, не говори глупостей. Даяна, Лим и Карас отлично видели, что это не кристалл, а зеркалка. На слушаниях этот вопрос точно всплывёт, и меня…
—Ну всплывёт, и что?
Я откровенно опешила.
—Как что? Этот щит запрещён, и я…
—И ты поступила совершенно правильно. Только нужно было применить его раньше, в начале драки.
Боевик крепче сжал мою талию, уткнулся носом в плечо. Вернее, в локоны, которые как-то незаметно по плечам разметались.
—Любимый, не прикидывайся.
Ладонь Кирстена скользнула вверх, обожгла спину и замерла на затылке. Пальцы опять-таки в волосах запутались. Я ощутила лёгкую слабость — она посещала всякий раз, когда синеглазый совершал подобный манёвр, но не сдалась.